Рваные судьбы - Татьяна Николаева

надежду и счастье, не оставляя равнодушным никого. Общую картину довершали орущие коты, на которых первое весеннее солнышко действовало как полная луна на лунатиков. С безумно горящими глазами и торчащими усами они горланили дурными голосами, пытаясь отвоевать каждый своё место под солнцем, и произвести особое впечатление на имеющихся в округе кошек.

Всё вокруг дышало весной. Расцвела новыми красками и любовь Шурочки и Захара. Теперь, придя вечером в Осиновку, нагулявшись местными улочками или у реки, они ещё долго сидели где-нибудь на лавочке, держась за руки и даря друг другу нежность поцелуев. Бывало, их заставала за посиделками Лиза. Тогда она ругала Шуру и прогоняла её домой, а Захару наказывала оставить её дочь в покое и не приходить более. Но Захар имел слишком волевой характер, чтобы его могли остудить или остановить чьи-либо запреты. Он снова и снова приходил к Шуре, и снова они гуляли, а потом допоздна сидели на скамейке, где-нибудь на соседней улочке. Если и там их находила Шурина мать, то на следующий день они искали новые места.

Приход любви невозможно предугадать, равно как и невозможно остановить поток её. Что бы ни делала Лиза, как бы она ни старалась помешать или разлучить их, Шура с Захаром продолжали встречаться, а летом поженились. Лизе ничего не оставалось, как сдаться. Но своего отношения к Захару она не изменила.

8.

В самом начале весны Юра вместе с бригадой молодых людей уехал на заработки. Вера не хотела отпускать мужа, она верила, что и здесь можно найти достойную работу. Но Юра стоял на своём. Он не хотел горбатиться на тяжёлой работе за гроши. Он обещал устроиться где-нибудь на хорошем месте и высылать каждый месяц деньги, а потом, когда заработает достаточно, вернуться к ней, завести хозяйство, и зажить безбедной счастливой жизнью.

– Но я и теперь счастлива, – возражала Вера. – Мы и так хорошо живём. Чего тебе не хватает?

Она всё ещё надеялась отговорить мужа. На душе у неё было неспокойно. Она списывала это на волнение перед предстоящей разлукой.

В назначенный день Юра уехал. Каждую неделю он писал Вере письма, в которых рассказывал, как они с приятелями доехали, как поселились и устроились на новом месте. Писал о том, как скучает по ней и по дочурке Валечке, как любит их и ждёт возможности скорее вернуться обратно.

Вера писала в ответ, как сильно она его любит, как подрастает Валечка и как его здесь не хватает. Раз в месяц, как и обещал, Юра высылал вместе с очередным письмом немного денег. Это было небольшим подспорьем к имеющемуся заработку Веры.

Лиза с самого начала не одобряла решение дочери отпустить мужа.

– Не нравится мне эта затея, – говорила она Вере. – Не нравится, говорю, ваша затея с дальними долгими странствиями.

– Но что я могла сделать, мама? – отвечала Вера. – Ведь он мужчина. Разве я могла повлиять?

– Мужчина, – усмехнулась Лиза. – Мальчишка он ещё совсем, а не мужчина. – Она покачала головой. – Как угодно, но ты должна была ему помешать. Просто не пустить его, и всё, – настаивала Лиза. – Нельзя мужика далеко и надолго от себя отпускать. Мужику-то уход и присмотр нужен. Как за дитём. Очень быстро они от семьи отвыкают на чужбине. Как бы чего не вышло.

– Ой, мама, ну что вы такое говорите? – весело отвечала Вера. – Он любит меня. И дочку любит. Вот заработает немного денег и вернётся.

Лиза только качала головой.

И будто бы в подтверждение её слов, не пришло письмо в назначенный срок. Вера заволновалась. Но потом успокоила себя. Ведь письмо могло потеряться по дороге, или мало ли что ещё могло произойти.

И действительно, письмо, наконец, пришло, правда, с опозданием почти на неделю. Вера пропустила этот факт мимо внимания. Она была так счастлива получить весточку от мужа, что всё остальное не имело ни малейшего значения. Вера дважды перечитала письмо и, не откладывая ни минуты, написала ответ.

Было начало мая. Подходила первая годовщина Великой Победы. Радость была двойная, поскольку к празднику Победы были отменены продуктовые карточки. Теперь продукты были в свободной продаже, как и прежде, до войны. Люди праздновали и ликовали.

Вера написала об отмене карточек в своём письме к Юре. Он, наверняка, уже знал об этом важном событии, но Вера хотела лично поделиться радостью с любимым.

Следующее письмо от Юры пришло только в июне. Вера вся извелась в ожидании. Уже не знала, что и думать. Тревога и предчувствие холодом сковали душу. Вера гнала прочь дурные мысли, уговаривала себя потерпеть и спокойно подождать. И, когда письмо всё же пришло, радости Веры не было пределов. Вместе с письмом в конверте было немного денег, меньше, чем обычно. Но Юра писал, что он поменял работу и теперь ожидает лучшие заработки. И правда, Вера глянула на конверт – обратный адрес был другой.

Вера тут же написала ответ и отправила его по новому адресу. Прошло две недели. Вера написала ещё одно письмо. Прошло ещё две недели, и пришёл, наконец, конверт от Юры. Вера не открыла, разорвала его и выхватила короткое письмо. С замиранием сердца она читала строки, написанные знакомым крупным почерком, пытаясь отыскать там слова любви и тоски по ней. Но Юра достаточно сдержанно и сухо написал, что много работы, что устаёт и некогда даже отдохнуть толком, не то что письма часто писать.

Вера опустилась на стул. Она ещё раз быстро перечитала письмо, больше походившее на записку. Даже намёка не было на ласковое слово или выражение любви. Вера прикрыла глаза. Из-под опущенных ресниц покатились две крупные слезы по её бледным худым щекам. Так захотелось, чтобы он был сейчас рядом, обнял её и сказал, что все её предчувствия – это глупости, что он по-прежнему любит её и скоро вернётся к ней навсегда. Но его рядом не было.

«Ох, не надо было его отпускать!»

Стало страшно одиноко и холодно, несмотря на то, что стояла середина лета.

Вера решила вызвать мужа обратно, срочно, и как можно быстрее. На секунду она воспрянула духом, утёрла слёзы и написала Юре письмо, в котором просила, умоляла и требовала неотложно приехать домой. Она не стала указывать никакой причины, полагая, что так он скорее соберётся ехать. Она запечатала письмо, отнесла его на почту. Но её не покидало ощущение, что всё это уже бесполезно, что она опоздала и упустила что-то важное, причём, не сейчас, а ещё раньше – тогда, когда не сумела удержать его