Приказано добиться результата. Как была обеспечена реализация реформ в сфере государственных услуг Великобритании - Майкл Барбер

В апреле 2005 г., как-то утром, за завтраком, я чуть не подавился глотком кофе, когда услышал, как Стивен Твиг, удачно в целом заместивший Дэвида Милибанда на посту заместителя министра по школьным стандартам еще в декабре, выступал по поводу современных методик преподавания в младшей школе в программе «Today». Добравшись до офиса, я тут же написал по электронной почте чиновнику, который отвечал за предоставление ему информации:

Мне не дает покоя мысль, что Стивен Твиг ужасно выступил в программе «Today»… Говорить, что каждый учитель лучше знает, что ему делать со своими учениками, это возвращение в 1970-е гг. Более того, это неправда. Представление о том, что новые методики уже пришли в школу, – просто благодушие. Это только отчасти так, но последние данные свидетельствуют о необходимости значительных перемен, и именно к ним нужно готовиться.

На самом деле с учетом надвигающихся выборов невозможно было рассчитывать на быстрый прогресс в этой сфере. После выборов, когда Эндрю Адонис стал членом палаты лордов и министром образования, необходимые изменения были проведены в жизнь.

Первые месяцы работы на новом посту оказались для Келли нелегкими. Ей надо было срочно принимать решение по докладу Томлинсона[154] и делать несколько важных политических заявлений в преддверии выборов. В том, что касалось ближайшей перспективы, ей приходилось полагаться на работу сотрудников департамента. Я сказал ее советникам, что ей следует вести себя, как защитнику в крикете, открывающему матч: надо отбить мяч, не потеряв своего места на поле, и волноваться не о счете, а о том, чтобы не выйти из игры до обеденного перерыва (выборов), и уже потом, на послеполуденном солнышке, активизировать игру.

Я не знал, насколько близки Келли заимствованные из крикета метафоры, но видел, что она отлично защитила свою позицию от очень агрессивных подач.

Другая неполадка, случившаяся в те же недели на образовательном фронте, продемонстрировала, что, имея опыт работы в системе образования, я иногда вмешивался в такие детали политики в этой области, которые в другой сфере никогда не стал бы трогать. Именно такую ошибку я совершил, когда 18 февраля раскрыл «Times Education» – посвященное образовательной системе приложение к газете «Times». Обычно оно было заполнено смесью рекламных объявлений о вакансиях и болтовней на профессиональные темы и неизменно, пока я работал в правительстве, вызывало мое раздражение[155]. К своему изумлению, я прочитал, что Управление по профессиональной квалификации и учебной программе консультировалось с учителями о том, насколько необходимыми в свете технического прогресса будут в ближайшее десятилетие базовые навыки в области чтения и письма. Чтобы спасти себя от апоплексического удара, я написал по электронной почте такую записку в департамент:

Тема: Прощай, Толстой!

Управление по профессиональной квалификации и учебной программе всерьез задает следующие вопросы [в проектном документе. – М. Б.]: «Останутся ли чтение и письмо необходимыми базовыми навыками в 2015 г.? Не пропадет ли печатная книга? Если чтение на экране компьютера сводится к коротким отрезкам, насколько необходимо умение читать и писать длинные тексты?»…Это безумие… это представляет собой такую степень безграмотности и безответственности, какую я даже не мог себе представить. Мне, вероятно, пора закончить, принимая во внимание представления Управления об объеме внимания современного человека! Не сомневаюсь, что Вы со мной согласны, но что можно сделать?

Я привожу этот пример, поскольку он демонстрирует, что даже государственному секретарю, не говоря уже о премьер-министре, невозможно контролировать все, что выдает на-гора государственная машина в каждый конкретный отрезок времени. Что говорить о чрезмерном контроле! Спасибо и на том, что иногда помогает случайность.

Подобные рутинные случаи вмешательства (даже в детали) бывали и в других областях. Например, однажды мы пригласили на совещание представителей тех немногих больниц, которым не удавалось снизить время ожидания скорой помощи до четырех часов. Как раз в тот период данные по железным дорогам позволяли надеяться, что мы все же добьемся запланированных показателей по пунктуальности. Как сказал бы небезызвестный Джон Клиз[156], нас убивало уже не отчаяние, а надежда. Даже удовлетворение потребителя обслуживанием на железных дорогах стало расти. Как-то в январе я был в Министерстве транспорта и столкнулся с Аластэром Дарлингом. Как всегда при случайной встрече с членом Кабинета министров, я воспользовался возможностью ознакомить его с важной для него статистикой. Удовлетворение пассажиров в отношении пунктуальности растет, сказал я, и добавил, что, вероятно, это можно будет упомянуть в каком-либо выступлении. Дарлинг поднял брови, обернулся к своему помощнику и сказал: «Да, как раз вчера мы встречались с одним таким пассажиром, не правда ли?» Это прозвучало так, будто раньше такого не бывало. Хотя, если подумать, возможно, именно так и было.

В остальном наша работа шла своим чередом. Ежемесячные записки направлялись Блэру в пятницу, и по-прежнему почти каждый раз он давал свои комментарии. В марте, как всегда, прошли итоговые совещания по ходу реформ. Я заранее спросил Блэра, хочет ли он, чтобы они проводились, и он ответил положительно. Позже несколько раз бывали случаи, когда я напоминал ему, что он сам говорил о важности таких совещаний, но он все же пропускал их. Меня это глубоко огорчало, поскольку я всегда говорил в министерствах, какое большое значение придает таким совещаниям премьер-министр. Тем не менее мы их проводили, пусть и без Блэра. Я занимал место председателя, а от лица министерства выступал постоянный секретарь. По крайней мере, у меня последний раз была возможность занять место премьер-министра на совещании, проходившем в зале заседаний Кабинета министров. Я настаивал на том, чтобы министерства не снижали темпов борьбы за реализацию реформ. В правительстве есть тенденция сбавлять обороты накануне выборов, которыми пользуются как предлогом, чтобы расслабиться. Для меня это было неприемлемо. В конце концов, деньги общества по-прежнему расходовались, и оно имело право ожидать, что государственные служащие будут стараться наилучшим образом потратить каждый фунт, независимо от того, проводятся выборы или нет.

Тем временем в период избирательной кампании прошли обещанные краткие, по полдня, учебные программы для руководящего состава всех ключевых министерств. Мы просили слушателей дать оценку собственной работы по обеспечению реализации плановых задач в предыдущий парламентский срок и затем назвать предполагаемые приоритеты для следующего срока. Это была для них прекрасная возможность рассказать историю своих достижений руководству других министерств. Как часто случается при обмене опытом, первая реакция такова: «Ну, конечно, у нас-то совсем другие условия!..». Нашей задачей было ответить: «Может быть, но не так уж они отличаются. Не пытайтесь объяснить, почему нельзя извлечь из этого уроки для себя; ищите, чему можно научиться» В целом на этих занятиях царил по-настоящему конструктивный дух. Мы удачно использовали избирательную кампанию, когда из-за занятости министров высвобождается время подчиненных им чиновников высшего ранга.

К концу марта у меня была уверенность в том, что во всех сферах ответственности Группы показатели несколько выросли по сравнению с декабрьскими, содержавшимися в отчете кабинету. В начале апреля я получил подтверждение нового роста показателей работы железных дорог; на скорой помощи уже в течение квартала время ожидания не превышало четырех часов, и даже по самому непростому вопросу – о количестве высылаемых людей, чье обращение о предоставлении убежища было отклонено, показатели, наконец, сдвинулись в нужном направлении.

По чистому совпадению, на следующей неделе Блэр объявил о назначении новых выборов. Я обещал оказывать ему помощь в реализации реформ в течение полного парламентского срока, так что, когда он объявил о новых выборах, я счел, что выполнил свой долг. Но была ли осуществлена миссия? В тот момент я был в этом уверен (подробнее об этом см. в главе 8). Мы доиграли до финального свистка.

Та Пасха была странной: я занимался семейными делами и пытался опровергнуть правительственную статистику по уголовной преступности. Наша младшая дочь Элис бросила университет и приехала домой, вела долгие разговоры по душам, которые, хотя и давались непросто, были необходимы, поскольку касались очень серьезных вещей. Тогда же я записал для себя:

Устал, устал, устал от этой недели, в том числе и эмоционально… Мне стало легче после того, как я поговорил с Элис по телефону, стоя прямо на улице, у Вестминстерского моста. Погода для ранней весны была прекрасной. Для Элис будет хорошим и верным решением, если она снова займется тем, чтобы строить свою судьбу. [Что, кстати, она и сделала. – М. Б.]