Граждане - Казимеж Брандыс

— Иногда операция помогает, — сказал Видек. — Вот Тарас как-то рассказывал, что его дядя…

— Слушайте, а Тараса-то нет! — перебил вдруг Збоинский. — Куда он мог деваться?

Все озирались, ища Тараса. Но он исчез — у прилавка с газетами не было уже ни души. Збоинский просто окаменел от негодования.

— Вот шалопай! — взвизгнул он. — Говорил я, что с него нельзя ни на минуту глаз спускать! Теперь он пошел с теми пигалицами смотреть с моста на ледоход!

— А может, он в лавке книги покупает? — неуверенно предположил Вейс.

Збоинский залился сатанинским смехом.

— Тарас — и книги! Недурная шутка, клянусь жизнью!

Сомнения их рассеял Свенцкий, как раз в эту минуту появившийся из смежного зала. Красный от возбуждения, он прижимал к груди какой-то фолиант в коричневом переплете.

— Смотрите-ка, что я нашел! — сказал он с восторгом. — Сташиц! Старинное издание! Подлинный Сташиц!.. И какой шрифт!

— Где Тарас? — процедил Збоинский.

Но оказалось, что Тарас в книжную лавку не заходил.

Минут через пятнадцать они уже прощались на углу Медовой. Был третий час, день немного потускнел, на тротуарах лежали серые тени сучьев. Сверкали только стены новых домов на солнечной стороне Краковского Предместья да окна на залитой светом излучине Нового Света. Збоинский решил проводить Антека до Электоральной, а Вейс со Свенцким — идти обратно на улицу Немцевича. К ним присоединился и Видек, который жил на Охоте.

Они уже собирались разойтись в разные стороны, как вдруг из автобуса, быстро мчавшегося мимо памятника Мицкевичу, выскочил кто-то на полном ходу и чуть не попал под проезжавший автомобиль. Раздался пронзительный визг шин по асфальту, шофер затормозил машину. Испуганно вскрикнула какая-то женщина.

— Стойте! — ахнул вдруг Збоинский. — Да это Шрам!

Это в самом деле был Шрам. Он бежал к ним по мостовой, размахивая кларнетом. Он так запыхался, что когда товарищи бросились к нему, долго не мог перевести дух.

— Сумасшедший! — фыркнул Свенцкий. — Что, Висла горит?

Шрам уставился на них вытаращенными глазами и только головой мотнул в знак того, что сейчас все расскажет. Они тесно обступили его: им уже было ясно, что стряслось что-то необыкновенное.

— Дзялынец… — выговорил Шрам и опять задохнулся, — Дзялынец… арестован!

Часть вторая

Глава первая

Уже несколько дней Михал Кузьнар приходил на стройку в своей кургузой, подбитой ветром брезентовой куртке, хотя на воздухе, особенно по утрам и вечерам, было еще холодно. Он терпеть не мог тяжелой одежды, и она еще больше стесняла его сейчас, когда приходилось постоянно быть в движении. Длинные полы зимнего пальто путались между ног, и Кузьнар перестал его надевать. Он, правда, побаивался в душе, как бы этого не заметила Бронка (она всегда следила, чтобы он одевался потеплее), и готовил уже пренебрежительный ответ на случай, если она начнет его жучить: «Ты забываешь, отец, что ты уже не молоденький, и ведешь себя, как гимназист». — Покажу я тебе гимназиста! — бормотал он про себя, украдкой натягивая рано утром свою мятую кацавейку, в то время как теплое зимнее пальто висело в самой глубине шкафа.

Но Бронка почему-то ничего не замечала. В последнее время она редко выходила из своей комнатки, за столом была молчалива и рассеянна. «Заучилась», — думал Кузьнар почтительно, а в глубине души немного жалел, что не удавалось сразиться с дочкой. Он ужасно любил дразнить ее.

Котлован для больницы был готов. Как только выдавалась свободная минутка, Кузьнар спускался вниз по доскам, чтобы потолковать с рабочими. Котлован, просторный и глубокий, имел уже размеры будущего здания, под ногами чавкала жирная глина, а над головой чистый, вольный воздух — замечательный строительный материал! — ожидал, чтобы его заполнили новыми сооружениями. Кузьнар расхаживал с непокрытой головой, угощал всех папиросами, говорил очень громко и часто хохотал, — но нет-нет да и нагибал голову, словно боясь, что какой-то невидимый враг может внезапно открыть огонь по их укрытым в земле позициям.

Однако позиции эти укреплялись с каждым днем. Однажды утром в котлован сошли бетонщики, а зетемповская бригада Вельборека воткнула красный флажок в том месте, куда должна была лечь первая плита фундамента. И в последующие дни Кузьнар с безмерным радостным волнением наблюдал, как уменьшается расстояние между бетонным валом и этим флажком. Он все больше времени проводил в котловане, отмахиваясь от посланцев Тобиша, искавших его по всей территории стройки.

— Размениваешься на мелочи! — выговаривал ему секретарь, когда удалось как-то затащить его в контору. — Чего ты постоянно торчишь в этой яме? Без тебя там управятся!

— Не брюзжи! — отругивался Кузьнар. — Там сейчас наш форпост, понятно? Из этой ямы, брат, все вырастет. И людей надо подогревать. А ты этого не соображаешь.

— Ну, ну, ладно, — морщась, соглашался Тобиш. — Но не увлекайся ты так, пожалуйста! Забываешь обо всем остальном, о стройке в целом. У крана «зет» опять подшипники распаялись. На старой стройке то и дело простои. Кроме того, сегодня звонил Боярский: нужно тебе съездить в министерство насчет железнодорожной ветки. Там возникли какие-то новые возражения.

— Возражения! — Кузьнар ядовито усмехнулся. — Для того и существуют бюрократы. Мы строим, а они придумывают возражения. — Он пожал плечами и встал.

— Куда опять? — недовольно проворчал секретарь. — Людей дергаешь и сам на месте не усидишь. Постой!

— Мне надо туда, — Кузьнар бросил взгляд на окно, из-за которого долетал грохот бетономешалок. — Зетемповцы меня просили…

— А в министерство поедешь? — настаивал Тобиш.

— Поеду, поеду… Но сейчас некогда.

— Погоди еще минутку… — Тобиш зашуршал бумагами. — Тут письмо пришло от Союза писателей. Хотят командировать к нам одного из своих, чтобы посмотрел, как мы строим. Что им ответить?

— Пусть присылают, — бросил Кузьнар уже с порога. — Нас от этого не убудет. Только бы под ногами не путался да ерунды разной потом не написал.

— За них поручиться нельзя — такой уж народ! — Секретарь нахмурился. — А отказать, пожалуй, неудобно, правда?

Кузьнар щелкнул пальцами и вернулся от двери к столу Тобиша.

— Знаешь что, секретарь? — Он хитро прищурил один глаз. — У меня есть идея! Пусть этот писатель книжками у нас займется, приведет в порядок библиотеку. Соображаешь? Если рабочие пронюхают, что он ходит сюда наблюдать и в лицо каждому заглядывать, его сразу отошьют. А так — библиотекарь и точка. Разместит книги по порядку, перенумерует… каталог составит. И, может, к примеру, какие-нибудь там беседы устроит. Тебя же хлебом не корми, только подавай эти культурно-просветительные затеи! Любишь ты это, верно? Любишь, любишь!

Он весело загоготал, наблюдая недовольную мину Тобиша. Открытая недавно в клубе библиотека была тайной гордостью обоих. Произошло это очень просто: в один прекрасный день Кузьнар вечером после чая имел долгую беседу с Антеком, и на другое утро Курнатко привез с Электоральной на стройку два десятка книг — была там и политическая, и художественная литература, и толстая книга, принадлежавшая Павлу Чижу. В тот же день контора стройки разослала письма за подписью Михала Кузьнара в несколько издательств и редакции газет. А в столярной мастерской соорудили сосновые полки для будущей библиотеки.

На старой стройке теперь командовал Шелинг. В середине марта Кузьнар сдал ему все текущие дела, довольный, что надолго избавится от неугомонного насмешника. Новой стройкой он хотел руководить один. Сейчас он просто не стерпел бы сердитого брюзжания старого инженера, который демонстративно подчеркивал свою аполитичность ученого специалиста, порой смахивавшую на враждебность ко всему новому. Сообщение, что он остается на Новой Праге III, Шелинг принял без протеста: заложил большие пальцы за вырез жилета и равнодушно кивнул головой.

— Я вас понимаю, начальник, — сказал он. — Мой дед тоже был изгнанником. В нашем роду это не новость, так что я ничуть не поражен. И, по правде говоря, лучше оставаться на старой стройке, чем лезть в ваши здешние болота. — Он фыркнул и вышел из конторы.

С этих пор до Кузьнара часто доходили иронические замечания Шелинга о новой стройке. Передавал их ему обычно инженер Гнацкий, который в этот период был чем-то вроде связиста между двумя стройками.

— Он с-сказал, что г-главным объектом на новой стройке должен быть с-сумасшедший дом, — сообщал Гнацкий, сокрушенно качая головой. Кузьнар отмахивался, как от надоедливой мухи. Что с ним поделаешь, с этим Шелингом? Он неисправим.

Потом Шелинг начал присылать записочки. Доставлял их обычно его шофер Бугайский, рассказывавший бетонщикам, что «хозяин совсем нос повесил и даже исхудал». Кузьнар на записки эти не отвечал, ибо они были написаны в крайне несдержанном тоне. «Вождь, — писал Шелинг, — с меня довольно! Если не отдадите бетономешалок, я ухожу с работы! Слыхал, что на вокзалах требуются буфетчики. Так я завтра же предложу свои услуги». Кузьнар, скомкав в руке это послание, говорил Бугайскому, что ответа не будет. Шофер начинал мямлить что-то о дворе интерната, который вот уже неделю тщетно ожидает бетонирования. — Бетономешалок не дам! — отвечал Кузьнар. — Сами видите, они нужны здесь.