Приди и узри - Сергей Головачёв

Одни ощущали единение с ним, очищая душу свою посредством катарсиса, другие при общении с господом впадали в нирвану, отрешаясь на минутку от жизни и от присущих ей страданий, третьи же, напротив, обретали сатори, обнаружив, что жизнь прекрасна, а весь мир добр к ним и полон любви.

Среди прочих благосклонности херувима был удостоена почти вся экскурсионная группа, за исключением Варвары и босоногого гида, который, впрочем, не очень расстроился. Видимо, у него были какие-то свои соображения на этот счёт. В отличие от него Варя, получив отказ, обозлилась и насупилась.

— Вот, гад! — ругнулась она в сторону херувима. — Ну, почему, я недостойна? Чем я ему не понравилась. Ну, что он во мне такого нашёл?

— Не переживай, — ободрил её гид, — у тебя ещё всё впереди.

Одна из экскурсанток, женщина в очках, приняв шесть капель, вдруг получила озарение, в результате чего заговорила бессвязными фразами, в которых многие присутствующие обнаружили скрытый философский смысл:

«Лысые горы не являются горами! Не все люди являются людьми! Боги не являются богами! Бытие проявляется в небытии»...

18. Искушение о. Егория

— Оригинально, не правда ли? — заметил вышедший из-за спины дьякона и ставший по правую руку от него седоволосый старик с довольно длинной сивой бородой.

Одетый в чёрные холщовые штаны и в просторную белую рубаху навыпуск, подпоясанную золотистым кушаком, он чем-то напоминал одного из тех святых старцев, которых обычно малюют на иконах.

Отец Егорий неопределённо пожал плечами, не желая делиться своими соображениями на этот счёт с неизвестным ему лицом.

— Не желаете ли присоединиться? — предложил ему, кивнув на толпу, ещё один странный тип, вышедший из-за его спины и ставший слева. Одетый в чёрные штаны и в красную рубашку, он был совершенно лыс.

— Нет, не желаю, — уверенно ответил дьякон.

Ещё секунду назад он точно желал этого и уже намеревался подойти к пышногрудой мулатке за стаканчиком, чтобы обрести единение с богом, но неожиданно для себя он ответил «нет», посчитав, что откровенно заявлять о подобном желании перед незнакомыми людьми, которые так неслышно появляются у него из-за спины, было бы нескромно.

— А напрасно, напрасно, — усмехнулся лысый дидько. — Ведь неизвестно, когда ещё представится вам такая возможность… на минутку ощутить себя всевышним. А принимая во внимание ваш духовный сан, вы имеете даже возможность выбрать — кем именно желаете стать: отцом, сыном или святым духом.

— Не богохульствуйте, прошу вас, — с осуждением покачал головой о. Егорий.

— А может быть даже и всеми тремя разом, — предположил лысый дидько.

— Что вы себе позволяете? — грозно зыркнул на него дьякон. — Это кощунство! Это святотатство! Это грех!

— Неужели? — удивился стоявший справа сивый дидько. — Ведь вы же не станете отрицать триединую сущность бога?

— Не стану, — буркнул дьякон, повернувшись к нему.

— Прекрасно! — хлопнул в ладони лысый дидько, — а как же тогда быть с утверждением, что бог един, и это главная его заповедь: «да не будет у тебя других богов пред лицом Моим».

Дьякон погладил свою чёрную бороду и разъяснил:

— Ну, согласно старому завету бог един, согласно же новому завету он триедин. А поскольку православные руководствуются лишь новым заветом, то бишь четырьмя евангелиями, то мы верим в святую тройцу: и в отца, и в сына, и в святаго духа.

— А на самом деле? — спросил сивый.

— Что, на самом деле? — не понял о. Егорий.

— Сколько их есть, на самом деле?

— Я не понимаю. О чём вы?

— Вы всё прекрасно понимаете, — с другой стороны насел на него лысый, — вы же сами их видели.

— И видели, что бог был не один, — добавил сивый дидько. — Что на самом деле, их было двое.

Дьякон замялся и не нашёл, что ответить.

— Более того, — прибавил лысый. — Вы сами видели, как один сменил другого.

Дьякон тяжко вздохнул.

— Так кому вы теперь будете поклоняться и служить? — добил его лысый. — Тому, что сошёл в геенну огненную или тому, кто вышел из неё?

Дьякон почесал бороду: над подобной дилеммой он пока ещё не задумывался.

— А пока вы над этим размышляете, о. Егорий, — вновь обратился к нему лысый, — хочу вам предложить другой напиток.

В руках его неожиданно появилась фигуристая чёрная бутылка, похожая на бутылку шампанского с красной этикеткой, на которой золотистыми буквами было написано «EDEM». У сивого же в руках, неизвестно откуда, появился чёрный пластиковый судок, накрытый красной крышкой, и стопка из трёх пиал, напоминавших по форме половинки кокоса, очищенных от волокон и покрытых лаком.

«Каким образом лысый узнал моё имя? — в смятении подумал дьякон, — и откуда возникла у него эта бутылка, а у сивого — пиалы и судок?».

— Откуда вы меня знаете? — глухо спросил он.

— Разрешите представиться, Магог, — с улыбкой кивнул ему лысый, — а это мой старший брат Гог, — кивнул он на сивого.

— Те самые? — удивился дьякон, услышав знакомые имена.

— Те самые, — подтвердил сивый, — собственной персоной.

Взяв из стопки верхнюю пиалу, Магог протянул его дьякону.

— Держите.

На этот раз дьякон почему-то не смог отказаться.

Сняв фольгу и раскрутив проволоку, удерживающую корковую пробку, Магог затем откупорил бутылку. Раздался характерный хлопок, пробка отлетела в сторону и в объёмную пиалу искристой струёй полился красный пенящийся напиток.

— Это шампанское? — спросил о. Егорий.

— Это — божественное шампанское, — подчеркнул Магог. — Такой же напиток богов, как и амброзия, только гораздо лучше.

— А вы считаете, я достоин? — с сомнением спросил дьякон.

— Я считаю, что все священнослужители достойны, — ответил Магог, наполняя остальные две пиалы. — Они избранные. Простых людей среди них не бывает.

Дьякон поднёс увесистую пиалу к губам и вдруг с ужасом обнаружил, что это была вовсе не половинка кокоса, а отлакированная костяная чаша, сделанная, по-видимому, из затылочной части черепа. При этом взлетающие кверху пузырьки газа пахли вовсе не шампанским. От красной жидкости несло тошнотворным приторным запахом, словно то была вспененная кровь.

— Ну что? — провозгласил лысый. — Первый тост я предлагаю за духовность, так сказать, за величие духа в бренном, искушаемом страстями, теле.

Слегка соприкоснувшись костяными пиалами, все дружно затем отправили содержимое их в рот. Как только кровавая «эдемная» жидкость коснулась языка о. Егория, глаза его вдруг широко раскрылись, с них будто спала пелена, и в окружающей обстановке он увидел то, чего никогда не видел.