Рваные судьбы - Татьяна Николаева

спросила всё та же Нина. – Он позвал тебя на свидание. Он явно к тебе неровно дышит.

Шура смотрела непонимающе. Увидев её растерянное лицо, Нина поняла волнение подруги и сказала:

– Ты что, ничего не слышала?

– Мало что, – призналась Шура, опустив счастливые и виноватые глаза.

– Ой, горе ты наше, – вздохнула Нина с улыбкой. – Что бы ты без нас делала? Дай сюда поднос, а то ещё и правда выронишь из затёкших рук, и слушай. Захар твой придёт сегодня после работы сюда, чтобы проводить тебя домой.

Нина и остальные девушки наперебой пересказывали Шуре её недавнюю беседу с Захаром, совершенно не стесняясь признаваться в том, что они всё подслушали. Они вообще открыто стояли в дверях кухни во всё время их разговора. Ни Захар, ни Шура никого не замечали. Они были целиком поглощены друг другом.

Вечером, как и обещал, Захар пришёл в столовую, подождал, пока Шура закончила работу, и пошёл её провожать. На следующий день всё повторилось, и через день, и через неделю. Каждый день Захар дважды появлялся в столовой: днём на обед и вечером по окончании работы Шурочки. Вера заканчивала работу позже, но домой приходила раньше сестры. Она спешила к мужу и ребёнку, а Шура с Захаром шли медленно, не спеша и не замечая непогоды и мороза, глубокого снега и скользкого льда зимой.

Через месяц Захар позвал Шуру на танцы. Шурочка разволновалась. Ей очень хотелось пойти на танцы, да ещё с любимым мужчиной. Но она боялась, что мать не отпустит её.

– Я поговорю с твоей матерью и отпрошу тебя у неё, – сказал Захар.

– О, ты не знаешь её, – возразила Шура. – Она у нас очень строгая.

– Значит, мне придётся постараться, – твёрдо ответил Захар.

Вечером, дойдя до Шуриного дома, он не пошёл, как обычно, обратно, а остался за двором подождать, пока Шура вызовет мать к нему. Прошло пару минут. Шура вышла одна и потянула Захара за руку за собой.

– Идём в дом, – сказала она, сильно волнуясь, – там и поговорите. Мою мать зовут Елизавета Павловна.

– Добрый вечер вашей хате, – поздоровался Захар, войдя в дом и снимая шапку на украинский манер. – Будем знакомы, меня зовут Захар Анфаров.

Окинув Захара быстрым взглядом, Лиза сдвинула брови, уголки губ опустились ниже обычного, а на лбу между бровей прорезалась глубокая складка.

– Елизавета Павловна, – Захар нарушил повисшую в воздухе тишину. – Я пригласил вашу дочь Александру на танцы в эти выходные и прошу теперь вашего позволения. Отпустите ли вы её со мною в город на танцы?

Захар отчеканивал каждое слово, словно заученный урок. Лиза ещё сильнее нахмурила брови. Наконец, она сказала:

– А почему я должна отпустить с вами мою дочь? Я вас совершенно не знаю. Зачем вы пригласили её?

Захар не ожидал подобного вопроса, поэтому слегка опешил, но тут же собрался и выпалил громко:

– Потому что я люблю Александру, и она меня тоже. И я собираюсь жениться на ней.

Шура чуть не упала. А Лиза только покачала головой и сказала:

– Ну, с женитьбой – это вы торопитесь. Поглядим ещё. А на танцы, так уж и быть, ступайте. Вы в какой части служите?

Захар назвал номер части и фамилию старшего военного начальника. Затем он поблагодарил Елизавету, простился со всеми и ушёл.

Шура чуть не плакала от счастья. А мать была настроена несколько иначе.

– Он тебе не нужен, – сухо сказала она дочери.

Та широко раскрыла глаза и в недоумении смотрела на мать.

– Что вы такое говорите, мама? Вы же слышали, мы любим друг друга.

– Ну и что же? – тем же тоном ответила Лиза. – Всё одно, не подходит он тебе. Не будешь ты с ним счастлива.

Челюсть у Шуры отвисла. На глазах выступили слёзы.

– Но ведь… – она запнулась. – Как же?..

– Шура, пойми, ведь его за версту видно – франт и гуляка. Очень напоминает вашего отца. А с ним, поверь, я счастья не знала. От таких, как Захар, одни только слёзы. Беги от него, пока не поздно.

– Неправда, он не такой, – упрямо твердила Шура сквозь слёзы обиды, словно ребёнок. – Мой Захар добрый и весёлый. Он любит меня. И мы с ним поженимся. Вы же сами слышали, что он сказал.

Лиза увидела, что переубеждать Шуру было бесполезно.

– Как знаешь, – сказала она. – Тебе решать. Тебе с ним жить. Я не могу запретить тебе. Но знай, я не одобряю твой выбор.

Лиза вернулась к прежнему занятию, от которого десять минут назад её оторвали дочь с женихом – штопанью чулок и носков. Она повернулась к лампе, с чулком в одной руке и толстой длинной иголкой с широким ушком, в которое была продета толстая суровая нить – в другой руке. Шура знала: это означает, что разговор окончен. Продолжать дальше спорить и что-либо доказывать было делом бесполезным. И, хотя Шура получила желаемое разрешение на танцы, на душе у неё было тяжело оттого, что мать не разделила с ней её радости и счастья, а наоборот, была убеждена, что Захар не тот мужчина, что нужен Шурочке.

7.

В этом году весна наступила рано. Уже к концу марта сошёл весь снег. Солнце грело настойчиво и жарко. Под его тёплыми лучами моментально таяли сосульки на крышах домов, и весело журчали ручьи, вприпрыжку и наперегонки стекая по склонам холмов, через улицы и дворы, спеша к реке, словно боялись не догнать её быстрого и бурного течения. А река, вся сплошь покрытая тающими льдинами и пенистыми водоворотами, несла свои холодные тёмные воды, подчиняясь одной ей ведомой силе и вечному круговороту, чтобы слиться, в конце концов, с морем и океаном. На пути своём она орошала поля и луга, когда выходила из берегов, и разливалась на сотни метров вглубь берега, даруя вечное плодородие землям.

Уже заметно удлинился день в сравнении с зимними месяцами. Просыпалась земля, просыпалась природа. Воздух, прозрачный как слеза, звенел свежестью. Ещё холодный, но уже по-весеннему ласковый ветер разносил в воздухе пьянящий запах влажной, отдохнувшей за зиму земли, готовой принять семя и щедро взрастить новые урожаи. Со всех сторон раздавались птичьи голоса, приветствовавшие весну и ласковое солнышко. Дождавшись, наконец, тепла, птицы совьют новые гнёзда и выведут там птенцов, которые, в свою очередь, поступят так же через год, в следующую весну.

От всего этого калейдоскопа запахов и звуков шла кругом голова и закипала кровь в молодых сердцах. Весна, будто наркотик или хмель, одинаково действовала на всех: опьяняла и одурманивала, дарила