Безумная одержимость - Даниэль Лори

могут быть хороши для одной вещи, но они бесполезны в долгосрочной перспективе. — она провела пальцами по жемчужинам на шее. — В любом случае, с кем ты, дорогая? Не видела, как ты вошла.

В конце концов, они ничего не стоят.

Жалкая.

Никчёмная.

Шлюха.

Хлоп.

Боль разлилась по всей груди, обволакивая легкие и сдавливая их.

Туман по имени Кристиан, в котором я застряла, рассеялся. Я не могла быть — мой взгляд упал на Поршу — такой. Я не могла быть элегантной, сдержанной девушкой в его объятиях. И не могла быть той девушкой, которая все еще явно тосковала по нему после того, как он ушел.

Это просто секс — он сам так сказал.

Предполагалось, что это будет легко и без осложнений. Но я никогда не знала, что несложно скрутить сердце в узел и потянуть.

Он уже победил.

Мой единственный выбор — сдаться, прежде чем я потеряю все.

— Дорогая? С тобой все в порядке?

Я проигнорировала ее и направилась по коридору к выходу, задевая плечами гостя на выходе. Я пробормотала извинения, но не замедлила шаг, потому что мои глаза горели слезами и грозились выплеснуться наружу.

— Джианна? Боже мой, я так и думала, что это ты!

Поравнявшись со мной, Саманта Делакорт щелкнула каблуками.

— Никогда не думала, что встречу тебя здесь, — сказала она, быстро шагая рядом со мной. Она понизила голос. — Знаешь, учитывая твои предыдущие проступки...

Моя грудь болела, глаза горели, и у меня не было никакой энергии, чтобы общаться с ней прямо сейчас, поэтому я молчала.

— В любом случае, я просто хотела догнать тебя, чтобы поделиться важной новостью!

Она взвизгнула и сунула мне под нос огромный бриллиант. Он был невероятно похож на тот, который Винсент предложил мне всего три месяца назад, утверждая, что любит меня. Сардоническое веселье, смешанное с дозой горечи, поползло по моим венам. Если бы я никогда больше не услышала этого дурацкого слова любовь, я была бы счастливой девушкой.

— Поздравляю, — нерешительно произнесла я, выходя из парадной двери под легкий дождь.

— Этой зимой мы с Винсентом сбежим на Барбадос. — Саманта остановилась на краю навеса. — Я пришлю тебе приглашение!

— Не могу дождаться, — пробормотала я.

Я скрестила руки на груди и пошла по тротуару прочь от отеля. Холодный дождь скользил по моей коже, вызывая мурашки на поверхности. Надо было сегодня надеть жакет. Почему я ничего не могу сделать правильно? Отвращение к себе скрутило мой желудок.

Не успела я отойти далеко, как кто-то схватил меня сзади за руку, потянул за угол и прижал спиной к стене переулка. Его руки уперлись в стену по обе стороны от меня, поймав в ловушку.

Прямые линии. Широкие плечи. Синий, ярко пылающий.

Но теперь я видела и другое; другие воспоминания накапливались сами собой в борьбе за выход на поверхность.

— Ты меня не забудешь.

Moya zvezdochka. (прим.пер: Моя звездочка)

Они были встроены во что-то достаточно значительное, каждое из них скрутило мое сердце в жестокой хватке.

Привязанность?

Влюбленность?

Это не могла быть любовь.

Его челюсти сжались.

— Ты ушла.

— Конечно, я ушла. Я знала, что это не сработает с самого начала, и сегодня вечером только подтвердила это.

— Это?

У меня перехватило горло.

— Мы.

Напряжение крепко сжало его. На его ресницах собрался дождь. Что-то мучительное промелькнуло в его взгляде.

— О чем ты говоришь?

Слова были произнесены с акцентом, и каким-то образом это разорвало мою грудь посередине.

— Ты знаешь, о чем я. — я сглотнула. — Мы знали, что рано или поздно этому придет конец.

Он стиснул зубы.

— Для тебя это может закончиться, но никогда для меня.

Мои легкие сжались, и с губ сорвался тяжелый вздох. Дождь усилился, отскакивая от ближайшего мусорного контейнера и пропитывая мою кожу. Я надеялась, что он скроет влагу, скопившуюся в моих глазах.

Почему он все так усложнял? Была ли я единственной, кто могла видеть, что мы не имели смысла?

— Почему только я единственный практичный в этом?

— Потому что ты никогда не был в этом так глубоко, как я.

Никаких эмоций за этими словами. Просто холодный суровый факт. Однако что-то промелькнуло в его глазах, что-то мягкое и душераздирающее. Что-то, что я уже видела в своем собственном. Что-то безответное.

— Когда я сказал, что это для меня в новинку, я имел в виду, что не могу думать, когда дело касается тебя. Я не должен был говорить то, что сказал, malyshka (прим.пер: Малышка). Мысль о том, что кто-то прикоснется к тебе, заберет тебя у меня... — его взгляд потемнел. — Это заставляет меня чувствовать себя чертовски сумасшедшим.

Я вздрогнула, когда ледяной дождь просочился в мое платье. Тепло его тела коснулось моей кожи, будто я стояла на краю огня. Я хотела подойти ближе, страх обжечься отталкивал меня все дальше и дальше.

Его большой палец коснулся моей щеки.

— Я обещаю, что никогда больше не скажу тебе ничего подобного.

Я вздохнула.

— Это больше, чем это, Кристиан, и ты это знаешь.

— Мы разберемся с остальным. Но я тебя не отпущу, — его челюсти сжались, глаза яростно сверкнули. — Я не могу.

Он имел в виду сказанное.

По крайней мере, сейчас.

Часть меня знала, что это не может закончиться хорошо.

Но желание сдаться, сократить расстояние между нами, почувствовать его рядом со мной, причиняло боль. Это разрывало каждую клеточку моего тела, оставляя что-то отчаянное позади. Мысль о том, чтобы уйти, вернуться к холодной, бесцветной жизни, которую я вела до него, вызывала у меня тошноту.

Слеза скатилась, и он смахнул ее большим пальцем.

— Я не знаю, что такое биоценоз, — тихо сказал я.

—Ты ничего не упускаешь.

— У меня не может быть интеллектуально стимулирующего разговора с тобой.

— Я был вне себя от скуки.

Последняя отчаянная попытка спасти себя.

— Есть много девушек, которые могли бы сделать тебя счастливее, Кристиан.

— Ты единственная, кто мне нужен.

Мы смотрели друг другу в глаза, и между нами возникло какое-то непонятное чувство. Всепоглощающее, как паника, и тяжелое, как нужда.

Он наклонился и коснулся губами моих.

— Moya zvezdochka. (прим.пер: Моя звездочка)

— Думаю, что заболела гриппом, — я вздохнула.

Как только он понял, что я сдалась, он издал звук удовлетворения и глубоко