Оливковое дерево - Люсинда Райли

с тобой, потом рассказала все о Руперте, их маленьком сыне, родившемся всего на четыре месяца раньше тебя. И, разумеется, тогда я поняла, почему «Александр» так и не вернулся ко мне в Вену. Господи, Алекс, – Хелена закрыла лицо руками. – Это было ужасно… ужасно. Почти весь наш чудесный медовый месяц в Таиланде я не спала, пытаясь решить, не следует ли мне просто сказать Уильяму всю правду и покончить с этим. Тогда уже ему пришлось бы решать, хочет он развестись со мной или нет. Но я слишком боялась потерять его. Я любила его, Алекс, я была так счастлива, ты был так счастлив… я просто не могла заставить себя рассказать и превратить волшебную сказку в кошмар. Я успокаивала себя мыслью, что Саша живет на другом конце света, что даже если они лучшие друзья, наши пути вряд ли будут часто пересекаться. И первые несколько лет так оно и было. Иногда я даже умудрялась забыть об этом, задвинуть в глубины сознания.

Хелена перевела дыхание, рассеянно проведя рукой по волосам.

– Разумеется, теперь, по прошествии времени, я понимаю, что мне следовало бы рассказать Уильяму все сразу, как только я увидела Сашу. Что угодно было бы лучше, чем жить с этим страшным, страшным секретом. И ждать, когда он раскроется. Потом, как ты знаешь, Саша, Джулз и дети вернулись в Англию. Мы видели их нечасто, слава богу. Иногда они приезжали на выходные, и Уильям встречался с Сашей в Лондоне. Потом Джулз услышала, что мы едем на Кипр и будем жить в доме, который я получила по наследству, и настояла, что ей нужно выбраться, пригласив себя с семьей. Отказаться я не могла, но была в полном оцепенении. Что-то говорило мне, что катастрофа надвигается. И, боже мой, я была права.

Хелена медленно покачала головой в темноте.

– И, в общем, это все, дорогуша. Больше сказать нечего. Если я расстроила тебя, Алекс, могу только извиниться и сказать, что люблю тебя больше всего на свете. Я хранила секрет, чтобы защитить тебя и Уильяма и нашу семью.

– И себя, мама, – хрипло пробормотал Алекс.

– Да, ты прав, и себя. Я знаю, что могу винить только себя. Хуже всего, что Уильям был чудеснейшим отцом для тебя, и теперь, из-за моих глупости и себялюбия, я ухитрилась отнять единственное, что всегда желала для тебя. Господи, как бы я хотела, чтобы он был твоим настоящим отцом. Что угодно бы отдала, чтобы повернуть время вспять. Мне так жаль, что я все сделала неправильно. Я знаю, что Уильям никогда не простит меня. Это ужаснейшее предательство. Но я люблю его, Алекс. Всегда любила и всегда буду.

– А Саша, или Александр, или кто уж он там на самом деле, знает? Что я его… – Алекс не договорил.

– Да. Догадался сразу, когда впервые увидел тебя на свадьбе. Ради всех причастных между нами был заключен негласный договор молчания.

– Ты собиралась когда-нибудь рассказать мне?

– Я… не знала. Не могла сказать тебе правду, но и не хотела лгать. Может быть, он обеспечил твои гены, Алекс, но с тех пор не играл никакой роли в твоей жизни.

– Ты еще любишь его?

– Нет. Скорее наоборот. Я… – Хелена заставила себя замолчать, вспомнив, что Алекс только что узнал, кто его биологический отец, и было бы неправильно разражаться обличительной речью в его адрес. – Иногда мне хочется, чтобы нашей встречи не произошло, но тогда, дорогуша, если бы мы не встретились, у меня не было бы тебя.

– Хорошо. Пожалуйста, теперь уходи, – сказал он.

– Ох, дорогуша… – Хелена подавила всхлип, потом осторожно протянула к нему руку – и коснулась мокрого меха. Слезы сына промочили его любимого Би. – Мне очень, очень жаль. Я люблю тебя, Алекс.

Потом она встала и вышла из комнаты.

ДНЕВНИК АЛЕКСА

12 августа (продолжение)

Мне

нечего

сказать

κζ

Двадцать шесть

На следующее утро Хелена сидела на террасе после бессонной ночи, глядя, как восходит солнце. Она пыталась успокоить себя, что уже чувствовала все это раньше: муки потери и необратимо изменившейся жизни и будто дорога, по которой она прежде шла, внезапно перекрыта. Другой маршрут найдется – всегда находится. Она справится, она выживет – как всегда.

Разница была в том, что на этот раз речь шла не о ней.

Она могла справиться с чем угодно, кроме мысли о страданиях своих детей. Хуже того, это она причинила боль. Сердце снова сжалось при мысли о горе Алекса, его смятении. Задача матери – утешать, защищать и вести сына. Вместо этого она сломила его.

И Уильяма тоже.

Хелена спустилась к гамаку и забралась в него, ослабев от бури эмоций. Она лежала, глядя на светлеющее небо, и впервые ясно поняла, почему некоторые люди не видят альтернативы самоубийству. Возможно, подумала она, это связано не с внешними событиями, а с самоощущением: верить, что ты хороший человек, что ты обращаешься с окружающими с уважением и любовью, было самым главным. Теперь же мысль о том, чтобы жить каждый день до конца своих дней, когда самые любимые люди знают, что она такой не была и так с ними не обращалась, казалась почти невыносимой.

Хелена знала, что найдет силы жить дальше, но вот сейчас, несмотря на красоту теплого солнца, поднимающегося на небесную сцену, она чувствовала холод и уныние, как в тот день, когда сидела в венском парке, зная, что Александр уехал навсегда.

Наконец она устало поднялась в спальню. Дверь гардероба была распахнута, сторона Уильяма пуста, его дорожная сумка исчезла. Хелена с горечью закрыла шкаф, потом легла на постель и закрыла глаза.

* * *

– Мамочка, мамочка! Где папочка? Я нарисовала ему картинку, как вы с Фабио танцуете. Смотри.

Хелена открыла глаза, воспоминание о том, что произошло вчера вечером, поразило ее снова, как удар в живот. На глаза невольно навернулись слезы.

– Мамочка! Посмотри на мою картинку, – настаивала Имми, размахивая рисунком.

Хелена приподнялась на локтях.

– Очень красиво, дорогуша. Молодец.

– Можно я дам его папочке? Он внизу?

– Нет. Ему пришлось на время уехать. По работе.

– Во время отдыха? Почему он не попрощался?

– Ему позвонили после того, как вы ушли спать, и пришлось срочно уехать очень рано утром, – Хелена придумывала на ходу, ненавидя себя за новую ложь.

– А он скоро вернется?

– Не знаю.

– Мамочка?

– Да?

– Почему ты еще носишь вчерашнее платье?

– Я просто устала, Имми.

– Ты всегда заставляешь меня надевать ночнушку, когда я так говорю.

– Да, и правда заставляю. Прости.

– Ты снова плохо себя чувствуешь, мамочка?

– Нет, все в порядке. – Хелена встала. – Где Фред?

– Спит. Хочешь, я приготовлю для тебя завтрак?

– Нет, дорогуша, не надо. Я спущусь с тобой.

* * *

Хелена как-то пережила утро. Отвела Имми и Фреда поплавать в бассейне, сердце разрывалось, когда она смотрела на их счастливые, доверчивые лица. Что они подумают, когда