Все оттенки черного - Татьяна Степанова

— Что вам известно? — глухо спросил Смирнов.

— О ваших отношениях с Хованской. О Школе так называемой холистической психологии. Об этой чертовой черной мессе на горе!

— Я впервые слышу от вас о холистической психологии, молодой человек.

Странно, но тут Колосову показалось, что фигурант не лжет. Возможно, ни о какой такой Школе у него с Хованской речь не шла. Ведь она (как выяснил Обухов) давно уже считалась у своих прежних единомышленников — «холистистов» самозванкой. И, возможно, со Смирновым они сошлись совершенно на иной почве… Так на какой же?

— Олег Игоревич, ответьте мне, вы вот… в церковь ходите? — спросил вдруг Колосов. — Сейчас вон коллеги ваши по творческому цеху каждое Рождество и Пасху в Елоховском! соборе как примерные христиане со свечкой выстаивают. А вы ходите в церковь?

— Я не примерный христианин.

— Я же не спрашиваю вас, верите ли вы, я только хочу знать: хотя бы случайно в храм заглядываете?

Смирнов пожал плечами. Попытался усмехнуться. Усмешка вышла кривой и жалкой.

— А в ведьм вы верите? — задал Колосов, не моргнув глазом, следующий вопрос.

— Вы что… вы что, шутите, молодой человек?

— Нет, не шучу…

— Простите, это… это… да что за чушь? Это розыгрыш, что ли, дурного тона?!

— Юлия Павловна Хованская, как я слыхал, считает истинной, настоящей ведьмой и, кажется, успешно кое перед кем эту роль разыгрывает.

— Юлия Павловна не идиотка, — Смирнов снова пожал плечами. — Простите, но я никогда не думал, что в милиции мне начнут задавать подобные дикие вопросы.

— А какой же вопрос не покажется вам диким, Олег Игоревич? — подхватил нить беседы Караулов. — Я, например, могу и такой задать: не имеете ли вы, вы лично, самого прямого отношения к тому, что происходит в Май-Горе?

Смирнов понес руку к горлу.

— Очень душно, — сказал он хрипло. — Откройте окно, будьте добры.

Прохлады это не принесло. В опорном пункте стало еще жарче от льющегося в окно послеполуденного зноя, жгучего солнца.

— Ваша жена в курсе, что вы ездите к Хованской? — спросил Колосов.

— Мы живем сейчас раздельно. Вон, в бульварной газетенке об этом можете прочитать. Наташа не требует с некоторых пор от меня никакого отчета. Вообще не требует ничего. Ни-че-го. Простите за любопытство, молодые люди, а вы сами-то женаты? Семьи, дети есть? — Смирнов переводил взгляд с их лиц на окно, на пол, на сейф, на свои бессильно лежащие руки, словно не мог сконцентрироваться на каком-то одном предмете.

«Сколько раз меня уже об этом спрашивали? — подумал Никита. — Почему их всех в этом деле интересует именно это?»

— О нашем семейном положении мы поговорим позже. Вы не ответили, Олег Игоревич. — Он повысил голос: — Так вы верите в ведьм?

— Что за чушь?!

— А во что же вы тогда верите? В Бога? В Дьявола?

— В жизнь, в мир и его тайну… в тайну, которую… которой лучше не касаться Ни из любопытства, ни из глупости, ни по незнанию, ни случайно — никак. Но я не понимаю, молодые люди, какое отношение все это имеет к…

— Вы что же, на собственном опыте, что ли, успели убедиться в этом?-гнул свое Колосов.

Смирнов замолчал.

— И вы, значит, никого, абсолютно никого не подозреваете в убийстве вашей давней знакомой Александры Модестовны Забелло-Чебукиани? — продолжал Никита. — Нет! Я же уже ответил вам!

— Не кричите, пожалуйста. Мы тут не глухие. И сами, значит, вы, Олег Игоревич, никакого отношения к происходящему не имеете? Ответьте же мне, пожалуйста. Так не имеете? Учтите, как сказал мой коллега, нам уже многое известно о вас.

Смирнов покачал головой.

— Вам многое известно… Так неужели вы не видите, не понимаете… — Он то ли вздохнул, то ли всхлипнул, и голос его зазвучал надрывно и истерически: — Неужели вы не понимаете, что это уже нельзя остановить? И изменить что-нибудь невозможно. Ход вещей… запущенный механизм, этот Перпетуум Мобиле! — Он хрипло засмеялся. — Вам многое известно! Да вы не понимаете, не представляете, с чем имеете дело! Не смотрите на меня так — да, не понимаете! Не хотите понять, что мы уже ничего не можем тут изменить. Мы просто говорим, говорим, как мухи в кулаке, бьемся… А того не видим, что у нас нет выбора! Нет — кроме как подчиняться, терпеть и ждать. Нет выбора —у вас, у меня… у меня…

— На изъятом нами стакане убитой дактилоскопическая экспертиза обнаружила ваши отпечатки пальцев, уважаемый. А также на коробке томатного сока и… — Но следователь Караулов так и не успел обрушить на голову впавшего в истерику фигуранта свой давно уже заготовленный убойный вопрос о главной на этот час материальной улике против Смирнова. Ему буквально заткнуло рот выражение лица Колосова: заглохни ты со своими отпечатками!! Не об этом его сейчас надо спрашивать!

— Почему вы считаете, что мы… что вы должны подчиняться? — громко спросил Никита, отчего-то опуская совершенно закономерный вопрос «чему?». — А если взять да и не подчиниться, что тогда случится?

Смирнов молчал. Но глаза его… Еще ни разу в жизни начальник отдела убийств не видел в глазах допрашиваемого такого животного страха, такого безмолвного, душераздирающего вопля: ТОГДА… ТОГДА Я ПОГИБ. СЛЫШИТЕ? ВСЕ КОНЧЕНО. Я ПОГИБ!!!

Глава 30

ИНКВИЗИТОРЫ

Катя впоследствии частенько вспоминала эту свою последнюю беседу с «майгорской ведьмой». Началось все как-то даже буднично для такого странного допроса, Колосов просто зашел за ней и…

— Ну, готова? Идем? Побудем теперь часок в роли настоящих инквизиторов.

Катя по дороге — всего-то и надо было дойти до соседней калитки — успела задать лишь два вопроса: отчего это на допросе «ведьмы» не будет присутствовать следователь? И какие результаты дала беседа со Смирновым? Колосов буркнул, что Караулова в отделе ждет для разбирательства вновь задержанный Ищенков и что, мол, «нечего к этой чертовке заявляться целым табором». А насчет режиссера вообще отделался каким-то двусмысленным хмыканьем. И Катя так никогда и не узнала, чего стоило Колосову уломать Юрку Караулову не присутствовать на этой встрече с Хованской. По замыслу начальника отдела убийств, беседа должна была коснуться таких вопросов, в постановке которых он больше рассчитывал на помощь Кати, чем на прокурорского следователя. «Ты пойми, садовая твоя голова, если дело сладится, ты еще сто раз ее допросишь, — внушал он Караулову. — А сейчас, уж извини, брат, но там ты мне будешь только мешать».

На дачной дороге пахло нагретой пылью и полынью. И в ушах звенело от громкого стрекота цикад. Они вновь стояли перед знакомым глухим забором, утонувшим в дышащих зноем зарослях.

Открыла им на их настойчивый стук сама Хованская. Несмотря на одуряющую жару, на ней было то самое темное платье в сентиментальный горошек, в котором Катя увидела ее в первый раз. Катю поразила и безукоризненная прическа Юлии Павловны. Складывалось впечатление, что все время после обыска и отъезда милиции Хованская посвятила укладке феном своего короткого каре.

— Мы должны задать вам несколько вопросов, Юлия Павловна, — заявил Колосов. — Здесь предпочитаете разговаривать или в отдел поедем?

— Конечно, лучше никуда не ездить. Возраст не располагает к путешествиям в такое пекло. Прошу вас, — Хованская указала на скамейку под липами. — Здравствуйте, Катя. Ужасно длинный день сегодня, правда? Как вы осунулись… От волнений, от излишней впечатлительности. А я вас предупреждала — не нужно так близко к сердцу принимать чужие проблемы. Что же, вы теперь в этом деле тоже заинтересованная сторона? Будете статью для газеты писать?

Катя пожала плечами. Она решила пока помалкивать. Никита должен сам начать этот разговор. Именно с тех вопросов, которые необходимы.

— Совершено три умышленных убийства с отягчающими обстоятельствами, — оборвал Хованскую Колосов. — В останках двух жертв — Сорокиной и вашей близкой подруги — обнаружен сильнодействующий яд. Подробности умерщвления еще одной жертвы — человека по фамилии Тарантинов, того самого, что косил траву на вашем участке, — настолько необычны и странны, что следствие склоняется к версии ритуального убийства. Проверка же некоторых фактов, касающихся вашей деятельности за последние семь лет, дает нам основание подозревать, что вы, Юлия Павловна, имеете отношение ко всем этим событиям. — Колосов достал из кармана брошюрку Школы холистической психологии и положил ее на стол перед Хованской— По столу среди сухих упавших листочков ползали рыжие муравьи.

— Я имею отношение ко всем этим событиям? — Хованская лишь мельком глянула на глянцевую обложку. — Договаривайте, молодой человек. Вы что же, пришли обвинить меня в убийствах? Я правильно вас поняла?

— Во время сегодняшнего обыска на даче, которой, как мы выяснили, вы владели на паях с Чебукиани, нами был обнаружен яд, который был использован для убийства Сорокиной и вашей компаньонки Александры Модестовны.