Мир растений: Рассказы о соснах и можжевельниках, орляке и кукушкином льне, сморчках, опенках, мухоморах, морской капусте, пепельнике и многих других редких и широко известных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов

В саду выращивают только один вид гриба. Все □стальные изгоняются как сорняки. Как удается муравьям контролировать сорняки, не совсем ясно. Раньше были убеждены: муравьи ведут прополку. Сейчас установили, что прополка если и применяется, то в весьма небольших размерах. Сорняки подавляют в самом начале, не дают прорастать их спорам. С помощью чего? Каких веществ? Обнаружить их пока не удалось. Зато понятно, что эти вещества не действуют на зеленые растения. Недаром на равнинах аргентинской пампы самые высокие, самые пышные травы поднимаются там, где в почве грибные сады.

До сих пор не удалось точно установить, почему муравьи облюбовывают один определенный вид гриба. Пробовали подменять грибницу. Хозяева тотчас вышвыривали ее.

Мы определяем грибы, пользуясь спорами. Муравьи до спор дело не доводят. Чтобы избежать этого, постоянно подстригают грибные нити примерно так же, как городские садовники тополя, чтобы избавиться от назойливого пуха. Отрезанные кусочки едят. Тем и живут. Кроме свежих грибов, не едят ничего. Ради пропитания и сад держат. Ухаживают за садом заботливо. Удобряют собственным пометом.

Точный список грибов в грибных садах не составлен. Однако удалось установить, что акромирмексы и атта чаще всего культивируют один из видов шампиньона, цифомирмексы предпочитают дрожжи из рода тиридомицес. Муравьи аптеростигма — аврикулярию можжевеловую. О шампиньонах и дрожжах уже говорилось довольно. Теперь несколько слов об аврикуляриях.

Род почти целиком тропический. Он воодушевляет на выращивание не только муравьев, но и некоторых представителей рода человеческого. Люди культивируют, конечно, не ради грибницы, а ради плодовых тел. Они слизистые, студенистые в сырую погоду. Определить внешность «иудиных ушей» (форма как ухо) затруднялся даже такой бывалый грибник, как Д. Зуев. «Что это — полип или коралл с морского дна? Не сразу верно определишь и тон его окраски. Фиолетовый, темно-мясной, желто-коричневый раструб, как широкогорлый кувшин».

Культивирование «иудиных ушей» принесло природе нашего Дальнего Востока одни убытки. Горевал по этому поводу путешественник Д. Пржевальский. Он шел с экспедицией по Уссурийскому краю и не раз видел, как китайцы устраивают плантации аврикулярий.

«…Для подобной цели китайцы ежегодно рубили здесь многие тысячи дубов, на которых через год, то есть на следующее лето, когда уже кончится гниение, появляются слизистые наросты. Тогда манзы (так называли себя китайцы) их собирали, сушили в нарочно для этой цели устроенных сушильнях, а затем… продавали средним числом на наши деньги 10–12 серебряных рублей за пуд. Каждый владелец фанзы, истребив в течение пяти или шести лет все окрестные дубы, перекочевывал на другое место, еще не тронутое, опять рубил здесь дубовый лес и в течение нескольких лет занимался своим промыслом, после чего переходил на следующее место. Таким образом прекрасные дубовые леса истреблялись методически, и теперь даже грустно видеть целые скаты гор оголенными и сплошь заваленными гниющими остатками прекрасных дубов, уничтоженных китайцами».

Дальневосточные виды аврикулярии выращивают японцы и называют их древесными ушами. В Западной Европе и в европейской части СССР другой вид — аврикулярия мезентерика.

Керосиновый

Сначала о нем молчали. Боялись паники. Реактивная авиация делала первые шаги. А он проникал в топливные баки, выедал топливо — керосин. Не столько съест, сколько напортит. Пленки его засоряют фильтры и топливные насосы. Стенки баков разрушаются.

Современное имя «керосиновый гриб» появилось в печати в 1964 году. До тех пор его знали как «креозотового». Поселялся на черных, пропитанных креозотовым маслом шпалах и телеграфных столбах. Едкий, пахучий креозот, убийственный для шпального гриба и других разрушителей, оказался для креозотового приманкой. Теперь этим пользуются, если хотят выудить его из почвы. Берут обычную спичку, мочат в креозоте и кладут в плоскую чашку Петри. Сверху засыпают влажной землей. Если креозотовый гриб есть в почве, он немедленно разрастется вокруг спички.

Вылавливать гриб понадобилось для того, чтобы узнать, как и откуда попадает в топливные баки. То ли из почвы, то ли из воздуха? А может быть, из морской воды? Танкеры идут морем. Их промывают соленой водой. Если гриб морской, он может остаться в горючем.

Первые пробы из воздуха мало что дали. Потом приборы усовершенствовали, и обнаруживать керосиновый гриб стали везде: над Новой Зеландией, и над Рабатом в Марокко, и в других отдаленных местностях. Привлекли к исследованию и птиц. Пернатые постоянно толкутся возле аэропортов и приносят авиаторам массу неудобств. Самолеты с ними сталкиваются, терпят аварии. Отвадить птиц трудно. На сигнальные огни взлетных полос летит мошкара. Бьется о стекла фонарей. Гибнет. Птицы подбирают готовую еду. На птичьих перьях нашли массу спор керосинового гриба. Высчитали: споры могут лететь с птицей 45 часов, не теряя всхожести. Напротив, птичье оперение для керосинового гриба лучшая пища. Благодатнее креозота. Пробовали: крошили перья, как лук для салата. Гриб разрастался на крошеве отлично. И на цыплячьем пухе, и на перышках морских чаек.

В общем, так и не выяснили, где же главный источник керосинового гриба. Его находят даже в губной помаде стюардесс и в косметическом креме, которым смазывают кожу лица. Было бы очень заманчиво, если бы колыбелью керосинового гриба оказалась морская вода. Тогда можно было бы рассчитывать, что гриб уничтожит нефтяную пленку, которая все шире растекается по лику океана. Однако если даже когда-нибудь такая возможность и представится, нужно предусмотреть последствия. Утилизация нефти, разлитой в море, — прямая выгода. Однако кто поручится, что при этом не станет выделяться как побочный продукт небезызвестный афлатоксин? Что случится с океаном тогда? Не нанесем ли ему еще больший вред?

Ржавчина

Пшеница в Америке еще в начале нынешнего века оставалась культурой рискованной. В иные годы удавалась неплохо. В другие наваливалась болезнь.

«Демон ржавчины поражал ферму за фермой и на свистящих крыльях западного ветра переносился из одной местности в другую. Ядовитые споры носились в воздухе, как серные пары, и щекотали ноздри».

Зерно становилось щуплым и мелким. Урожаи падали. По просторам бывшей прерии, по фермерским пашням мотался день за днем М. Карльтон, ученый ботаник, знаток пшеничного дела, борец с голодом. Везде, где росли плодовитые европейские сорта пшеницы, он заставал брошенные посевы, разорение и разбитые надежды. Ржавая пыль покрывала его одежду и обувь.

И только однажды в штате Канзас он набрел на поселение, которое начисто отличалось от того, к чему привык Карльтон за последние недели. Хозяева тут и не думали покидать насиженных мест. Они строили ладные дома. И недаром. На их полях не было ржавчины. Ботинки ученого впервые не имели ржавого