Механическое пианино - Курт Воннегут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ни один из клубов не рискнет взять книгу при КЧ свыше 17, – объяснил Холъярд.
– И кроме того, – продолжала девушка, – она была посвящена антимеханической теме.
У Холъярда брови поднялись высокими дугами.
– Ну, знаете ли, с чего бы тогда они вдруг стали ее печатать! И что это он о себе возомнил? Господи, да вы просто должны благодарить судьбу за то, что он сейчас не за решеткой как защитник и пособник саботажа. Неужели он и в самом деле считал, что найдется кто-нибудь, кто все это напечатает?
– А он не думал об этом. Он чувствовал потребность писать и писал.
– Почему бы тогда ему не писать о клиперах или о чем-нибудь подобном? Или книжку о старом добром времени на канале Эри? Человек, который пишет о таких вещах, работает наверняка. Очень большой спрос на эти темы.
Она беспомощно пожала плечами.
– Я думаю, потому что его никогда по-настоящему не волновали клиперы и канал Эри.
– Он у вас какой-то неприспособленный, – брезгливо сказал Холъярд. – Если бы вы спросили моего совета, дорогая, я сказал бы, что ему нужно обратиться к знающему психиатру. Сейчас психиатрия просто чудеса творит. Берутся за совершенно безнадежные случаи и превращают больных в граждан категории А. Неужели он не верит в психиатрию?
– В том-то и дело. Он наблюдал своего брата, когда того умиротворяли при помощи психиатра. Потому-то он и не хочет иметь с ними ничего общего.
– Не понимаю. Неужели его брат несчастлив?
– В том-то и дело, что слишком счастлив. А мой муж говорит, что кто-то просто обязан быть неприспособленным; что кто-то должен испытывать чувство неловкости для того, чтобы задуматься над тем, куда зашло человечество, куда оно идет и почему оно идет туда. Отсюда-то и все неприятности с его книгой. Она подымала все эти вопросы и вот была отклонена. Тогда ему и было приказано заняться общественной информацией.
– Значит, в конце концов вся эта история закончилась благополучно? – спросил Холъярд.
– Нет, едва ли. Он отказался.
– Господи, вот тебе и на!
– Да. Вчера его уведомили, что, если он не приступит к выполнению своих обязанностей в области общественных отношений, его питание, разрешение на квартиру, страховка жизни и здоровья – в общем, все на свете будет аннулировано. И вот сегодня, когда вы проезжали, я как раз бродила по городу, раздумывая над тем, что может в наши дни сделать женщина, чтобы раздобыть несколько долларов. А выбор тут невелик.
– Значит, ваш муж скорее предпочел бы, чтобы его жена… – Холъярд прокашлялся, – чем работать в области общественной информации?
– Я горжусь тем, что могу с уверенностью заявить, – сказала девушка, – что муж мой – один из тех немногих, у кого остались еще некоторые представления об уважении к себе.
Хашдрахр перевел это ее последнее высказывание, и шах печально покачал головой. Он снял рубиновое кольцо и насильно вложил его в руку девушки.
– Ти, сиби такару. Дибо. Брахоус брахоуна, хоуна саки. Импи гоура Брахоуна та типпо а имсмит. – Он открыл ей дверцу лимузина.
– Что сказал этот джентльмен? – спросила она.
– Он сказал, чтобы ты взяла кольцо, маленькая красивая гражданка, – ласково ответил Хашдрахр. – Он сказал тебе до свидания и пожелал тебе удачи. И еще он сказал, что многие из величайших пророков оказывались на поверку не умнее клопов.
– Благодарю вас, сэр, – сказала она, выбираясь из машины и снова принимаясь плакать. – Да благословит вас Господь.
Лимузин отъехал. Шах проникновенно помахал ей рукой.
– Дибо, сиби такару, – сказал он и тут же принялся яростно чихать. Он высморкался.
– Сумклиш!
Хашдрахр подал ему священную флягу.
XXV
Когда «Дух Лужка» причалил к пристани у Материка, по местной радиотрансляционной сети приглушенно передавали «Доброй ночи, любимая» – легкий призрак музыки, шепот на фоне плеска голубой воды, шелеста орлиного крыла, шороха ветвей.
В домах, отведенных женщинам и детям, света не было. В Центральном Административном Здании светился один лишь квадрат окна, а на фоне его темнел силуэт спящего клерка.
Когда Пол направился туда, чтобы узнать, как отыскать Аниту, свет ударил в его уже привыкшие к ночной темноте глаза. Когда же его зрачки приспособились к яркому свету, оказалось, что он стоит и опять смотрит на свое собственное отражение в зеркале с надписью: «Лучшая жена для Лучшего человека, для Лучшей работы в мире».
Он заторопился мимо зеркала, раздумывая над тем, сколько раз Анита любовалась своим отражением и этой надписью, а также над тем, как она воспримет новость о том, что ее Лучший мужчина стал просто мужчиной, да к тому же еще и безо всякой работы.
Пол разбудил клерка, а тот позвонил экономке, ответственной за помещение, в котором ночевала Анита.
– Что там произошло на вечере? – спросил клерк сонно, дожидаясь, пока женщина ответит на его звонок. – Вы уже десятый по счету приезжаете сюда этой ночью. Обычно не едут раньше четвертого дня. Да что это там стряслось с этой экономкой, в конце концов? Телефон ведь стоит прямо рядом с ее постелью. – Он взглянул на часы. – А знаете, который сейчас час? У вас ведь ни на что не останется времени. Последнее судно на остров отходит через три минуты.
– Продолжайте звонить. Я не собираюсь возвращаться.
– Если вы собираетесь провести здесь ночь, то лучше и не заикайтесь об этом. Двадцать семь правил запрещают это.
Пол сунул ему десятидолларовую бумажку.
– Продолжайте звонить.
– О, за такие деньги вы можете прожить здесь невидимкой целую неделю. Какие вам нравятся? Блондинки, брюнетки, рыжие? Ага! Наконец она отозвалась. Где это вас черти носят? – спросил он у женщины. – Миссис
