Детектив США. Книга 8 - Хью Пентикост

— Да что все это значит?!

— Это значит, что мы грабим вашу контору, — ответил Том. — А вы как думали?

— Но… — Истпул указал на их полицейские мундиры. — Вы же…

— Не обращайте внимания, — сказал Джо с той же интонацией, что недавно Том, и слегка подтолкнул Истпула. — Пошли. В ваш кабинет.

— Неужели вы думаете, что это сойдет вам с рук? — проговорил Истпул, мало-помалу преодолевая растерянность. Джо толкнул финансиста так, что тот врезался в стену коридора.

— Шевелись! Когда я волнуюсь, то и зашибить могу. А сейчас, будь уверен, я не на шутку взволнован.

Истпул бледнел на глазах. Рот его задергался. Казалось, он на грани истерики. Том быстро втиснулся между ним и Джо.

— Успокойтесь, мистер Истпул. Пойдемте. Ваши фонды застрахованы, а иметь дело с людьми вроде нас вы по долгу службы не обязаны. Будьте же благоразумны. Сделайте все, что нам нужно, и мы уйдем.

Истпул кивнул, прежде чем Том умолк.

— Хорошо. Я сделаю… Но будьте уверены — после я добьюсь, чтобы суд вкрутил вам на всю катушку!

— Давай, давай! — подбодрил его Джо.

— Все в порядке. Мистер Истпул не будет делать глупостей, — сказал Том. — Ведь правда, мистер Истпул?

— Чего вы хотите? — угрюмо спросил банкир.

— Пройти в ваш кабинет. Ведите нас.

— И не вздумайте мудрить, — добавил Джо.

В приемной никого не было, и они прошли прямо в кабинет, который представлял собой нечто среднее между огромной гостиной и официальным банковским залом. В двух стенах были прорезаны окна, в углу стоял письменный стол красного дерева с чернильницами из оникса и двумя телефонными аппаратами. На полированной поверхности белело несколько листков, сложенных аккуратной стопкой. Пара стульев в сине-белых полосатых чехлах, возле другой стены — большой старинный банкетный стол. В отделенном загородкой углу — обеденный столик из стекла и никеля и бар с фонариками на каждой полке. Синяя софа с восьмиугольным столиком для кофе, два кресла. Тяжелые пепельницы, несколько дорогих картин на стенах. Шесть телеэкранов. На них Том и Джо взглянули сразу, едва переступив порог. Ничего необычного камеры не зафиксировали. Пока все шло нормально. В холле теперь не было охранников.

Секретарша Истпула, высокая холодная красавица в вязаном платье из некрашеной пряжи, оторвалась от окна и направилась к своему начальнику.

— Мистер Ист…

— Эти двое, — прервал ее Истпул, махнув рукой в сторону полицейских, но Том быстро перебил его, шагнув вперед:

— Все в порядке, мисс, не надо волноваться…

Секретарша скользнула взглядом по лицам вошедших и встревожилась.

— Эти люди не полицейские, — с горечью произнес Истпул.

— Мы отчаянный народ, — попытался пошутить Том; девушку следовало немедленно ободрить. — Проводим крупное ограбление.

— У вас возьмут интервью для телевидения, — грубо добавил Джо. — Как у стюардессы.

В ее глазах мелькнул испуг.

— Мистер Истпул, что тут происходит?..

— Я же вам объяснил, — сказал Том. — Лично вы в полной безопасности. Мистер Истпул, садитесь за стол.

Джо указал на телеэкраны, на которых виднелись охранники.

— Имейте в виду: если кто-то из них вдруг заволнуется, вам конец, — предупредил он.

— Нечего угрожать мне! — ответил Истпул. — У нас есть возможность организовать арест в любой момент.

— Кто может запретить вам так думать, — кивнул Том.

— Мы с вами будем ждать здесь, — заявил Джо Истпу-лу. — Мой напарник и ваша подруга пойдут в хранилище.

Секретарша замотала головой.

— Но я не могу, — еле слышно проговорила она. — Я в обморок упаду.

— Не упадете, — успокоил ее Том. — Вы справитесь. Только ни о чем не тревожьтесь.

— Вы же всего-навсего выполняете распоряжение начальника, — добавил Джо и многозначительно взглянул на Истпула.

— Да, — обреченно подтвердил тот. — Придется сделать все, что они хотят, мисс Эмерсон. Зато потом полиция займется ими по-настоящему.

Она бросила на Истпула последний умоляющий взгляд, но банкир так и не поднял глаз. Мисс Эмерсон покорно пошла к двери, Том двинулся следом.

Теперь я был один, без Джо. Секретарша Истпула вела меня через комнаты, полные народу. Она могла неожиданно закричать, запаниковать, действительно упасть в обморок. Что тогда? А если ее страх — лишь игра? Если на самом деле она просто ждет удобной минуты, чтобы поднять тревогу? Вдруг она в какой-то момент упрется? Или произойдет одна из тысячи непредвиденных случайностей? Я понятия не имел, как быть, откажись она подчиниться, и не знал, каким образом вернее всего самому заставить ее действовать. Она здесь во плоти, идет рядом со мной, и это приводит меня в ужас. Я не знал, допустимо ли показать ей свое волнение. Что, если она, как это порой случается с женщинами, вдруг просто закапризничает? Или выкинет вовсе уж ни с чем не сообразное коленце? Или попытается перехитрить меня? Тревожные мысли вихрем клубились в моей голове.

Наконец я решился заговорить, чтобы как-то разрядить возникшую между нами напряженность. Деловито и немного резко я сказал:

— Вы войдете в хранилище одна. Нам нужны облигации на предъявителя. Вы представляете себе, что это такое?

Она кивнула не оборачиваясь.

— Прекрасно. Достоинством они должны быть не меньше двадцати и не больше ста тысяч долларов. Общая сумма — десять миллионов.

Тут ее натурально качнуло, но она сразу же овладела собой и кивнула опять.

— Вы будете умницей и сделаете все, как надо. Напоминаю, мой сообщник остался с вашим начальником, он видит хранилище на телеэкране. Видит он и тамбур, где дежурит охранник. Если вы попытаетесь заговорить с дежурным или совершить какую-нибудь глупость в самом хранилище, он это заметит.

— Я постараюсь не делать глупостей, — ответила девушка. В голосе ее звучал ужас. Она была готова немедленно расплакаться.

— Я знаю, просто хотел напомнить, только и всего. Не волнуйтесь так!

Мы прошли через большой зал, где все работники стояли у окон спиной к нам, и очутились в пустом коридоре.

— Вот и хорошо, — сказал я ей. — Вам-то что беспокоиться! Это всего лишь облигации, да и то не ваши кровные. Стоит ли так переживать?

Я развел руками и улыбнулся. Она по-прежнему старалась не смотреть в мою сторону. Мы прошли уже весь коридор, и мисс Эмерсон указала на закрытую дверь впереди.

— Вот тамбур.

— Жду вас здесь, — сказал я. — Повторите, что мне нужно.

Она вновь кивнула, резко и судорожно:

— Облигации на предъявителя. Достоинством не меньше двадцати и не больше ста тысяч.

— На общую сумму?

— Десять миллионов долларов.

— Правильно. И помните: мой напарник следит за вами.

Она открыла дверь и вошла, а я привалился к стене и стал ждать.

Следить за Истпулом и экранами одновременно удобнее всего было из-за стола. Усадив банкира, я встал за его спиной и прислонился к стене между окнами. Таким образом мне было видно все, что происходит в комнате и на улице. На среднем экране виднелось хранилище, а на левом — тамбур. Хранилище напоминало огромный стенной шкаф. Дверь я не видел, стало быть, камера висела прямо над ней. Три стены занимали ряды ящиков, каждый размером с почтовый конверт. Площадь свободной части пола составляла футов шесть, не больше. Тамбур тоже был невелик. За столом на обычном стуле без подлокотников сидел охранник и читал «Дейли ньюс». На столе не было ничего, кроме телефона, листка регистрации посетителей и шариковой ручки. Тем убранство и исчерпывалось. Вход в тамбур тоже находился под камерой. Дверь в хранилище была открыта.

Выглянув на улицу, я увидел парад. Оркестры все еще шли мимо, справа, на расстоянии квартала, казалось, кружил снег: вниз летели серпантин и конфетти, отмечая место, где сейчас проезжали побывавшие на Луне астронавты. Еще далеко — не разглядеть.

Истпул сидел, слегка набычившись, положив перед собой руки. Плечи его чуть сгорбились. Значит, мое присутствие за спиной нервировало его. Ощущение и впрямь не из приятных.

Люди вроде Истпула не на шутку раздражают меня. Раскатывают в «кадиллаках» с кондиционерами! Обожаю штрафовать власть имущих, хотя толку от штрафов никакого: что значат двадцать пять долларов для такого типа, как этот Истпул?

Ждать, ничего не делая, было, признаться, тяжело. На экране появилась секретарша. Она вошла в тамбур. Я видел ее со спины и не мог разглядеть выражения лица. Как-нибудь в другой раз я полюбовался бы твоими бедрами, милашка, но сейчас меня куда больше интересует личико!