Легенды «Вымпела». Разведка специального назначения - Валерий Юрьевич Киселёв

– Для здоровья! – подхватил Корнеенков, который сам никогда не курил.

– Для здоровья, – подтвердил Сальвадор, – когда враг унюхает тебя в джунглях, где-нибудь в засаде, в городе на конспиративной квартире, или ночью увидит огонёк от сигареты, будет плохо для здоровья… У нас в колонне никто не курил.

А я продолжал гонять свои мысли: «Ведь я – не стрелок. Когда-то много лет назад на соревнованиях выполнил нормативы кандидата в мастера спорта из револьвера. Но, наверное, это было больше от испуга проиграть, а не от моей тренированности… Тогда моей любовью были: рукопашный бой, боевое каратэ, самбо – короче говоря, все единоборства, но именно сегодня я стал больше стрелком, чем кто-либо ещё. Теперь у меня получилось, как в уже известной поговорке: «Бог создал больших и маленьких, слабых и сильных, а мистер Кольт придумал пистолет и уравнял всех в правах!»

А в унисон моей мысли Сальвадор говорил:

– …а мистер Кольт уравнял всех в правах!

Да, именно тогда я ещё не был стрелком-профессионалом… Но в этот день я им стал. Другой вопрос, насколько профессиональным? Уверен, и сегодня многие стреляют лучше. Но есть секреты, которые мы узнали и до автоматизма отрабатывали на занятиях (как самбисты или боксёры свои коронные приёмы). И знаем их только мы. Придут другие и, конечно, придумают свои коронные приёмы… Но те секреты, которые мы познали у наших никарагуанцев… – это наши секреты.

С благословения шефа занятия продолжались в любую свободную минуту, которая выдавалась после нашей основной работы. Недооценить тот замечательный никарагуанский день и восход на озере близ Манагуа – невозможно.

Так в наши подразделения пришла «защитная стрельба – “бам-бам”!»

Стрельба эта – американская, дополненная и опробованная никарагуанскими партизанами и спецназовцами, переработанная нами на опыте боевых действий спецназа Кубы и вьетнамских партизан, опробованная затем в Афганистане и на Северном Кавказе.

Вечером собрались у нас на вилле, накрыли шикарный стол и продолжали беседовать, но уже не только о стрельбе. Поднимали бокалы за дружбу и очень часто – за Кудряшова, доведя его тем самым до необычайного смущения. Через какое-то время подъехали несколько офицеров из спецвойск, это были наши уже близкие друзья: молодой бравый капитан Марио и два старших лейтенанта, Густаво и Мануэль. Ещё через час приехали кубинцы.

Несколько дней назад мы нос к носу столкнулись с нашими преподавателями-кубинцами в штабе спецвойск Никарагуа. Встреча была настолько неожиданная, что и мы, и они растерялись. По крайней мере, в голове у меня была в этот момент только одна мысль: «Имею ли я право узнать их? Ведь и мы, и они здесь не на прогулке…» Мы стояли несколько мгновений в растерянности, не зная, как поступить… На помощь пришёл наш шеф.

– Всё нормально! – проговорил Виктор Васильевич. – Ребята здесь уже давно, они готовят отряды спецназа по своей методике для действий против «контрас». Мы с ними давно взаимодействуем… – И шеф стал по очереди здороваться и обниматься с кубинскими преподавателями.

Мы тоже заулыбались и давай тискать их в объятиях. Их было трое. Двоих мы с Володей Помазковым знали хорошо. Это Орландо и Луис – преподаватели специальной тактики. Третьего видели впервые. «Карлос» – представился их товарищ. Мы познакомили всех и с Сергеем, и с Николаем. Виктор Васильевич пригласил кубинцев вечером к нам на виллу.

И вот теперь стол, за которым мы сидели, стал просто огромным. Радостно разговаривали обо всём. Мы с Володей и Луисом вспоминали, как нас гоняли по Тропе Че Гевары, Сергей с Николаем выпытывали у Сальвадора и Хорхе что-то об особенностях стрельбы, никарагуанские офицеры уважительно слушали Виктора Васильевича. Так продолжалось до тех пор, пока Хорхе – он был наиболее высокого ранга среди никарагуанцев – не завёл разговор об истории партизанской войны в стране. Мы стали внимательно слушать.

– Армия Сандино – армия поэтов, – как-то очень необычно и даже романтично начал говорить Хорхе, – «мы – поэты и воины» – так видели себя никарагуанцы и задолго до генерала Сандино. Такое самоощущение идёт ещё со времен прихода в нашу страну испанцев. На территории современной Никарагуа было тогда два крупных племени: Никарагуа и Чоротега. Первая встреча испанского конкистадора Жиля Гонсалеса с вождем индейцев по имени Никарагуа произошла 12 апреля 1523 года. Нельзя сказать, что начало переговоров было удачным для индейцев – свою рубашку Гонсалес продал вождю за 18 506 золотых монет (вот оно, предвестие будущего грабежа…). Но интеллектуальная победа осталась за индейским вождем – неделю он вёл разговоры с испанцем об астрономии, философии и религии. Гонсалес со смущением констатировал недостаток своих знаний по всем перечисленным областям знаний. Вождь второго племени индейцев-чоротегов, Дирианген, поступил иначе. По его повелению испанцев встретили две прекрасные девушки, державшие в руках по золотому украшению. Три дня пришельцы пировали в раю, вождь же за это время собрал четырёхтысячную армию. Испанцы еле унесли ноги. Вот эти два разных подхода к одной проблеме мы и считаем своей характерной чертой…

Впрочем, индейцы не могли тогда сопротивляться испанцам. В 1524 году на их землю в сопровождении 229 вооружённых людей приплыл конкистадор по имени Кордоба.

– Кордоба? Что… – перебил его Помазков. – Деньги, национальная валюта, носят его имя?

– Ну а чьё же ещё? – предположил я.

– Одна из версий: да, его, – продолжал показывать свою эрудицию и глубокие исторические знания Хорхе. – Он же основал там два самых старинных города, Леон и Гранада. За год Кордобе удалось собрать почти всё золото, которое индейцы накопили за 700–800 лет. Результаты испанского владычества были так же трагичны для местного населения, как и во всей Латинской Америке. В 1523 году население Никарагуа составляло около 500 тысяч человек, спустя 40 лет – 50 тысяч, а к 1621 году сократилось до 12 тысяч. И только в XX веке приблизилось к доколумбовому уровню…

Слушая эти слова, мы были поражены. Мы всегда считали, что открытие Америки – это великое благо для местных индейцев: цивилизация, наука, медицина… А тут! Лицо Хорхе носило в себе явные признаки индейской крови. Прямые длинные, чёрные, как смоль, волосы, смуглая кожа и яркие коричневые глаза. Свой высокий рост и почти белую кожу он, конечно, уже приобрёл от каких-то испанских или голландских предков, но сердце его было индейским.

А Хорхе тем временем продолжал рассказывать об истории своей страны:

– Наша война за свободу была очень длинной. Наш национальный герой – Сандино. Полное имя этого человека – Аугусто Сесар Сандино Кальдерон, – по слогам, разделяя слова, произнёс Хорхе. – Папа у него был, видимо, с претензиями