Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Всё, приплыли! Если не возьмём какие-нибудь колёса, конец! А гараж — вон он, как свечка пылает! — Мутное зарево там, где находился гараж и склад синтетического горючего, подтверждал его слова.

— Командир, я видел, — вспомнил Мэтхен. Всё-таки не зря, рискуя нарваться на шальную пулю, высовывался из верхнего люка. — Там у проходной «Брэдлик» остановился. Из него солдаты выходили…

— Ясно! Веди! Жуха, Хрюк — несёте Дудоню! Остальные прикрывают!

Этот бег по горящему разгромленному городку запомнился Мэтхену на всю жизнь — зато из памяти начисто стёрлись подробности. Они мчались по заваленным обломками грязным улочкам, мимо исходящих огнём расстрелянных складов и казарм, мимо ошалевших от случившегося добровольцев. Временами куда-то стреляли, кто-то орал, падал под ноги, какого-то пузатого, лысого мужчину средних лет Ярцефф приголубил прикладом в лоб, Мэтхен на бегу подхватил упавшую под ноги гранату, и ещё успел кинуть обратно — только свистнуло над головой, да из-за развалин казармы раздался вырвался сноп огня… Лез в ноздри едкий, наполненный гарью горящего пластика воздух.

Мэтхен остановился у приземистой туши боевой машины пехоты. Рядом распростёрся доброволец — охранявший «Брэдли» солдат. Он ещё успел дать неприцельную очередь, но взял прицел выше, чем надо, и пули бесполезно стегнули по ближайшей стене. Исправить ошибку ему не дал Ярцефф — только брызнуло на броню чёрной в свете пожаров кровью.

— Все внутрь! — скомандовал Ярцефф. — Живее, живее! Клади его тут!

Сам он вихрем ворвался на место водителя. Машина взревела мотором, к дыму горящей пластмассы прибавились выхлопы солярки. Провернулись катки, гусеницы с хлюпаньем выбросили первые комья грязи. Быстро набирая скорость, «Брэдли» нёсся по следам сгоревшего танка — и всех, кто попадался по пути, поливал короткими очередями из пушки. Самому пропускному пункту досталась длинная…

— Курт, нам не пора возвращаться?

— Пора. Но смысла — не вижу.

— Как это? Там же наши прорываются…

Мэтхен ожидал нарваться на привычное: «Р-разговорчики!» — но Ярцефф лишь криво усмехнулся — мол, «научил вас думать на свою голову». Как всегда после боя, он был добродушен и покладист — если, конечно, не требовалось немедленно действовать.

— Наши или уже прорвались, или все легли, — всё-таки пояснил капитан. — Если б не пришлось сбивать со следа погоню, может, мы и успели бы. Но теперь на поверхности нет никого из местных. Зато там будет до хрена наших с тобой, Эрхард, бывших сограждан. И они будут очень злы после всего случившегося. Будут искать хоть кого-нибудь, на ком можно оттоптаться. И тут мы — на броневике трофейном, причём по бортовому номеру сразу определят, откуда мы приползли! Так что, скорее всего, мы не прорвёмся дальше окраины. Накроют. Одна надежда: уйти подальше на восток и затеряться в болотах. Подождём, пока всё уляжется — и попробуем мимо постов просочиться.

— А потом? — тут же вопросил бывший командир танка, Жуха Свин. — Нас же ловить будут!

— Будут. Но ты видел добровольцев в бою — и как, в восторге? А мы не будем подставляться — укусим и убежим! Понял теперь? А насчёт боеприпасов и горючки не волнуйся. Есть у меня кое-какие идейки, раз тут такой бардак.

«Брэдли» встал посреди каких-то не то холмов, не то заплывших грязью развалин. По разводам копоти барабанил «химический» дождь, под который не стоило лезть даже местным. Маслянистые крупные капли не шелестели, а мерзко чавкали, ложась на броню, при свете такие сверкали бы всеми цветами радуги — красотища, чтоб её… Хорошо хоть, с убитых ещё на заводе сняли несколько почти не пострадавших «скафандров», и парочка подошла Мэтхену и Ярцеффу. Сыплющейся с небес отравы можно не опасаться: встроенный кондиционер работал нормально, как и остальные подсистемы. Даже пробитую пулей лицевую маску из прозрачного металлопласта удалось заменить — сняли с другого «скафандра». И автоматных очередей, если не совсем в упор (впрочем, в Подкуполье только в упор и стреляют), можно не бояться. Даже радиация, если фон не совсем запредельный, теперь не страшна.

Жаль, на мутантов такие не наденешь. Куда, скажите на милость, девать третью руку, две непонятные культяпки и непропорционально огромные, с ластами вместо пальцев, ступни механика-водителя Дудони, с коротенькими, зато трёхсуставчатыми лапами? И второе лицо, находящееся там, где у забарьерных людей — затылок? Ему ведь тоже надо дышать…

Ярцефф легко спрыгнул в грязь, она лишь едва слышно чавкнула под бронированными подошвами. Миг — и растворился во мгле, будто и не было. Не пропуская тепло, «скафандр» не давал и тепловой засветки. Такого обнаружит только ультразвуковой пеленгатор, и то не дальше, чем со ста метров. Чуть помедлив, Мэтхен отправился следом. В «скафандре» двигалось на диво легко, ничто не напоминало, что весит он килограмм тридцать, крошечные моторчики помогали переставлять облачённые в панцирь ноги. Единственным чужеродным, как каменный топор в космическом корабле, предметом в трофейной экипировке был старый-престарый, помнящий, наверное, ещё двадцатый век, автомат Калашникова.

Ничего не изменилось. Абсолютная тьма и тишина, барабанящий по плечам и спине химический дождь, посвист ветра в каких-то не то кустах, не то безлистых деревцах-недомерках. Даже чёрная глыба машины не просматривалась в могильном мраке. Но на плечо тихо опустилась рука, и по внутренней связи голос Ярцеффа прошептал:

— Тихо!

Мэтхен и сам услышал — услышал, конечно, не напрямую ушами, а особыми датчиками, улавливающими, структурирующими и передающими собственно в уши все окружающие шумы. Даже в шлеме слух у бойца был лучше, чем у кошки. Не подкрадёшься — если, конечно, датчики и динамики-репродукторы исправны. Да и как перехватить попавшемуся глотку, если кевларовая броня со ста метров держит автоматные пули? И теперь репродукторы сработали на славу, вычленив и усилив рычание мотора, лязг гусениц, даже чавканье таких же штурмовых ботинок по грязи и лязг затвора.

— Обратно, к машине, — первым сообразил Ярцефф. — Ходу, ходу! И тихо!

Идти было недалеко, они прошли едва ли больше пятидесяти метров. Интересно, эти слышали надсадный рёв мотора? Вообще-то могли: это не лёгкие шаги диверсантов из КСО. Но у них самих за спиной ревели моторы, а у встроенных датчиков тоже есть предел. Похоже, трофейный «Брэдли» встал вовремя.

Вот и бронированная машина, замершая в каком-то распадке, левую гусеницу и передний каток омывала какая-то мутная, густая… скажем так, жидкость. Ствол пушки, почти неразличимый во мраке, уткнулся в низкое небо. Глазами не заметишь, пока не подойдёшь вплотную. Но стоит ему хоть раз жахнуть, выплёвывая очередь снарядов с небольшую бутылочку величиной — и всем, кому надо, станет ясно, что в распадке — бронетехника. Причём — что в данном случае самое важное — стреляющая по «чистильщикам». Вряд ли после этого удастся уйти. Им и так-то безумно повезло.

— Тихо! — чуть приоткрыв люк, негромко скомандовал Ярцефф. Вроде услышали. — Отставить огонь, сидим и ждём.

— Чего ждать-то?! — не сразу понял Мэтхен. — Чтобы они пришли, увидели «Брэдлик»… А-а, вот оно что!

— Именно, — буркнул Ярцефф. — Два человека в забарьерной форме, причём два нормальных человека, не мутанта. И БМП — притом, что свидетелей захвата вроде не осталось. Откуда им знать, что у экипажа рук и ног не по две? — ухмыльнулся он. Но под бронестеклом и во мраке улыбку не разглядеть. — Сразу стрелять не станут, потом и подавно… А вы, пацаны, заведите мотор и будьте готовы сорваться с места…

«Точно! — теперь Мэтхен сообразил сразу. — Будем таиться, ещё подумают невесть что!»

Мотор взревел, демаскируя местоположение отряда. Ненадолго он заглушил все звуки, но вскоре и через него прорвалось нечто похожее. Господа чистильщики приближались быстро, спеша выяснить, кто тут рассекает на броневике. Ехали сами, нимало не таясь, судя по появившимся во мраке мутным пятнам, даже фары включили. Уже одно это было добрым знаком. Теперь бы только не сдали нервы у сидящих в машине мутантов. А ну, как решат, что их решили сдать, и влупят в упор по первой же попавшейся «коробочке»?

Может быть, тех, внутри, и обуревали подобные мысли. Но свет фар быстро набирал силу, вскоре чёрный, грязный, мокрый бок танка заблестел под лучами прожекторов. Да, если б начали стрельбу, уже бы горели. Старый, как погибший смертью героя «девяностый», немецкий «Леопард». Один бы выстрел из грозно поднятой пушки… Миг — и на пригорке напротив оврага показался приземистый, рычащий мотором грозный силуэт, от которого к танку тянулись два световых столба. Стало светло, как днём — но днём Забарьерья. Непривычные к такому свету мутанты наверняка бы ослепли, но и Ярцеффу с Мэтхеном, привыкшим к вечному полумраку, пришлось несладко. Хорошо, под яркими лучами бронестёкла потемнели, будто их основательно закоптили. И стало совсем хорошо.