Седьмой круг - Алекс Джиллиан

Потом он не сказал ей ни слова. И честно говоря, Элизабет была ему за это благодарна. Никакие слова не могли выразить того, что они оба чувствовали в момент их близости. Безумие страсти сложно охарактеризовать, оно не поддается анализу, и не всегда связано с любовью. Лиз точно знала, что часть ее сердца все еще ненавидит этого мужчину, а другая отчаянно нуждается в нем. Парадоксально, но это так. Мир несправедлив. Жизнь жестока. А страсть неразборчива. Почему она выбрала их? Двоих, совершенно не подходящих друг другу людей. Если бы у Элизабет был ответ на эти вопросы, если бы она знала, как жить с дальше с тем, что случилось с ними снова… Но ответов не было.

Ричард медленно поднялся и снял с себя остатки одежды, потом раздел ее и бережно уложил под одеяло. Скользнув рядом с ней, он, также не говоря ни слова, привлек к себе хрупкое тело и крепко обнял. Спрятав лицо на его плече, девушка почувствовала болезненный спазм в груди, глаза снова зажгло от непролитых слез. Какое мучение желать его, зная, что он такое. Не забывая, как он поступил с ней. И бесконечно, безнадежно презирая себя.

Элизабет вернулась в свои покои под незадолго до рассвета. Она чувствовала себя виноватой за вынужденный обман, за собственную слабость. Если бы ее отец знал, до чего докатилась его невинная благовоспитанная дочь, то поседел бы от стыда и позора. Девушка понимала, что ведет себя аморально и неприлично, словно развратная девка, а не леди. Но, бог свидетель, она прокралась под покровом ночи в спальню Мельбурна вовсе не для того, чтобы снова поддаться его чарам. Честно говоря, она боялась, что Ричард передумал возвращать ей светский статус. Когда она тихонько бежала к себе по холодному коридору, ей вдруг пришла в голову дикая мысль. А что, если она таким образом пытается укрепить его решение? И ее тело — своеобразная плата и гарантия данному графом слову. А чувства — всего лишь вынужденная самозащита, прикрытие для расчетливых мыслей. Не секрет, что испытания, которые ей довелось пройти в этих мрачных стенах, сделали Элизабет жёстче и сильнее. Так неужели пришел тот момент, когда стоит наступить на горло своей гордости и предложить себя взамен на свободу. Ведь, в конечном счете, ей больше нечего терять, и Ричард сам сделал все для этого.

— Мэри… — выдохнула Элизабет, столкнувшись в дверях с горничной. Бренон смотрела на нее с тревогой и осуждением.

— Господи, Лиз. Я уже собиралась идти за тобой. Скоро сюда явиться эта ведьма Митчелл, а тебя нет. — прошептала горничная, в глазах ее мелькало непонимание.

— Извини. Я задержалась. Поможешь мне одеться?

Элизабет ждала шквал вопросов и осуждений, но ничего подобного не произошло. Мэри ни словом не обмолвилась о том, что могло побудить ее подругу отправиться в покои ее врага и остаться там до утра, но в ее молчаливом напряженном лице четко просматривалось недовольство. Мэри ждала, что Лиз заговорит сама, но она так и не заговорила.

Джейн Митчелл появилась в девичьих покоях, когда Элизабет Невилл была полностью готова к встрече с гувернанткой, за спиной которой маячила заспанная Дора Морис. Видимо, подпивший накануне муж задал ей жару, усмехнулась про себя Лиз и устыдилась своих мыслей. Неожиданные воспоминания о своем ночном приключении обдали ее жаром, заставив вспыхнуть. Неистовые умелые объятия графа подарили ей почти болезненное удовольствие. Все, что он делал с ней… Прочь, прочь эти порочные мысли. Нахмурившись, Элизабет опустила голову, приседая в реверансе.

— Мисс Митчелл. — приветствовала она гувернантку, взгляд которой быстро и цепко окинул подопечную с головы до ног, оценивая ее экстравагантный и элегантный наряд, состоящий из верхнего платья яркого-алого цвета, сшитого самой лучшей портнихой графства из дорогой парчи, а нижнее — котт — было выполнено из шелка более светлого оттенка, ниспадающие объемные рукава, весьма откровенный каре образный вырез, белые перчатки до локтей и симпатичные бархатные туфельки на толстой подошве, украшенные розетками из лент завершали образ. Прическа тоже была на уровне. Мэри подняла белокурую гриву Элизабет и укрепила огромным количеством булавок, а потом вплела в волосы цветы и жемчуг. На шее девушки красовалось рубиновое ожерелье, очень подходящее к ее платью. Роскошная утончённая молодая леди. Лиз сама не узнавала в этой незнакомке себя. Как быстро все меняется. Еще вчера она была прислугой, а теперь почти принцесса.

— Леди Элизабет, чудесно выглядите. Хорошо спали? — вежливо поинтересовалась Джейн.

— Спасибо, мадам. Очень хорошо.

— Как вы относитесь к утренней прогулке в саду? — все тем же светским тоном спросила мисс Митчелл.

— Да, я с удовольствием. — согласилась Элизабет. — А разве нам не нужно идти на завтрак?

— Если вы голодны, то мы можем быстро перекусить в столовой. Дело в том, что граф решил отметить женитьбу сэра Роберта и леди Беатрис в узком кругу. После полудня он ждет нас в малом зале. Приглашены так же секретарь его светлости с супругой, и лорд Эдвард Клинтон, граф Линкольн, прибывший час назад. Милорд Мельбурн познакомился с ним во время своего вынужденного путешествия. Недавно король включил молодого Клинтона в парламент, членом которого так же является и лорд Чарлтон. — зачем-то пустилась в разъяснения Джейн Митчелл. Элизабет кротко кивнула. Что ж, ей предстоит первый выход в светское общество, пусть и в стенах ее тюрьмы. И она будет представлена графу Линкольну, как леди. Интересно, назовет ли Ричард ее настоящее имя?

— Дорогой Эдвард, познакомьтесь с моей очаровательной гостьей. Баронесса Элизабет Ридсдейл, жена брата нашей прекрасной счастливой невесты. Добрый день, леди Элизабет. — Ричард склонил голову, галантно целуя ее пальчики, обтянутые белым шелком. Его чувственный голос и рассыпавшиеся в беспорядке черные волосы снова всколыхнули в девушке неуместную волну желания. Она смутилась, готовая вырвать пальцы из цепких рук Ричарда. Элизабет надеялась, что ее представят, как Невилл, а не Ридсдейл. Вспомнив о приличиях, девушка повернулась к графу Линкольну и лучезарно улыбнулась ему.

— Эдвард Клинтон, миледи. — представился он, тоже припадая к ее руке. — Безумно рад знакомству.

После целой череды чинных приветствий и обмена любезностями, длительных вежливых комплиментов и наигранно радостных поздравлений новобрачным, гости, наконец, расселись по своим местам вокруг щедро заставленного яствами и угощениями богатого стола. Парадно одетые слуги подавали вино и напитки, подносили горячее. Играла музыка, и первичное напряжение между собравшимися постепенно рассеивалось, благодаря стараниями молодого графа Линкольна, которого Элизабет нашла весьма очаровательным и приятным в общении. Она сидела по правую руку от Ричарда, как раз напротив Эдварда Клинтона, рядом расположилась немногословная и важная Джейн Митчелл, далее супруги Морис, а слева от Мельбурна молодожены. Беатрис оказалась зажатой между мужем и титулованным гостем. Эдвард произносил много тостов и пожеланий счастья и процветания новой семье, на которые невеста отвечала благодарной и немного печальной улыбкой. Элизабет старалась не смотреть на нее, и на Роберта. Было невыносимо сидеть здесь, рядом с ними, чувствуя ответственность за то, что произошло. Догадывалась ли Беатрис, что пленница графа заняла ее место в его постели? На мгновение глаза девушек встретились, и Элизабет опешила от нескрываемой ярости и злобы, прочитанных во взгляде Беатрис Флетчер, нет теперь Беатрис Холл. Она знает, поняла Лиз, оцепенев. Невольно ее внимание переключилось на Роберта, чей взгляд она чувствовала на себе постоянно. Полный боли и отчаянья взгляд загнанного животного. Бедный Роберт меньше всех заслужил такую судьбу. Именно она повинна в его горе. Любовь к ней сделала его несчастным и сыграла роковую роль. Но Элизабет не могла ему помочь. Она и себя-то не смогла спасти.