Оливковое дерево - Люсинда Райли

волнует только одно: произвести тебя на свет. И когда ты появился, ты стал ее миром. Все время только Алекс.

Фабио замолчал и откашлялся.

– Ну и разве это плохая mamma? Нет, это mamma, которая так любит сына, что отказывается даже от страсти к балету. Она растит тебя одна и никогда не жалуется. Потом, когда хороший человек приходит в ее жизнь, она видит в этом ключ к счастью для вас обоих. Она хочет безопасности для тебя, лучшей жизни, какую она может тебе дать, и потому соглашается. Ты понимаешь, Алекс?

Ответа по-прежнему не было, и Фабио продолжил:

– А когда судьба преподносит ей все это и она видит плохого Александра, который теперь «Саша», на свадьбе, она решает сохранить секрет. Алекс, она совершила ошибку, но лишь потому, что очень тебя любит. Ты должен это понять. Я умоляю тебя понять. Да? Она самый храбрый человек, какого я знаю, но, Алекс, ей тоже больно! И сейчас ей нужен ты, как она была нужна тебе, когда ты был маленьким. Ты большой мальчик с большим мозгом. Ты можешь понять, что произошло. Помоги ей, Алекс, помоги ей.

Фабио вытащил шелковый платок и громко высморкался.

– Вот. Это все, что я хотел сказать. Даст Бог, это разрешится и я скоро тебя увижу. До свидания, мой друг, до свидания.

* * *

Подкупив младших обещанием зайти в «Макдоналдс» на обратном пути, Хелена взяла их в Пафос вместе с Фабио. Возможность убраться из дома принесла облегчение. Алекс по-прежнему отказывался выходить из комнаты, но Ангелина оставалась в Пандоре еще около часа, так что Хелена знала, что по крайней мере физически он в безопасности.

– Ты постараешься приехать в Лимасол на следующей неделе, Хелена? – спросил Фабио, обнимая ее на прощание.

– Сделаю все возможное, но, учитывая обстоятельства, не могу ничего обещать.

– Да, но за неделю может измениться многое, – сказал он с сочувственной улыбкой. – И со всем этим, по крайней мере, мы снова нашли дружбу. Помни, ты всегда можешь на меня положиться, cara. Звони мне, Хелена, сколько тебе нужно. И дай знать, что происходит.

– Спасибо тебе за все, Фабио. Я и забыла, как мне тебя не хватает.

– Ciao, cara, ciao, малыши.

Они помахали ему вслед, и, хотя по обеим сторонам от нее стояли Имми и Фред, Хелена вспомнила, каково это – быть одной.

ДНЕВНИК АЛЕКСА

13 августа 2006 года

Я проснулся сегодня утром и понял, что мне надо уйти. Куда-нибудь, куда угодно – прочь от боли… и от нее.

Вчера ночью после разговора с Хеленой – не могу сейчас называть ее матерью – я лежал в кровати, и в голове мелькали картинки: я веду «Шевроле» по безлесным американским автострадам. В конце концов приезжаю в заштатный городишко, останавливаюсь, только чтобы съесть бургер в закусочной и переночевать в мотеле, а на следующий день двигаюсь дальше.

Потом я вспомнил, что слишком молод, чтобы водить. И, что важнее, недостаточно взрослый, чтобы отрастить бороду – существенная деталь во всех фильмах-путешествиях, какие я смотрел.

Так куда мне бежать?…

Проводить ночи под звездами в кипрской глубинке или любой глубинке, коли на то пошло, мне не улыбается, учитывая мою любовь к комарам и прочим ползучим гадам. Я страстно ненавижу отдых на природе, так что эта идея определенно снимается с повестки дня.

То, что на моем банковском счету осталось всего двенадцать фунтов и тридцать два пенса, а остальное потрачено во время набега на сувенирную лавку в Латхи, также ограничивает возможности. Я мог бы попытаться продать свои сокровища, но сомневаюсь, что много получу за лазерную указку, кружку и деревянную коробку для сигар с резной надписью «С Кипра с любовью» на крышке.

Я снова задремал, потом проснулся с ужасным ощущением, что внутри все оборвалось, когда вспомнил. В данный момент я ненавижу ее, эту женщину, которую обожал с самого рождения. Она сброшена с пьедестала, и обломки валяются на земле. Я представил, как топчу голову статуи и разбиваю ее еще больше. Это приносит некоторое облегчение, но не решает проблему ее предательства. А оно ужасно.

Теперь я понимаю, как под воздействием травмы и бессонницы мозг может окостенеть. Не уверен, что он у меня остался. А еще я умираю от голода и жажды, но из-за того, что не могу… не могу открыть дверь и рискнуть наткнуться либо на моего сводного брата (братьев), или сестру, или даже на саму Хелену, я по-прежнему прячусь в своей Кладовке для метел. Она все время стучится в мою дверь, и я продолжаю воздерживаться от ответа.

Я хочу наказать ее.

Потом внезапно в дверь стучит Фабио.

Он говорит со мной о ней, и… вот гадство, гнев начинает затихать. Он никогда не узнает, но меня затопило по другую сторону двери. А когда он уходит, я начинаю думать более рационально о том, что она рассказала вчера ночью.

Способность взглянуть на вещи со стороны, которая сбежала позагорать на пляж на Багамах, решила сократить отдых и вернуться ко мне.

И чем больше я думал, тем больше сознавал, что Фабио прав: что вообще-то она не виновата. Я даже выдавил кривую усмешку, вспомнив рассказ о ночи, когда она пошла на бал, и мне пришло в голову, что это похоже на какую-то странную постмодернистскую переделку «Золушки». Имми, разумеется, не понравилось бы, если бы диснеевская версия, которую она так любит, закончилась так же: Золушка залетела и осталась совсем одна…

Признаться, я не в восторге от того, что женщина, которая дала мне жизнь, играет в возвратно-поступательные игры с мужчинами, и менее всего с Тем, Кто Породил Меня. Однако признаю: она могла бы меня убить. И не убила.

Потому что любит меня.

К этому времени мне также отчаянно хочется в туалет, поэтому, когда я слышу, как дом затихает и шины скребут по щебенке, я выбираюсь из комнаты, вприпрыжку несусь в туалет наверху и, справив нужду, открываю кран и наполняю все стаканчики для чистки зубов, какие там есть, плюс пластмассовую лейку, которой пользуется Фред для издевательств над Имми в ванной. Я на полпути к своей каморке с запасами воды, когда слышу топоток крохотных ножек в коридоре.

– Привет, Алекс.

Черт! Я резко останавливаюсь, и половина воды выплескивается лужицами на плиты.

– Ты и правда здесь. Мне Ангелина сказала.

Это Виола. Прямо то, что нужно. Она приходит только для того, чтобы рассказать мне о своих проблемах. А сегодня, мягко говоря, у меня своих довольно.

– Да, здесь, – отвечаю я.

– Ты в порядке, Алекс? – спрашивает она, когда идет за мной до двери в мою комнату и смотрит на меня, лужи и почти пустую тару. – Ты поливаешь растения?

– Нет, – говорю я, когда вижу, что она рассматривает