Зимняя охота короля - Василий Доконт

И Шильда стала комендантом лагеря военнопленных. Пондо объяснил своё решение так:

— В хозяйственных делах соргонка запросто заткнёт за пояс любого солдата. Работа с пленными, мне кажется, больше хозяйственная, чем военная. Я хотел сначала поручить лагерь кому-нибудь из жриц Матушки. Но потом подумал: а стоит ли выпускать это дело из рук армии? Опять же — врагов надо отыскивать и карать. Жрицам здесь не справиться. А у вас, сержант, есть прекрасная возможность и пользу армии принести, и доказать свою способность командовать. Как ни крути, а женщина в армии — явление редкое. Рассейте сомнения сослуживцев, что меч — не для женских нежных ручек, в отличие от иголки с ниткой… Вопросы есть, сержант?

— Есть, господин лейтенант. Чем пленных кормить? И как быть с отобранным у них оружием?

— Продукты вам выдадут — я распоряжусь в обозе. Оружие… Что там — мечи, копья, луки? Значит так, оружие сложите где-нибудь в охраняемой палатке — потом решим, как с ним быть.

Пондо, надо сказать, с назначением Шильды не прогадал. В считанные часы в лагере образовался порядок: закипели каши в котлах, над шатром жриц Матушки подняли на шесте флажок с красным крестом, чтобы всем было видно, куда за лечением обращаться, ушли на заготовку лесорубы из пленных. Сотня солдат Хафеларского полка, выделенная в подчинение Шильде, вполне справлялась и с охраной, и с учётом. Судя по всему, и с розыском врагов тоже — на опушке леса вздёрнули двоих за совершённые на службе наместнику преступления.

Лейтенант Пондо подивился очередному успеху одного (одной) из «любимчиков» короля, но подивился издали, опасаясь разделить ответственность с Шильдой за её действия. Жалоб на сержанта нет? Нет. Неприятностей от сержанта нет? Нет. Вот и ладненько, вот и хорошо. А подробности — кому они нужны, подробности эти? И так дел по горло. Например, нападения на патрули полка, которых набралось уже несколько. И нападали, скорее всего, не сдавшиеся солдаты из разогнанной пехоты врага. Потому как случились они все неподалёку от лагеря — на расстоянии, доступном для разбежавшихся от конников Готама солдат наместника.

И будет нападений этих больше, и территория, на которой они начнут происходить, станет разрастаться — по мере удаления беглецов от лагеря. А полк и так на пределе своих возможностей. И, даже с помощью конных пограничников, справиться с этой проблемой, пожалуй, что и не удастся. Слишком велика территория, и слишком мало войск для её охраны оставил военный министр. И где ему, лейтенанту Пондо, дополнительные силы изыскивать? Где резервы-то брать?

Не был бы Пондо так осторожен, знал бы уже ответ на эти вопросы. Шильда легко восполнила недостаток людей, необходимых ей для контроля за лагерем. Из пленных. Непопулярность наместника — из-за дружбы его с Безликим, из-за насильственного привлечения на службу, из-за разных других причин, несоблюдения прежних законов, например — позволила Шильде использовать пленных почти везде, кроме охраны. Пополнила бы и охрану — желающие служить Короне имелись — да только прав возвращать пленным оружие да на службу принимать у сержанта не было. Хотя идея вооружить пленников, из числа лояльных, в случае нападения пустоголовых на лагерь — принудить сдавшихся снова выступить против Седобородого — Шильду посетила. Потому и разместила она всех, кто казался надёжным, поблизости от палатки с оружием, и могла, при необходимости, быстро оружие раздать, добавив к своей сотне ещё до трёхсот бойцов. Очень оборотистая оказалась дама.

Кстати, за глаза, Шильду так и называли в Хафеларском пехотном полку — «Дама». Странное прозвище для простолюдинки, к тому же, простой и доверчивой в обиходе. Даже, когда её дядя, Астар, вдруг вознёсся на самый верх общественной лестницы, в поведении Шильды не прибавилось ни капли заносчивости. Как была весёлая простушка, такой и осталась. Но это — в быту. Когда же дело касалось службы, более строгого и требовательного сержанта не удалось бы найти во всей скиронарской армии.

А простота Шильды доходила чуть ли не до анекдота, хотя вызывала не насмешки, а удивление. Направленная для прохождения службы в Хафеларский пехотный полк, девушка, по прибытии, сразу же натолкнулась на столичную сплетню по поводу интимной близости с королём. Сплетня неуловима, и, какие бы кары не обещал Василий за распространение подобной лжи, толку от этого было — чуть. Только самые трусливые и замолкли. Прочие же стали полоскать имена короля и Шильды с удвоенной энергией: раз Седобородый заступается и злится, значит — правда. Попробуй, докажи, что это не так. Считается, что оправдаться в подобных обвинениях невозможно.

Шильда смогла. Едва натолкнувшись на недобрые слова и ухмылки, она совершила неожиданный поступок, простой — до наивности, обратившись за помощью к жрицам Матушки из санитарного обоза.

— Жрице вы поверите? — спросила она у болтунов.

— Поверим, — ответили те. — Только жрицу мы укажем сами.

На том и порешили. Призванная солдатами жрица обследовала Шильду и сообщила неутешительный для сплетников диагноз:

— Шильда — девица.

Тут воспряли ловеласы и бабники:

— Раз король не при делах, это значит, что для нас — дорога открыта…

— Это всего лишь значит, — ответила им Шильда, — что я сама выберу себе мужчину, и только — если полюблю.

С того случая Шильду оберегали от сплетен и приставаний чуть ли не всем полком, а уважение к ней выразилось в прозвище «Дама» — солдаты уравняли её в благородстве с представительницами потомственной знати. Стоит ли удивляться, что многие были в неё влюблены? И что романтически настроенный капитан Брей тоже не устоял перед чарами столь необычной девушки? Война — войной, а жизнь не остановишь…

Согласие на брак Инувик, конечно же, дал. Во-первых, барон чувствовал свою вину перед дочерью за безразличие к её судьбе — он оставил Сулу безо всякой защиты перед произволом совершенно слетевшей с катушек Лендоры. Была ли баронесса Инувик просто озлобленной на весь мир бабой или сошла с ума, от той же злобы на всех и на всё, значения сейчас уже не имело. Лендору похоронили в фамильном склепе Инувиков и постарались забыть о ней — о кровавом ужасе Бахардена. Спасибо королю, что не стал перекладывать вину за это злобное чудо природы ни на дом Геймаров — кровной её родни, ни на дом Инувиков, к которому принадлежала дама Лендора после замужества.

Сула хотела выйти за Илорина — что ж, барон ничего не имел против. Он не стал для Сулы любящим отцом — такие вещи не происходят сами по себе, да ещё мгновенно. Годы нужны, чтобы свыкнуться с ответственностью за совершенно чужую для Инувика дочь, и чтобы дочь эта признала за ним право что-то решать в её жизни. Мешать её счастью — снова укреплять между ними стену отчуждённости, которая почти исчезла после смерти Лендоры. К тому же, партия была очень выгодная — Илорин, в одночасье, волею короля ставший одним из самых богатых и самых могущественных вельмож Соргона. Кто сможет лучше вознаградить настрадавшуюся от Лендоры Сулу, чем герой ледового побоища и скоробогач — граф Эрфуртский?