Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения - Валерий Юрьевич Киселёв

нам не брат». Володя, с упоением затягиваясь красивой тонкой сигаретой, – на неё нельзя было не обратить внимания, потому что в России мы все курили или «Яву», или «ВТ», – рассуждал:

– Технику стрельбы кубинцы нам показали полностью. Я думаю, не осталось ни одного неизвестного для нас положения для ведения огня или способа стрельбы.

– Согласен. Но шеф говорит о каком-то новом принципе. Хотя этого не может быть.

Действительно, у себя в Балашихе мы стреляли из всех видов стрелкового оружия. Да и на занятиях у кубинцев, которые не жалели для советских братьев патронов и от души снабжали нас боеприпасами, мы неделями не вылезали с полигонов. С кубинскими учителями, которые все до одного были участниками боевых действий, мы стреляли не только из пистолетов, автоматов и пулемётов, но даже из 81—82-миллиметровых минометов советского и американского производства. Эта особая техника стрельбы, без использования плиты, «с руки» и без обычного стандартного прицела, была нашей гордостью. Лучшие из нас умудрялись в воздухе «повесить» двенадцать мин одновременно. Поэтому наши сомнения в целесообразности предстоящей встречи только укрепились.

Рассуждая так, мы добрались до небольшого открытого стрелкового тира. Вокруг была густая, дикая растительность и – ни души местного населения. Солнце уже припекало вовсю.

Нас встретил тренер сборной Никарагуа Юрий Кудряшов. Высокий, поджарый, загорелый, очень энергичный человек. Он прекрасно говорил на испанском языке. Тут же представил нас двум никарагуанцам. Они, как и многие в этой стране, с кем нам приходилось постоянно встречаться, были в военной полевой форме. Форма сидела ладно и явно была им к лицу. Прекрасные поясные ремни, открытые кобуры и кольты с завораживающей матовой сталью, торчащие из-за поясов… Мы обратили внимание, что качество этого снаряжения было значительно более высокого уровня, чем у всех остальных офицеров спецвойск. Так же, как и у команданте Вальтера, – трофейное – решили мы.

Хорхе и Сальвадор – так звали наших новых знакомых – неторопливо и с достоинством стали рассказывать что-то из теории своей стрельбы. Их всё время перебивал Юра и очень эмоционально, переживая, что до нас не доходит суть, давал свои пояснения.

Сальвадор, судя по всему, из них двоих в этом деле был главным. Видя наше чрезмерное спокойствие и даже самоуверенность, поговорив немного на общие темы, он не стал далее пускаться в длинные рассуждения, а просто достал свой кольт и стал стрелять по заранее расставленным мишеням.

Мы стояли, ошарашенные увиденным, и, зная, что находимся в кругу друзей, напрочь забыв о принципах самообладания и управления эмоциями, смотрели и понимали: как мало мы ещё знаем! Я стоял и думал, одновременно наблюдая за ловкими движениями Сальвадора, о том, что от преподавателей, прошедших горнило Испании, Великой Отечественной войны, а также большой войны с бандами на Украине, в Прибалтике и, конечно, в Афганистане, черпали мы свои знания и силы. По крупицам, сберегая опыт боевой стрельбы, они – учителя наши и преподаватели КУОСа – передали этот опыт и свои знания, не упуская ни одной детали, тем самым сохранив многие жизни. Но время движется вперёд, и в стрелковом деле были созданы новые методики.

Всё, что мы видели сейчас, было для нас совершенно ново, а значит, и я сегодня, как частица большого спецназовского коллектива, обязан этому научиться, чтобы в последующем принести пользу своим же братьям…

А Сальвадор тем временем уже на практике показывал, как он владеет оружием. Его руки, как руки фокусника, творили с пистолетом, что хотели. Мы не всегда успевали даже взглядом уследить за теми движениями, которые он вытворял. Пули «ложились» в мишень одна в одну. Скорость стрельбы была под стать очередям из пулемёта. Каждое движение – чёткое, выверенное. Ни суеты, ни бахвальства. Он просто работал, как и положено работать профессионалу. Мы были поражены. Самое главное, смысловые факторы, почему это делается так, а не по-другому, были гениально просты и обоснованны. Нам всё было понятно с полуслова. В своих выводах мы уже стояли с этим рядом, но всё равно ещё были далеки и осознавали: «…твоё яблоко ещё не свалилось тебе на голову для ускорения открытия, как это было у Ньютона». Требовалось ещё немало времени… А тут – такая удача! Лучшее, что есть в мире, – теперь в наших руках.

Забыв обо всех своих амбициях, мы умоляли: «Научите нас! Мы готовы заниматься и днём и ночью!»

Сальвадор, явно польщённый нашим расположением, дал нам в руки свой кольт. Мы его рассматривали с каким-то особенным трепетом, как будто бы это был пистолет, который «умеет» сам попадать в цель, просто сказка какая-то…

– Любой, даже не очень крупный, специалист в оружии, – стал нам объяснять офицер, – никогда не возьмёт, ну, например, пистолет из ящика на складе, и не пойдёт на операцию, не подготовив, я бы даже сказал, «не вылизав» его со всех сторон, – смотрите…

Он забрал у нас свой пистолет и вложил его себе в руку. Было видно, как уютно и комфортно пальцы обняли рукоятку. Мы ещё раньше увидели, что кольт был какой-то особенный… Нет, конечно, он был такой же, из которых мы уже не единожды стреляли и какие брали на операции, но детали: и специально выточенная под пальцы рукоятка из какого-то экзотического дерева, и прицельное приспособление бóльших, чем обычно, размеров, и, к тому же, разных ярких цветов, и чёткая, ровная белая линия вдоль ствола – всё это восхищало, как и множество других деталей, о которых и стал ненавязчиво рассказывать спецназовец.

Больше всех был доволен Кудряшов. Этот урок с нами никаким образом не входил в его обязанности тренера, тем более он, как мы узнали потом, был специалистом по винтовке, а здесь – пистолет. Но пройти рядом с такими уникальными мастерами, как Сальвадор и Хорхе, и не поделиться этим, особенно с теми, кому это надо по профессии больше жизни, – он не мог.

Мы настолько прониклись уважением к Юре, что готовы были бы обнимать и тискать его в дружеских объятиях, если бы, конечно, не были так увлечены сказочным пистолетом. Зато вечером мы высказали, уже за дружеским столом, большую благодарность этому замечательному человеку, с искренним добрым сердцем, за его сопереживание и отцовскую заботу о нас, незнакомых тогда для него людях. Как он чувствовал и понимал важность происходящего! Благодаря таким, как он, были сохранены сотни, а может быть, и тысячи жизней солдат и офицеров, и в наших подразделениях в том числе…

Встали перед мишенями и по очереди стали стрелять: сначала Хорхе, затем я, потом Сальвадор, за ним Корнеенков, Хорхе –