Анты - Олег Артюхов

искреннее недоумение вызывало утверждение жрецов, что здешнее святилище существовало задолго до появления на этой земле людей.

Святилище занимало большую часть огромного плоского холма. Его центральную часть окружали девять тысячелетних дубов с вросшими в них черепами животных: кабана, тура, лошади, барана, козы, волка, рыси, лося, медведя. В отличие от иных славянских святилищ, здесь в центре находилась круглая площадка метров тридцать в поперечнике, выложенная ровными каменными плитами и видимая издалека со всех сторон. В середине площадки в два роста человека возвышался ступенчатый пьедистал, на вершине которого горел священный огонь. В наружном кольце капища за древними дубами поднимались хормы девяти богов. Весь этот удивительный комплекс окружал глубокий ров, к которому по каналу была подведена речная вода.

Расположенный на соседнем холме примыкающий к святилищу город возник недавно всего три-четыре сотни лет назад в сарматские времена на руинах древней крепости, от которой остались фундаменты стен из мелкого камня.

Отличия града Табора от града Бусова бросались в глаза с первого взгляда. Здесь среди немногих жилых домов преобладали общинные дома, казармы, харчевни, конюшни, коновязи, амбары и навесы. Тоесть град Табор возник и существовал для обслуживания обитателей святилища и сотен паломников.

Сейчас все девять хормов: Сварога, Перуна, Даждьбога, Хорса, Макоши, Велеса, Мары, Лады и Святовита, кишели жрецами и ведунами из разных концов славянского мира. Все проходы через ров охраняли вои-хоробры из разных дружин, поэтому мы даже не стали пытаться проникнуть внутрь.

Повсюду сновали повозки, смерды и почады что-то таскали и суетились. У костров чинно сидели вожи и вои из разных племён. Тут и там мелькали колдуны и ведьмы со своими погремушками. И среди этого хаотичного движения даже внимательный взгляд не смог бы заметить и малейший намёк на какой-либо порядок.

Вернувшись на стоянку, я обнаружил там только дружинников да почадников, остальные делегаты растворились среди обитателей святилища или града.

Ночь прошла, как череда засыпаний и просыпаний от неожиданных звуков, голосов и нескончаемой суеты. Сменившее бессонную ночь беспокойное утро тоже не оставило шансов на отдых. Сосредоточившись на ощущениях, я некоторое время гадал, толи накануне меня кто-то качественно отмудохал, толи во сне по мне проехала конная дружина. В добавок к этому ещё с вечера меня не оставляло какое-то смутное тревожное предчувствие, а с утра поганое настроение усугубила пасмурная погода. Едва пробивающийся из-за облаков и тумана солнечный свет безобразно исказил цвета, создавая сумрачную палитру.

Кряхтя и стоная, аки старец, я заставил себя сделать разминку и облиться родниковой водой. И только тогда в организм вернулась привычная бодрость, и я стал нормально воспринимать действительность.

Приводя себя в чувство, я по ходу отметил, что хаотичное скопище приехавших в Табор гостей за ночь и утро чудесным образом превратилось в подобие обустроенного лагеря благочестивых паломников. Смерды и почады навели порядок на стоянках, а паломники и делегаты принарядились и примолкли в ожидании событий.

И события не заставили себя ждать и начали развиваться, постепенно втягивая всех прибывших, и меня в том числе, в свой круговорот. Не успел я слегка перекусить, как прибежал запыхавшийся служка главного жреца Перунича и сообщил, что лично меня ждут в святилище. Пробираясь через бесчисленные стоянки извилистым путём, парнишка привёл меня к хорму Перуна.

В перуновом божище вокруг идола, изображающего грозного бога с булавой, открытым ртом и посеребрёнными усами, стояли полтора десятка жрецов в красном, среди которых я заметил и ковалей: Асилу, Слуда и Кудара. Главный жрец что-то бормотал с подвываниями, точно я не разглядел, но, по-моему, они приносили жертву. Через пять минут жрецы разошлись, а ко мне направились двое: Асила и одетый в багряную хламиду незнакомый жрец с надменным лицом и непроницаемым взглядом.

– Поздорову, воевода Бор, с тобой реки бысть горний жрец Перуна Руг, – прогудел Асила.

– Поздорову, вож Бор, наслышан о делах твоих и о вестях твоих. Ныне вече великое свершится, и слово твоё сильные мира сего услышать хотят.

– Слава светлым богам, жрец Руг, – меня сразу начали раздражать снисходительная бесцеремонность и высокомерие святоши, – прав ты, вече великое грядёт, только сильными мира сего жрецы, вожи да господари может бысть и станут, коли купно ворога поганого одолеют. А слово моё и впрямь важное, и коли захотят его услышать, то услышат.

– Дерзок ты, вож, и беспокоен, коли вече великое созвано в неурок по хотьбе твоей, – ледяное равнодушие в голосе сменилось заметным раздражением.

От слов гордеца ко мне вернулось утреннее препоганейшее настроение:

– По хотьбе я в харчевню иду, або на гулянку, а на вече и в сечу идут по великой нужде, або по великой беде. А беда та будто глыба нависла над нашей землёй.

– Слышал я, что ты тут чужак и заявился с восхода, так какая земля тут твоя?

– Исто послухи твои донесли, жрец. Верно, явились мы с братьями с восхода, ано сердцем болеем за Антанию и кровь в эту землю за неё прольём. А ведь и ты тут чужак. Зрю, с полуночи ты в Табор явился, и мыслю, студёную кровь свою сей земле не отдашь, а для себя ухоронишь.

Десяток секунд мы молча бодались взглядами.

– Ты дерзок и груб, вож Бор, ано баять с тобой недосуг. Вскоре все хормы таинства свершат, и боги призовут на сход всех владык. Надобно ль тебе верные слова указать? – вкрадчиво прошелестел злой и дрожащий от ярости голос.

– Благо дарю, жрец Руг, но зря ты помыслил, что я обносился умом. Ведаю нужное слово, ибо выстрадал оно, радея за благо Антании. Но то слово не нашёптано чужаком с средцем студёным. Абы изречь то верное слово светлые боги и вручили мне знамено сие, – я указал на знак солнца.

– Твоя дерзость несносна и оскорбляет служение богу.

– Уж не возомнил ли ты, жрец, себя равным богам. Исто глаголю, како жрецы, тако и боги, а како боги, тако и святость.

Перунич побледнел, покрылся красными пятнами, скрипнул зубами и, сверкнув глазом, поспешил к идолу своего бога. Совершенно ошеломлённый нашей перепалкой Асила замер с открытым ртом.

Тягучий вибрирующий звук заставил меня повернуться. Оказывается, пока я общался с Перуничем, служки установили на площадке треногу и подвесили огромный бронзовый диск диаметром метра в полтора. Рядом с ним стоял жрец в чёрных одеждах. От удара гонг продолжал низко гудеть, затихая.

От священных дубов отделились девять фигур в одеждах разного цвета, несущих на вытянутых руках большие полукруглые сосуды с водой. По очереди главные жрецы слили воду в поставленную возле постамента каменную чашу. Потом они окружили священный