Ольга. Запретный дневник - Ольга Берггольц

Сестре

Мне старое снилось жилище,где раннее детство прошло,где сердце, как прежде, отыщетприют, и любовь, и тепло.

Мне снилось, что Святки, что елка,что громко смеется сестра,что искрятся нежно и колкорумяные окна с утра.

А вечером дарят подарки,и сказками пахнет хвоя,и звезд золотые огаркинад самою крышей стоят.

…Я знаю — убогим и ветхимстановится старый наш дом;нагие унылые веткистучат за померкшим окном.

А в комнате с мебелью старой,в обиде и тесноте,живет одинокий, усталый,покинутый нами отец…

Зачем же, зачем же мне снитсястрана отгоревшей любви?Мария, подруга, сестрица,окликни меня, позови…

Ночника зеленоватый свет,Бабочка и жук на абажуре.Вот и легче… Отступает бред.Это мама около дежурит.

Вот уже не страшно, снится лес,пряничная, пестрая избушка…Хорошо, что с горла снят компресси прохладной сделалась подушка.

Я сама не знаю — почемумне из детства,                            мне издалекальется в эту каменную мглутолько свет зеленый ночника.

Тихий, кроткий, милый, милыйСвет, ты не оставляй меня одну.Ты свети в удушье, в горе, в бред —может быть, поплачу и — усну…

И в ребячьем свете ночникамне приснится всё, что я люблю,и родная мамина рукаснимет с горла белую петлю.

Догоняя друг друга,В желто-серых отрепьях,Ходят дети по кругуМимо голых деревьев.

Точно малые звери,Лисенята в темнице…О, туман желто-серыйНа ребяческих лицах!

Двух детей схоронилаЯ на воле сама,Третью дочь погубилаДо рожденья — тюрьма…

Люди милые, хватит!Матерей не казнят!Вы хоть к этим ребятамПодпустите меня.

Кораблик сделала бы яиз сердца своего.По темным ладожским волнампустила бы его.Волна вечерняя, шуми,неси кораблик вдаль.Ему не страшно в темноте,ему себя не жаль.И маленький бы самолетиз сердца сделать мне,и бросить вверх его,чтоб он кружился в вышине.Лети, свободный самолет,блести своим крылом,тебе не страшно в вышине,в сиянии родном…А я в тюрьме останусь жить,не помня ничего,и будет мне легко-легкобез сердца моего.

Костер пылает. До рассветаугрюмый ельник озарен.Туман и полночь, рядом где-тотомится песня-полусон…Как мы зашли сюда? Не знаю.Мы вместе будем до утра.Июнь, туман, костер пылает,звенит и плачет мошкара.Я говорю:                   «Теперь, как жажда,во мне желание одно:таким костром сгореть однаждыв лесу, где сыро и темно.Я жалобою не нарушусудьбу горящую свою:пусть у костра погреют душии песнь отрадную споют…»

Нет, ни слез, ни сожалений —ничего не надо ждать.Только б спать без сновидений —долго, долго, долго спать.А уж коль не дремлет мука,бередит и гонит кровь —пусть не снится мне разлука,наша горькая любовь.Сон про встречу, про отрадупусть минует стороной.Даже ты не снись, не надо,мой единственный, родной…Пусть с березками болотцемне приснится иногда.В срубе темного колодцаодинокая звезда…

Когда испытание злоесомкнулось на жизни кольцом,мне встретилась женщина-воинс упрямым и скорбным лицом.

Не слава ее овевала,но гнев, клевета и печаль.И снят был ремень, и отнялиее боевую медаль.

Была в ней такая суровость,и нежность, и простота,что сердце согрела мне сновабессмертная наша мечта.

Никто никогда не узнает,о чем говорили мы с ней.Но видеть хочу, умирая,ее у постели моей.

Пусть в очи померкшие глянет,сурова, нежна и проста.Пусть Ангелом Смерти предстанетбессмертная наша Мечта.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Перешагнув порог высокий,остановилась у ворот.Июльский вечер светлоокийспускался медленно с высот.И невский ветер, милый, зримый,летел с мостов гремя, смеясь……Но столько раз мне это снилось,что не обрадовалась я.Я не упала тут же рядомв слезах отважных и живых, —лишь обвела усталым взглядомунылый камень мостовых.О, грозный вечер возвращенья,когда, спаленная дотла,душа моя не принялани мира, ни освобожденья…

Мне надо было, покидаяугрюмый дом, упасть в слезахи на камнях лежать, рыдая,у всех прохожих на глазах.Пускай столпились бы, молчали,пускай бы плакали со мной.Со мной исполнены печалинеутолимой и одной…Пускай, с камней не поднимая,но только плечи охватив,сказали б мне:                       «Поплачь, родная.Когда наплачешься — прости».Но злая гордость помешала.И, стиснув губы добела,стыдясь, презрев людскую жалость,я усмехнулась и ушла.И мне друзья потом твердилио неком мужестве моеми как победою — гордилисьудушливо бесслезным днем.Им не понять, что черной платойза это мужество плачу:мне петь бы вам — и плакать,                                                           плакать…Но слезы отняты. Молчу.

Пахнет соснами, гарью, тленьем.Рядом бьется родник — лови!Это запах освобожденья,облик вечной нашей любви.

Не считаем ни дней, ни сроков.Не гадаем, что впереди…Трезвый, яростный и жестокийполдень жизни — не отходи!

Расстилает тьмуночь метельная.Дай спою тебе, муж,колыбельную.Ты приляг — теплейна плече моем…Много-много днейпроживем вдвоем.Нам враги вокругудивляются,нами каждый другпохваляется…Нам в последний бойуходить с тобой,если смерть придет —умирать с тобой.Если ж ранят вдруг,искалечат вдруг —ты не бойся, друг,не смущайся, друг:          буду нянькою,          буду мамкою…

Ты приляг — теплейна плече моем.Много-много днейбудем жить вдвоем…

Неужели вправду это было:На окне решетки, на дверях?..Я забыла б — сердце не забылоЭто унижение и страх.До сих пор неровно и нечетко,Все изодрано, обожжено,Точно о железную решетку —Так о жизнь колотится оно…В этом стуке горестном и темномРазличаю слово я одно:«Помни», — говорит оно мне… Помню!Рада бы забыть — не суждено…

…Посадила розу край вiкна…