Мой Ванька. Том второй - Алексей Лухминский

Сегодня моего пациента родственники забрали. Парнишка уже совсем пришёл в себя. Порозовел, улыбаться стал. Мы с ним, за неимением рядом Тани, даже на русском начали объясняться. Оказывается, в начальной школе его нашему языку всё-таки учили. Потом, правда, он всё забыл, поскольку не было практики.

Его отец с тем же глубоким кивком, очевидно, это была разновидность поклона, подарил мне какой-то меховой балахон и костяные украшения.

Мой бывший пациент кое-как перевёл, что это одежда и украшения великому шаману и что всё это должно быть с ним всегда. Я поблагодарил крепким рукопожатием. Ну что ж! Размещу подарки в своём кабинете в Чистых Озёрах.

Вечером забегаю в спортзал. Вообще-то у меня ещё в планах провести вечер у Андрюхи. Так что визит краткосрочный.

Ого! Геннадий уже ходит тут по-хозяйски! Сделана перестановка. Удачная! По крайней мере, мне понравилась. Ох, ничего себе! Парни все кто в кедах, кто в кроссовках! Значит, он обязал их ходить в сменной обуви. Молодец!

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – Геннадий подходит ко мне. – Ну как? Вам нравится?

– Отлично! Как-то просторнее сразу стало. И сменную обувь я заметил. Правильно!

– Это у нас для всех, – строго выговаривает Гена, и я понимаю, что это касается и меня.

– Сам-то себе откуда взял?

– Спасибо, Витя своими старыми кроссовками выручил, – кивает в сторону одного из парней и благодарно улыбается.

– Дома-то как? Обжился уже? Извини, не смог к тебе на новоселье прийти. Срочный вызов был.

– Обживаюсь. Даже кое-какой уют себе создал. Опять же ребята помогли, – при этом он несколько смущённо разводит руками.

– Я же тебе говорил, здесь народ хороший!

– Знаете, Александр Николаевич, мы тут решили, что вон в том углу настелем что-нибудь типа матов и будем ещё заниматься вольной борьбой. Я же ведь инструктор по вольной борьбе.

– Это вообще отлично! Очень рад за тебя!

– А насчёт новоселья… Зашли бы как-нибудь вечером. Вы же скоро уже уедете…

– Обещаю. Обязательно зайду.

У Андрея сидим за обильным столом, который собрала Маша. Она тоже тут, с нами. Уже слегка разомлевшие от выпитой водки, ведём вялую беседу… про всё. Разговор перескакивает с одной темы на другую. Снова такая тёплая домашняя обстановка!

Уже поговорили про превратности нашего житья-бытья в Питере, теперь обсуждаем Ванькину практику на поприще медицины.

– Ты знаешь, Николаич, – задумчиво говорит Андрей, – мне кажется, хоть та история с покойной Светкой брательника твоего очень хорошо тряхнула, но он стал таким, как ты рассказываешь, только после того, как ты уехал сюда и взвалил всё там у вас в Питере на него одного. Читал ведь ты, как в войну дети рано взрослели, когда их отцы воевали. Вот то же и с Иваном. Но он молодец! А если ещё и доктором станет потом, то вообще…

– Почему так важно, что именно доктором? – удивляюсь я.

– После того как ты его на ноги поставил, – вставляет своё слово Маша, – у него врач – первая специальность.

– А что? Разве нет? Вот скажи, Николаич, ты же небось, когда кого-то совсем вылечишь, неделю праздничный ходишь? Верно?

– Конечно, есть такое, – подтверждаю я.

– Вот! А что мы? Всё с железками да с железками… – Андрюха задумывается, опираясь щекой на руку. – А надо, чтоб душа пела!

– Ну насчёт железок ты неправ, – спешу я защитить слесарей. – Я ведь говорил, что работал автослесарем. Точно тебе скажу, Андрюха! Когда тяжёлая машина, с которой ты долго… в общем, ты понял, уезжает готовая – это тоже праздник.

– Праздник… – бурчит Андрей, обозревая стол. – А у нас что, кончился праздник? Мать! Ну дай нам с Николаичем ещё одну. Мы же мужики крепкие!

– Нет! – накладывает жёсткий запрет Маша. – Хватит! Всем завтра на работу. А ты, Андрейка, – начальник, поэтому тебе совсем некстати. Понял?

– Понял, – Андрюха нарочито горестно вздыхает. – Тогда хоть чаю налей! А то сидим тут…

– Слушай, а как тебе Гена? – наконец решаю спросить я.

– Нормальный парень! Я пока его к токарю в ученики пристроил. Пусть специальность получит. А парни мои, которые в ваш спортзал ходят, говорят, что он там их хорошо в руки взял.

– Я сам видел. Сегодня заходил…

– Не… Нормальный он парень!

– Андрюха, но ты всё равно не бросай его, когда я уеду, – прошу я.

– Да куда ж я денусь! – недовольно бурчит он в стол, а потом вдруг поднимает на меня глаза. – Больше ничего не хочешь попросить?

Мгновенно всё понимаю, поймав ещё и Машин взгляд.

– Не знаю… – сдавленно вырывается у меня.

– Эх, мужики-мужики… – неизвестно кого попрекает она. – Понятно – ваше дело не рожать…

– Ну… – хочу я всё-таки что-то сказать, но она меня перебивает:

– Я тебе, Саша, по-свойски… Ты, когда совал, о чём думал? Сделал девке ребёнка, а теперь что?

Молчу. Что я могу возразить? Посёлок маленький – всё на виду!

– Ребята, но вы же всё знаете… Я же тогда сюда просто сбежал. Думал, всё начну сначала… – пытаюсь я оправдаться.

– Ну а как она теперь одна с малым? – задаёт главный вопрос Андрей. – Да ещё и учиться пошла!

Опять молчу. А что я могу сказать? Молчание длится довольно долго, пока Андрей его не нарушает:

– Ладно, мать… Заклевали мы с тобой гостя нашего дорогого. А сказать я хотел тебе, Николаич, вот что! Друзей здесь у тебя много. Ты хорошее отношение людей к себе честно заработал. Только у них, как бы они к тебе ни относились, всё равно языки шлёпают. И кости они тебе уже давно все перемыли. Про нас с Марьей не думай. Мы тебя не осуждаем, хотя и не одобряем. А как ты нам не чужой, потому так тебя и мордуем. И ещё… Мы, как узнали, сразу догадались. Можешь не волноваться, присмотрим мы с Марьей за твоими. Я Витьку знаю. Работали раньше вместе… Мать! Ну дай же ты нам с Николаичем ещё по рюмке! Видишь, какой разговор пошёл!

На этот раз Маша безропотно приносит новую бутылку.

Кручусь как белка в колесе. На вечерних приёмах народу много. Такое впечатление, что люди, зная про мой близкий отъезд и долгое потом отсутствие, идут как бы про запас. Пару человек избавил от пьянства. Мой прошлый пациент Игорь приходил поблагодарить и рассказал, что женился. Приятно думать, что в этом есть и доля моего труда.

На улице по-прежнему со мной здороваются. Многих я уже узнаю даже издали и здороваюсь первым. Иногда прямо там и консультирую, если что-то спрашивают, или назначаю прийти к себе вечером на приём. В общем, я снова в родной и такой желанной для меня обстановке.

Каждое утро начинаю с посещения Тани. Она уже вовсю кормит. Конечно, её можно было бы и домой отпустить, но Николай Фёдорович своей властью оставил её ещё на несколько дней.

С врачами больницы теперь у меня тёплые отношения. Понятно, мой приезд сюда на месяц для работы у многих изменил отношение ко мне. По хирургической нагрузке я вроде помог разгрести плановые операции. Теперь в основном занимаюсь всякими остеохондрозами, которых тут тоже в достатке. Ловлю себя на мысли, что теперь моя работа в Булуне совсем не отличается от работы в Питере. И там, и там – всего понемногу. И ещё я думаю, что теперь для меня эти два места на земле стали почти одинаковыми. Во всех смыслах!

С напряжением думаю про грядущую встречу с Виктором, когда привезу Таню домой. А что именно сам её повезу домой, это я уже решил. Я должен эту чашу испить до самого дна. Должен ради будущего Тани и моего сына.

Несколько вечеров и даже ночей урвал для чтения! Читаю рукописи Кирилла Сергеевича взахлёб. Сажусь за его письменный стол, включаю его настольную лампу и погружаюсь… Чёткий, каллиграфический почерк способствует быстрому восприятию мыслей, зафиксированных в старых толстых тетрадях в клеточку. Правильно сказано: «Кто ясно мыслит – тот ясно излагает»! По моим представлениям, эти мысли не потеряли своей актуальности и сейчас, несмотря на то что записаны были десять или даже пятнадцать лет назад. Господи, какой же это человечище! Спасибо Тебе, что Ты послал мне такого учителя! Надо будет позвонить Сергею Петровичу. Я обязательно должен ему лично рассказать про эти труды. Может, научный совет академии решит их тоже издать.

Везу Таню домой на машине Андрея, который сам предложил мне этот рейс. Вася, завёрнутый в большое одеяло, мирно посапывает у меня на руках.

– Ну что, папаша? Страшно ехать к родственникам? – ехидно спрашивает Андрей, поглядывая на меня в верхнее зеркало.

– Страшновато, – признаюсь я.

– Александр Николаевич, вы не бойтесь, – успокаивает меня Таня. – Вас никто ругать не станет.

– А надо бы, – бурчит Андрей.

Понимаю, что мне сейчас лучше молчать.

– Только попробуйте, – сердится Таня. Потом смягчает тон: – Не надо ругать Александра Николаевича. Мы все его – любим…

В дом входим в таком порядке – сначала Таня, потом я с Васей на руках, а Андрей – замыкающий.

– Танька! Золотая ты моя! – обнимает её Анна Степановна.