Ночь Саммерсенда - Линдалл Клипстоун

с собой, хотя прошло так много времени с тех пор, как я рисовала печать на своей коже. Я осторожно прикладываю кончик к запястью и размечаю заклинание, которому меня научила Кловер. Я все еще слышу ее голос, дразнящую мелодию, когда она объясняла, как это будет работать. Ты можешь использовать чай, а можешь использовать магию.

Роуэн наблюдает, как я пишу.

– Что ты делаешь?

– Это противозачаточное заклинание.

По его лицу медленно разливается румянец.

– Это то, чего ты хочешь? – Он проводит пальцами по внешней стороне печати, помня о все еще свежих чернилах. – Чтобы я затащил тебя в постель таким образом и чтобы потребовалось делать это?

– Я думаю, что на самом деле здесь нет никакой постели. – Я начинаю смеяться, и он хмуро смотрит на меня, что только заставляет меня смеяться еще сильнее. – Да. Это именно то, чего я хочу.

Он медлит, робко поднимая одну руку между нами. Затем его пальцы перебирают мои волосы, кончик большого пальца касается моей кожи. Я наклоняюсь ближе. Отчаянно выдыхаю ему в рот, а затем целую его. Медленно и мягко.

Он развязывает пояс моего платья. Я вытаскиваю руки из рукавов, и платье волной ткани падает на помост. Он тянется ко мне сзади, чтобы расстегнуть все крошечные крючки на спине нижней сорочки, затем спускает бретельки, одну за другой.

Я целиком обнажена, дрожу от ощущения лесного воздуха на своей коже. Я чувствую себя такой странной, новой и застенчивой. Я никогда раньше ни перед кем не была такой, полностью раздетой. Я осторожно снимаю венок из ветвей со своих волос и откладываю его в сторону.

Все расплывается. Роуэн берет меня за руку, проводит пальцем по нежной внутренней стороне моего запястья. Заклинание вспыхивает, нить закручивается спиралью между нами. Он смотрит на меня так, словно я какое-то золоченое существо в раме для икон.

– Лета. Ты такая красивая.

Я встаю на ноги и толкаю его на трон. Из его рта вырывается испуганный вздох, когда я забираюсь к нему на колени, согнув колени по обе стороны от него. Я наклоняюсь вперед, целуя его теперь более грубо, пока его руки и рот скользят по мне, прикасаясь повсюду – к груди, животу и изгибу талии, – пока все мое тело не становится похожим на огонь; даже подошвы ног стремительно нагреваются.

Теперь я совсем не стесняюсь, даже когда он хватает свою рубашку и одним движением стягивает ее через голову. Даже когда я чувствую, какая теплая его обнаженная кожа на моей собственной. Мое сердце начинает биться очень быстро. Я умираю от бесконечного, всепоглощающего желания. Но когда он тянется ко мне, я ловлю его руки и удерживаю неподвижно.

– Не спеши. – Я смотрю на него, прикрытая вуалью своих ресниц. – Я не хочу, чтобы этот момент оказался единственным, что у нас будет.

Роуэн кивает, его щеки пылают. Он снова начинает целовать меня. Теперь медленнее. Я представляю, что мы в его комнате с открытым окном, и на нас льется летний свет, а впереди у нас целый день – неделя – месяц – целая жизнь. Я думаю о доме.

Я провожу пальцами по нему, переходя от шрама к шраму. Целую каждую новую печать, отмечающую его горло, грудь и запястья. Чувствую дрожь яда под его кожей, чувствую, как он напрягается от желания, когда моя рука касается его груди.

Я прикасаюсь к нему, потерявшись в этой неосторожной близости, в том, как он раскрылся передо мной, доверчивый, с обнаженным горлом. Как он прижимается лицом к моему плечу и выдыхает резкий, горячий звук у моей шеи, когда я сжимаю его сильнее. Его пальцы опускаются между моих бедер, и по всему моему телу разматывается спираль тепла.

Мы долго обмениваемся поцелуями и прикосновениями, а вокруг нас мерцает бледный свет. Слабый шепот доносится с деревьев, и туман мягко вьется сквозь ветви. Все происходит медленно, медленно, медленно, как мед, капающий с ложки, как сок из бледного сердцедрева.

Все происходит медленно, но вскоре я начинаю чувствовать себя костром: разожженным до яркого пламени из сооруженной груды углей. Я прижимаюсь к нему бедрами, мое дыхание вырывается прерывистыми вздохами. Я хочу, чтобы он был все ближе и ближе.

Роуэн берет мое лицо в ладони. Он гладит меня по щеке, в этом жесте сквозит робкий вопрос.

– Ты уверена?

Я смотрю на себя, мои колени – по обе стороны от него, все мое тело нетерпеливо наклоняется вперед. Я начинаю смеяться.

– Если я в чем-то и уверена, так это в этом.

Он тоже смеется, и его взгляд искрится так, что у меня в животе трепещет от предвкушения. Я встаю на колени над ним, и он обнимает меня за талию. Его пальцы прижимаются к моей пояснице, когда я опускаюсь вниз.

Он ахает. Я целую звук, исходящий из его рта, все еще смеясь, когда мы начинаем двигаться вместе. У меня кружится голова от того, как это приятно. Осколки удовольствия искрятся между нами, и я вижу цвета его настроения сквозь связь. Прямо сейчас мы так крепко связаны – любовью и силой, – что я не могу сказать, какая часть заклинания принадлежит ему, а какая – мне.

Я впускаю его внутрь, минуя границы моего тела. Я отдаю ему всю себя.

Я думаю о лесе вокруг нас. Мы всего лишь листья, воздух и шепот ветра. Мир превращается в розовый свет, когда мы оба начинаем распадаться на части. Единственный звук – это наши бессильные вздохи, наши бесформенные слова. А затем – тишина.

Я закрываю глаза. Роуэн гладит меня по волосам. Я кладу голову ему на плечо. Он долго держит меня в объятиях, пока последние свечи по обе стороны от нас почти не догорают. Я слышу слабый запах яда, когда он дышит. Я слышу ровное биение его сердца.

Я медленно поднимаюсь на ноги. Начинаю собирать разбросанные части моей одежды и надевать их снова: нижнее белье с кружевами и лентами, шелковое платье. Я беру корону, рассеянно верчу ее в руках. Водружаю ее себе на голову.

– Лета, – нерешительно начинает Роуэн. – Ты помнишь обещание, которое ты дала нам всем, когда мы отправились на последний ритуал, чтобы исправить Гниль?

Я прикусываю губу, чувствуя вкус крови, и новые слезы наполняют мои глаза.

– Да. Я помню.

– Ты сказала, что мы все будем работать вместе. – Он встает на ноги, протягивая ко мне руку. – Позволь мне пойти с тобой в костяное дерево. Позволь мне пойти с тобой, и мы сможем