Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Могу ли я увидеть, чем вы ударили таксиста? – спросил наконец инспектор.
Бог знает, как идиот-тамил описал этот предмет. Нэнси пошла за дилдо в ванную, поскольку решила держать его вместе с туалетными принадлежностями. Бог знает, что британская пара наплела инспектору. Если инспектор говорил с ними, они, несомненно, описали ее как грубую молодую женщину, которая размахивала огромным членом.
Нэнси отдала дилдо инспектору Пателу и снова присела на край кровати. Не глядя на нее, молодой полицейский вежливо вернул предмет.
– Простите, но я должен был взглянуть на это, – сказал инспектор Пател. – А то я плохо представлял себе, – пояснил он.
– Обоим водителям было полностью заплачено в аэропорту, – сказала ему Нэнси. – Я не люблю, когда меня дурят.
– В такой стране женщине лучше не путешествовать в одиночку, – сказал инспектор. По тому, как он быстро глянул на нее, она поняла, что это вопрос.
– Меня встречают друзья, – сказала Нэнси. – Я просто жду их звонка. – (Дитер советовал ей сказать об этом. Судя по ее студенческой одежде и дешевым сумкам, она не могла позволить себе долго оставаться в «Тадже».)
– Стало быть, вы отправитесь дальше с друзьями или останетесь в Бомбее? – спросил ее инспектор.
Нэнси осознала, что преимущество на ее стороне. Пока она держала дилдо, молодому полицейскому было неловко смотреть ей в глаза.
– Как они, так и я, – равнодушно сказала она.
Она держала пенис на коленях. Оказалось, что при малейшем усилии запястья можно постукивать головкой обрезанного члена по голому колену. Инспектор Пател перевел взгляд на ее босые ноги, – возможно, они поразили его своей невероятной белизной или невообразимым размером: даже голые, стопы Нэнси были больше обутых ног инспектора.
Нэнси беззастенчиво, в упор изучала его. Она наслаждалась выступающими скулами его резко очерченного лица; она не могла себе представить это лицо – пусть через двадцать лет – с обвисшими щеками. Она думала о том, что у него самые черные на свете глаза и самые длинные на свете ресницы.
По-прежнему глядя под ноги Нэнси, инспектор Пател огорченно сказал:
– Полагаю, что у вас нет ни номера телефона, ни адреса, чтобы я мог связаться с вами.
Нэнси показалось, что она поняла, почему ее влечет к нему. Она, конечно, очень старалась потерять в Айове свою невинность, но футболисты едва ли были причастны к этому. Своей истинной невинности она лишилась в Германии, с Дитером, и теперь та была утрачена навсегда. Но перед ней был человек, который все еще был невинен. Она, наверное, и пугала, и привлекала его – пусть он даже не знал этого, подумала Нэнси.
– Вы хотите снова меня увидеть? – спросила она его. Она подумала, что вопрос был достаточно неоднозначным, но инспектор смотрел ей под ноги – со страхом и желанием, показалось ей.
– Но вы ведь не могли бы узнать двух других людей, даже если бы мы их нашли, – сказал инспектор Пател.
– Я могла бы узнать другого водителя такси, – сказала Нэнси.
– Мы уже нашли его, – сказал инспектор.
Нэнси встала с кровати и отнесла дилдо в ванную комнату. Когда она вернулась, инспектор Пател стоял у окна, наблюдая за нищими. Она больше не хотела иметь перед ним какое-то преимущество. Может быть, представляла она, инспектор безнадежно влюбился в нее и, если она толкнет его на постель и сядет сверху, будет ее боготворить и навсегда станет ее рабом. Может быть, это даже не его она хотела; возможно, ее влекла его очевидная порядочность, и только лишь потому, что, как она чувствовала, сама она утратила свою добрую сущность, которую уже не вернуть.
Затем до нее дошло, что он больше не смотрит ей под ноги – он разглядывал ее руки. Хотя она убрала дилдо, он по-прежнему избегал смотреть ей в глаза.
– Вы хотите снова меня увидеть? – повторила Нэнси.
Теперь в ее вопросе не было никакой двусмысленности. Она стояла к нему ближе, чем это было необходимо, но он проигнорировал вопрос, указывая на детей там, внизу.
– Всегда одни и те же трюки – никогда не меняются, – заметил инспектор Пател.
Нэнси не стала смотреть на нищих; она продолжала смотреть на инспектора.
– Вы могли бы дать мне свой номер телефона, – сказала она. – Тогда я могла бы вам позвонить.
– Но зачем? – спросил ее инспектор.
Он продолжал наблюдать за нищими. Нэнси отошла от него и вытянулась на кровати. Она лежала на животе – в халате, который плотно ее облегал. Она подумала о своих светлых волосах; она подумала, что они должны выглядеть красиво, рассыпанные по подушкам, но она не знала, смотрит ли на нее инспектор Пател. Она просто знала, что подушки приглушат ее голос и что инспектору придется подойти ближе, чтобы услышать ее.
– Что, если вы мне понадобитесь? – спросила она. – Что, если у меня будут неприятности и мне понадобится полиция?
– Этого молодого человека задушили, – сказал ей инспектор Пател; по звуку его голоса она догадалась, что он стоит рядом.
Нэнси лежала, зарывшись лицом в подушки, но она вытянула руки в стороны, коснувшись краев кровати. До этого она думала, что никогда ничего не узнает о мертвом юноше – даже если его убили из злости и ненависти или же просто непреднамеренно. Теперь она знала: молодого человека не могли задушить непреднамеренно.
– Я его не душила, – сказала Нэнси.
– Я это знаю, – отозвался инспектор Пател.
Когда он тронул ее руку, Нэнси лежала абсолютно неподвижно; но больше он к ней не прикасался. Спустя секунду она услышала, что он уже в ванной комнате. Похоже, что он включил кран.
– У вас крупные руки, – отозвался он; она не двигалась. – Юношу задушили маленькими руками. Возможно, другой юноша, а возможно, женщина.
– Вы подозревали меня, – сказала Нэнси; она не была уверена, что он слышит ее сквозь шум льющейся воды. – Я сказала, вы меня подозревали, пока не увидели мои руки.
Он закрыл кран. Не много налилось, подумала Нэнси.
– Я всех подозреваю, – сказал инспектор Пател, – но вас я действительно не заподозрил в этом.
Нэнси разбирало любопытство; она встала с кровати и пошла в ванную. Инспектор Пател сидел на краю ванны, наблюдая за дилдо, который плавал кругами, как игрушечный кораблик.
– Так я и думал, что он плавает, – сказал инспектор. Затем он погрузил дилдо и, не отрывая от него глаз, держал под водой почти целую минуту. – Нет пузырьков, – сказал он. – Он плавает, потому что полый, – пояснил он ей. – Но если он состоит
