Мой Ванька. Том второй - Алексей Лухминский

В дом входим в таком порядке – сначала Таня, потом я с Васей на руках, а Андрей – замыкающий.

– Танька! Золотая ты моя! – обнимает её Анна Степановна.

– Здравствуйте… – неуверенно здороваюсь я.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – мягко приветствует она меня, отпуская Таню и чмокая меня в щёку.

– Ну здравствуйте, зять! – чуть усмехаясь, здоровается – Виктор.

Не отпуская свёрток с сыном, с удовольствием пожимаю протянутую мне руку.

– Вы уж простите меня… – неуверенно выговариваю я, пытаясь поймать взгляды отца и бабушки.

– А чего нам вас прощать? Слава богу, что у нас теперь есть такой мальчонка! – Она берёт правнука на руки и начинает внимательно разглядывать, при этом ласково бормоча: – Во-от мы какие… Во-от он какой, наш Василёк…

– Мама! Я тоже хочу посмотреть, – пытается отобрать у неё внука Виктор.

Наконец это ему удаётся.

– По-моему, в батьку пошёл! Не перепутаешь, – с тем же неопределённым выражением произносит он, вдоволь насмотревшись.

– Александр Николаевич! Вы теперь – наш самый близкий родственник, – приговаривает Анна Степановна, подводя меня за руку к накрытому столу. – Садитесь! Андрей! Ты что церемонишься? Тоже садись. Танька! Тоже давай! Витя!

Мне всегда было ясно, что в этой семье исторически сложившийся матриархат.

– Ну, давайте за новорождённого Василия… – Виктор поднимает только что налитую рюмку и смотрит на меня.

– …Александровича! – добавляю я, тем самым показывая свои намерения.

Все мы, кроме Тани, тоже поднимаем рюмки.

– Так, счастливая родня! Слушайте меня! – призывает к вниманию Андрей. – Будете крестить – приглашайте меня в крёстные отцы. Я хочу, чтобы Васёк был моим крестником.

– Ну, Андрей… Не ожидал, – смущается Виктор и протягивает Андрею руку. – Спасибо! Здорово, что у Васеньки будет такой крёстный!

Не очень доверяя своим визуальным наблюдениям, пытаюсь прислушаться к своим ощущениям, чтобы понять – прощён ли я и как мне теперь выстраивать отношения со своими как бы новоявленными, вынужденными родственниками. И мои ощущения, как это ни странно, говорят мне, что всё, что я вижу, – правда! Меня принимают и, главное, понимают! Ну и люди!

Вернувшись домой, куда меня привёз Андрей, долго меряю квартиру шагами, заново прокручивая, словно киноленту, то, что сегодня произошло. Как мне нужен сейчас Ванька! Нужен, чтобы всё ему рассказать, заглянуть в его глаза и либо утонуть в них, либо прочесть там суровый вердикт. Набираю номер в Питере. Ванька почти сразу снимает трубку.

– Привет, Ванюха…

– Здравствуй, Сашка! – звучит такой родной для меня голос. – Ну как ты? Вообще-то я сам собирался тебе звонить. Ты почему Даше после похорон не звонил?

– Честно скажу – боялся… А так… Всё в общем ничего как-то…

– Позвони ей обязательно сегодня же! – звучит, точно приказ.

– Обещаю. Как с тобой закончим, сразу ей позвоню. Слушай… Сегодня мы твоего племянника домой привезли.

– Ну как он? Всё нормально? – с беспокойством спрашивает Ванька.

– Всё хорошо… Спокойный мальчишка. Проспал весь вечер, пока мы пьянствовали.

– То есть тебя там не только не побили, а даже ещё и напоили? – со смешливым хрюканьем в трубку поддевает меня он.

– Угу… Меня сегодня приняли в самые близкие родственники, – сообщаю я.

– Ясно… Из Якутска тебе не звонили?

– Звонили, – и пересказываю информацию Афанасия Никаноровича.

– С усыновлением понятно… – Ванька вздыхает. – Координаты этого детдома ты записал?

– Конечно! – я пытаюсь шутить: – Вот заглянул в будущее и увидел, как ты через Булун летишь в Якутск.

– Почему через Булун?

– Так короче и дешевле. Парни с 76-го помогут, – объясняю я.

– Ты прав. Я обязательно туда метнусь. Хочу увидеть Колю, – тихо говорит он и делает резкий переход. – Ладно! Хватит нам с тобой лясы точить! Через неделю ты, я надеюсь, мне всё расскажешь лично. И вообще я по тебе соскучился. Всё. Пока! Обнимаю тебя! Давай, звони Даше!

Гудки в трубке…

Как всё-таки здорово разговаривать с младшим братом на равных! Семимильными шагами двигается братишка!

Набираю Дашин номер. Нескончаемая череда гудков без ответа. Где же она может быть? Может, к соседке вышла? Иногда она к ней заходит.

Ладно. Пока позвоню Кириллу Сергеевичу. Трубка снимается сразу. Всё так же, как у него было здесь, в Булуне.

– Слушаю!

– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич!

– Сашенька, здравствуй!

– Вот, пока Даши нет дома, решил вам доложить, что все ваши рукописи я уже упаковал для перевозки в Питер. Многое успел прочитать. Хочу уже дома прочесть всё остальное. Очень для меня полезные мысли у вас вычитал. Хотелось бы потом это обсудить.

– Конечно, обсудим! – почему-то растягивает он и вдруг добавляет: – А Дашу я сейчас позову. Она у меня пока живёт. Дашенька!

В трубке слышны шорохи и наконец:

– Здравствуй, Саша!

– Здравствуй, Дашутка… Ну как ты?

– Как всегда, когда ты далеко. Жду тебя с нетерпением! Я хочу, чтобы ты это знал и не обижался на меня за то, что я была против твоего участия во всех грустных процедурах.

– Прости, мне всё равно это неприятно.

– Сашенька… Поверь… Мне в твоём присутствии было бы только тяжелее. Извини… Я себя спасала от лишних волнений. Не сердись.

– Слушай, а что ты у Кирилла Сергеевича?

– Он мне предложил пожить здесь. Тяжело мне там… Вообще, видно, ту квартиру менять придётся. Не могу я там… больше.

Вот уж кто оправдывает свою фамилию, так это Кирилл Сергеевич! Не зря он – Золотов!

– Дашка… А я по тебе скучаю, – признаюсь я и понимаю, что, несмотря на все события, я совсем не лукавлю. – Ты мне очень нужна…

– И ты мне… – как Ванька, эхом отзывается она.

– Я через неделю вернусь. Ванька уже тоже посчитал…

– Мы с ним вместе считали, – она смеётся и спохватывается: – Ой! Серёжу укладывать надо, а то он уже совсем Кирилла Сергеевича замучил. Представляешь – с рук не слезает! Я ему говорю – дай дедушке поработать, а он всё – деда, деда… Так обнимает его…

От всего сказанного во мне поднимается тёплая волна и даже появляется комок в горле. Родные вы мои…

Сегодня у меня последнее суточное дежурство в этой больнице в этот мой приезд. Как обычно, вечером обхожу палаты. Сегодня со мной дежурит Вера Петровна.

– Александр Николаевич, вам кофейку поставить? – заботливо спрашивает она, когда я прохожу мимо поста.

– Вера Петровна… – укоризненно говорю я, садясь рядом с ней и беря её за руку. – для вас я всегда был, есть и буду просто Сашей. Договорились? Вы же мне в медицине – как крёстная!..

– Ох, Сашенька… Всё равно мне неудобно, – смущённо говорит она. – Ты теперь такой специалист стал… Вон как о тебе люди говорят! А Николай-то Фёдорович вообще твердит, что у тебя прекрасные руки. Это он после операции сказал.

– Вера Петровна, ну какой специалист? Помните, как вы меня уколы учили делать? Как я за больными ухаживал?

– Да… И рядом с Ваней сидел… Я это помню. Кажется, это так давно было… А помнишь, Ваня-то тогда всё – Сашка… мой Сашка…

– Помню… – я невольно вздыхаю, потому что от этих воспоминаний на меня веет чем-то щемящим и очень нежным. – Ваня теперь уже сам руками лечит. Больные его любят, говорят, у него очень ласковые руки.

Ну разве могу я не похвастаться своим братишкой!

– Ваня – очень хороший парень, – тихо соглашается она. – Я же его тоже уколы делать учила, когда он тут у нас работал. Жаль, что вы опять вместе не приехали.

– Он тоже в медицину собрался.

– Знаешь, Саша… У него получится. Обязательно получится! Он людей любит.

– Мы когда-нибудь приедем сюда вместе. Обязательно! Знаете, Вера Петровна, я уже не могу без Булуна. Но не могу и без Питера. Значит, придётся мне мотаться туда-сюда! – заключаю я с улыбкой.

– Ладно, Саша. Ты всё-таки, когда пройдёшь везде, приходи, кофейку вместе попьём.

– Конечно, Вера Петровна!

Прилетел вертолёт. Сейчас два ночи.

– Привет, Саша! – здоровается со мной Фёдор. – Привёз тебе очередного страдальца из тундры. Пойдём, вместе принесём носилки.

Заносим пациента в приёмный покой и сразу в смотровую. Заросшее лицо кажется мне знакомым. Глаза закрыты. Неужели… Вован?

– Вова? – осторожно спрашиваю я.

Глаза открываются, и мужик долго смотрит на меня. Точно! Это тот самый мой пациент из беглых, как его тогда называли – Хрипатый.

– Сашка… Земляк! Свиделись… Здорово…

Беру его руку и пожимаю.

– Ну, что с тобой случилось?

– Нога… опять. Может, сломал… В общем – жопа! – хрипит он.

– Так всё-таки нога или жопа? – смеясь, уточняю я.

Он тоже улыбается.

– Ты всё такой же… Шутишь…

– Ладно! Давай сперва посмотрю, а потом уже всё остальное…

– Смотри, – хрипит больной. – Удачно я к тебе опять попал. Верно хозяин говорил…

– Что говорил?