Кампанелла - Альфред Штекли

Кампанелла не имел и клочка бумаги. Его очень мучило, что даже те недолгие часы, когда у него был светильник, пропадали даром. Надзирателям было приказано неусыпно следить, чтобы для узника была полностью исключена всякая возможность писать. Но разве мог кто-либо, пока он был жив, отнять у него счастье мыслить?! Он сочинял в уме страницу за страницей свои философские работы. Наиболее удачные места он выучивал наизусть, чтобы потом, когда в руках окажется бумага, записать их.

Многие ли из ученых нашли бы в себе силы работать в таких условиях — в наполненном водою подземелье, в кромешной темноте, в цепях, которыми было опутано тело, изувеченное неслыханными пытками и обессиленное длительным недоеданием?!

Люди будут поражаться его исключительной плодовитости и разносторонности. Однако сможет ли кто-нибудь из них представить себе, какого напряжения стоила ему каждая строчка? Он был лишен не только книг, выписок, листа бумаги. Глоток свежего воздуха и хороший кусок хлеба были для него недоступной мечтой. Но он все время работал. Ему помогали его феноменальная память и огромная сила воли. Может быть, секрет того, как он выжил, и заключается именно в том, что постоянная и напряженная работа мозга не дала подкрасться апатии и отупению, которые подстерегают узников, сидящих годами в одиночках.

Необычна судьба его сочинений. Его рукописи выкрадывали агенты инквизиции, как это случилось в Болонье, или во время обысков отбирали надзиратели, как это произошло с «Эпилогом», захваченным в Кастель Нуово сержантом Аларкон. Ему приходилось по нескольку раз писать заново одни и те же произведения. Он упорно старался восстанавливать все, что у него пропадало. В этом тоже сказывалась его жизненная цепкость и выдержка. Если неприятель вытоптал все всходы, то надо вспахать поле и заново посеять семена!

В первые месяцы заключения в Сант-Эльмо Кампанелла восстанавливал трактат «О смысле вещей», который уже многие годы был похоронен в архивах римской инквизиции. Кампанелла рассчитывал, что быстро его напишет, когда ухитрится, снова в обход всем строгостям, получить письменные принадлежности.

Осенью, когда пошли дожди, ему стало еще тяжелей. Вода бежала не только по стенам, но и текла с потолка. Он лежал на сырой соломе в рваном, промокшем насквозь рубище. Орел не выклевывал ему печень, но смертельный холод немилосердно грыз его кости, с которых палачи содрали немало мяса. Нет, врагам никакими силами не превратить его в живой труп! Вопреки всему он продолжает мыслить. Это сознание наполняло его гордостью. Мысли его постоянно возвращались к Прометею. В стихах он сравнивал себя с Прометеем и называл свою яму «Кавказом».

В Кастель Сант-Эльмо Кампанелла перестал притворяться сумасшедшим. Больше в этом не было никакого смысла. Римская курия дала испанцам опасный прецедент, когда, осудив Кампанеллу, показала, что не считает его безумным. Если вице-король и не торопился закончить дело, то только из опасения, что представители папы в трибунале, следуя тайным инструкциям, не согласятся на смертный приговор. А любое другое наказание, вплоть до самого тяжелого — пожизненных каторжных работ, вело к тому, что осужденный будет переведен в Рим. Он, как духовное лицо, даже пожизненную каторгу был обязан отбывать на галерах, принадлежащих святому престолу.

Кампанелле создали самые невыносимые условия. Комендант крепости, казалось, испытывал удовольствие от его страданий. Пятьдесят отборных испанских солдат, которых Томмазо в насмешку называл «леопардами», стерегли его денно и нощно. К нему были приставлены самые жестокие и бдительные тюремщики. Ни один посторонний человек не имел права спуститься к нему в подземелье. Даже тюремный священник или врач могли посетить его только с особого разрешения вице-короля. Двадцать три крутые ступеньки вели на дно ямы, где должен был заживо сгнить опасный бунтарь.

Тщетно власти то и дело повторяли приказы о строжайшем режиме. Кампанелла обладал удивительной способностью располагать к себе людей. Постепенно он добился, что надзиратель Джованни стал оставлять ему светильник на несколько лишних часов. Потом Кампанелла привлек на свою сторону сержанта Бартоломео Морона. Священники Серафино ди Ночера и Уго Берилларио, которым время от времени вице-король поручал позаботиться о его душе, стали его искренними друзьями и верными помощниками. Он снова получил возможность тайком писать. К концу 1604 года, того самого года, в июле которого Кампанелла был переведен в Сант-Эльмо, он смог полностью восстановить обширный трактат «О смысле вещей», написать стихи о Прометее и канцоны о презрении к смерти.

Он не боялся умереть, но его очень тяготила мысль, что он сделал еще слишком мало для распространения идей «Города Солнца». Неужели смерть скоро заставит его навсегда отказаться от борьбы? Люди удивляются его воле. Но сколько он еще здесь протянет? Год, два, три? Теперь даже одиночки Кастель Нуово казались ему раем. Оттуда можно было бежать. А здесь все мысли о побеге были пустой мечтой — даже и в том случае, если бы друзья ему помогли, он не смог бы бежать. Он сам был уже настолько плох, что с трудом передвигал ноги. Надо было во что бы то ни стало вырваться из этой адской ямы!

В борьбе, которая идет не на жизнь, а на смерть, умный полководец применяет любые военные хитрости. Ведь и солярии, чтобы обмануть врага, делают вид, что отступают, а потом, приказав артиллерии начать обстрел раскаленными ядрами, с обоих флангов нападают на неприятеля и разбивают его наголову. Пусть хитрость с трактатом «Испанская монархия» и не удалась. Он будет продолжать доказывать властям, что он одержим пылкой любовью к испанцам и что его политические советы могут принести громадную пользу Неаполитанскому королевству.

Он стал настойчиво добиваться, чтобы его принял сам вице-король. Он имеет сообщить сведения необычайной важности и знает средства, при помощи которых легко преодолеть все затруднения, стоящие перед правительством. Он обещал вице-королю открыть секрет, как в несколько раз увеличить доходы казны, и специально написал сочинение «Об управлении королевством». Но его не пожелали выслушать.

В конце марта все духовные лица, сидевшие в тюрьме по делу о калабрийском заговоре, кроме Петроло, выплатив крупный залог, были освобождены после почти пятилетнего заключения. Петроло, как «сильно заподозренный в ереси», был приговорен дополнительно к трем годам каторжных работ и послан в Рим, чтобы отбывать наказание, работая гребцом на галерах, являющихся собственностью самого папы, ряд мирян — участников заговора — все еще сидели в тюрьме. Над несколькими калабрийцами, которые были схвачены позже остальных, следствие продолжалось.