Мой Ванька. Том второй - Алексей Лухминский

Так и хочется сказать: «Потом поймёшь!» – но боюсь его обидеть.

– То есть вы там, как я понял, решили меня не звать. Жаль.

– Эх, братец! Ни черта-то ты не понял! – жёстко, как приговор, произносит Ванька. – Ты можешь хоть на минуту допустить, что у других тоже есть мозги?

– Могу…

– Так вот, эти мозги так и решили. Ясно?

– То есть вы там приняли решение за меня, – упрекаю я. – Спасибо…

– Не всё же тебе принимать решения за других! Терпи! – говорит Ванька, и я чувствую его улыбку. Он повторяет то, что сказал мне когда-то, и тем самым разряжает ситуацию.

В больнице о том, что у меня что-то случилось, видимо, уже знают. Чувствую это по тому, как со мной общаются.

– Александр Николаевич, у вас горе случилось? – тихо спрашивает Таня, осторожно беря меня за руку.

– Понимаешь, Танюшка… Большое горе не у меня…

– Я знаю. У вашей жены… – прерывает она меня.

– Да. Это так. У неё отец умер. Умер человек, который меня очень не любил… и очень не хотел, чтобы мы с Дашей были вместе.

Ох, как я напрасно это сказал! Ох, как напрасно…

– Танюшка, прости… – я притягиваю её к себе. – Видишь, как всё нескладно получается!

– Александр Николаевич, я понимаю. Я ведь всё сама… сделала… Я сама этого хотела…

Держу её и чувствую, как она вздрагивает. Не плачет, но вздрагивает. Это нервное… Плохо.

Ночной звонок поднимает меня. Даже не удивляюсь. Этот телефон, натерпевшийся от своего прежнего владельца, поскольку был вынужден при нём работать и день, и ночь, теперь снова трудится в том же забытом им режиме.

– Слушаю!

– Саша! – звучит в трубке голос Петьки, который сегодня на сутках. – Саша! Таню только что привезли в родилку!

– Ей же ещё рано! – вырывается у меня.

– Видимо, не смогла доносить, – философски замечает он и вдруг добавляет: – Ты ей небось что-нибудь ляпнул вчера, а она перенервничала.

Да всё я прекрасно понимаю! И что я напрасно ляпнул Тане про жизнь с Дашей, и что для Петьки, да и для других тоже, наверняка не является тайной, кто виновник её беременности.

– Я сейчас приду, – решаю я и кладу трубку.

В больнице меня встречает Петька.

– Ну поздравляю… Сын у Тани родился… Хоть и восьмимесячный, но вполне…

Говоря это, Петька как-то странно смотрит мимо меня, и мне от этого становится неприятно.

– Понимаю, Петруха… Не одобряешь… Но тут уже ничего не сделать. Что случилось, то случилось.

– Саша… Извини меня… Нельзя быть гастролирующим отцом.

М-да… Как по морде съездил… Молчу.

– Не сердись… – пытается смягчить Петька. – Мне показалось, я должен был тебе это сказать.

– Спасибо… От братишки я уже за это по морде получил, – угрюмо докладываю я.

Петька молча кивает. Всё-таки как он изменился за этот год! Уважаю…

– Ладно! Иди к ней. Всяко ей будет это приятно.

В палате сажусь на край Таниной кровати.

– Ну поздравляю тебя! – наклоняюсь и целую. – Спасибо тебе за сына.

– А я знала, что будет мальчик, – она счастливо улыбается и добавляет. – Всё как мама предсказала. Как мы его назовём?

– Давай назовем его Васей, – предлагаю я. – Хорошо?

– Значит, будет Василий Александрович, – с мягкой улыбкой соглашается Таня.

Днём Николай Фёдорович приглашает меня в свой кабинет.

– Саша, – неуверенно начинает он, – прости, я до сих пор не знаю, насколько этот ребёнок для тебя желанный, поэтому не знаю, поздравлять тебя с сыном или нет.

– Поздравляйте! Мы с Таней назвали его Васей. Поверьте, не брошу я их. Не брошу!

– Дай Бог, – задумчиво выговаривает главный. – Только разрываться на два фронта… И, значит, не всегда говорить правду…

– Увы… – я вздыхаю и начинаю оправдываться: – Так всё сложилось… Таня меня немножко обманула. Но я рад, что у меня теперь два сына! Я буду очень стараться.

– Дай Бог! – повторяет Николай Фёдорович.

Вот так… Какое-то безумное наложение событий. Тут и смерть Дашиного отца, и рождение сына… Да и в больнице нагрузка не даёт расслабиться. Две недели прошло, а какая насыщенность!

Ночью набираю Питер. Мне необходимо поговорить с Ванькой. Мне нужен его голос, нужны его слова, какими бы они ни были! Я, как всегда, готов «душой раздеться» и выслушать его вердикт. Что говорить, ведь он – моя совесть.

Ванька берёт трубку на третий гудок.

– Привет, Ванюха!

– Здравствуй. Василия Семёновича мы завтра хороним, – сразу же сообщает он.

– Понятно… Ванюха… У меня тоже есть новость… У тебя появился второй племянник.

Повисает молчание.

– Мы решили его Васей назвать, – сдавленно говорю я, потому что понимаю – всё так неуместно… Вернее, даже несовместимо! Я знаю Ванькино сложное отношение к моей ситуации и жадно жду, что он мне скажет.

Но он молчит.

– Ты знаешь, всё как-то… не так получается… Путаница какая-то… – мямлю я.

– Сашка… Я всё понимаю, родной ты мой, – наконец тихо говорит он. – Я понимаю, что тебе сейчас не хватает, как ты говоришь, моей лохматой башки… Сашка! Ты – сильный человек! А каждому сильному человеку порой приходится испытать слабость, к которой он оказывается не готов. Я уверен, ты переведёшь дух, подумаешь и сможешь всё разложить по полочкам. Если у тебя не получится, то у тебя есть я. Ты только знай – я всегда с тобой. Помнишь, ты когда-то говорил мне то же самое? Мы – вместе! Твои печали – это и мои печали. Я всегда разделю их с тобой и постараюсь тебе помочь чем могу. Ты мне веришь?

От таких его слов внутри меня разливается какое-то огромное тёплое чувство, и я чувствую, как влажнеют мои глаза. Сейчас он – старший в тандеме.

– Ты что молчишь? – слышу я Ванькин вопрос. – Ты мне веришь?

– Больше, чем себе! – отвечаю я его же собственной – фразой.

Вот так… Младший братишка повторил мне то, что когда-то во время нашей первой встречи мне сказала Лена. Совсем уже взрослым и умным мужиком стал…

Звонок Васильева из Якутска был, как говорится, туда же, до кучи! Колю он нашёл. Даже видел. Сказал, что выглядит неплохо. Ещё раз подтвердил невозможность его усыновления холостым мужчиной.

Сейчас обдумываю, как теперь уже я буду говорить с Ванькой на эту тему. Даже не знаю, звонить ли ему с результатом или тянуть резину до своего возвращения. Может, мы с ним действительно сможем поговорить про эту ситуацию в Питере? Нет! Ваньку я не обману! Расскажу всё как есть. Только звонить буду завтра. Сегодня они Василия Семёновича хоронят.

Придя на работу, сразу же забегаю в палату к Тане. Ого! Ей уже дали маленького Васю!

Это маленькое, красное, сморщенное существо на её руках вызывает у меня чувство умиления.

– Привет, как ты? – спрашиваю я, садясь рядом с её кроватью.

– Всё хорошо, – она устало мне улыбается.

– Дашь его подержать?

Отрицательно мотает головой.

– Рано вам ещё… Он же такой малюсенький… Боюсь я…

– Ладно, успею ещё. Тебе что-нибудь принести?

– Нет, спасибо… Бабушка всё принесла, – и строго добавляет: – Идите работайте, Александр Николаевич. Я ведь вам пока не помощница.

– Ну ладно… – делаю несколько шагов к двери.

– Александр Николаевич! – вдруг окликает меня Таня.

Возвращаюсь.

– Знаете, – шёпотом произносит она, – так хорошо, что это случилось, когда вы здесь. Мне это очень приятно… Ну идите!

Чуть пожимаю её руку и выхожу.

Только что мы с Николаем Фёдоровичем закончили совместную операцию. Это был действительно сложный случай. Больной уже в палате, а меня главный позвал в свой кабинет.

– Ну что, коллега… – с лёгкой улыбкой говорит он, когда мы садимся. – Поздравляю тебя! Ты, Саша, уже работаешь мастерски. Я до сих пор не понял, кто из нас кому ассистировал.

– Николай Фёдорович, не прибедняйтесь, – машу рукой. – Я старался выполнять все ваши указания.

– Ты, наверное, не заметил, но свои ты тоже раздавал. Мне Кирилл Сергеевич говорил, что ты серьёзно учишься у завкафедрой хирургии. Это чувствуется.

– Должен сказать, что Михал Михалыч взялся за меня крепко, – признаюсь я. – Я к нему на операции в академию езжу раз в неделю. А между операциями готовлюсь.

– Я это понял, Саша… – он смотрит на меня долгим взглядом, а потом задумчиво произносит: – Кто бы мог подумать, что за такое короткое время ты станешь…

– Кирилл Сергеевич тогда об этом думал, – невольно прерываю я его речь.

– Да… Это так… – и вдруг задаёт осторожный вопрос: – Скажи, а Петя не просился к вам туда, на Большую землю? Я ведь знаю, что его семья скоро уедет.

Вот оно что! У самого Петьки побоялся выспрашивать.

– Николай Фёдорович, вы не волнуйтесь, Петруха остаётся. Мы с ним уже об этом поговорили. Он со мной советовался, но правильное решение принял сам.

– Это правда? – светлеет главный.

– Правда. Он только спрашивал, можно ли будет так же на месяц, как я сюда, приезжать к нам для консультаций. Я ему сказал…

– Конечно, пусть ездит! – теперь уже главный перебивает меня и тихо добавляет: – Может, и Кирилл Сергеевич захочет на месяцок… сюда вернуться… Знаешь, я по нему скучаю…