Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

сменилась, вышли к площади, из репродукторов раздалось:

– Говорит Москва! От Советского информбюро…

Что Левитан говорил дальше, уже не было слышно. Волна ликования захлестнула площадь. Люди плакали, обнимали друг друга и стоящих здесь же бойцов в камуфляже. Меня самого буквально накрыло этой эмоциональной волной.

Посмотрев по сторонам, я вдруг обратил внимание на немецкий флаг со свастикой, все еще установленный на крыше школы. Подозвав Ваньку, я приказал сорвать эту тряпку и хоть из-под земли найти красное полотнище. Ванюху словно ветром сдуло, и спустя пару минут фашистский флаг под ликование собравшегося народа полетел на землю, а на его место под всеобщее «Ура!!!» было установлено красное знамя. И в этот самый момент из репродукторов раздалось:

Вставай, страна огромная,Вставай на смертный бойС фашистской силой темною,С проклятою ордой!Пусть ярость благороднаяВскипает, как волна!Идет война народная,Священная война!

Люди на площади стояли в абсолютной тишине, ловя каждое слово великой песни. Почти у всех по щекам текли слезы. У меня у самого по спине бегали мурашки размером с кулак. Да, великие слова, которые и через 75 лет не оставляли равнодушным ни одного нормального человека.

Чуть позже комиссар устроил митинг, на котором сказал много хороших и правильных слов, а когда люди с площади начали расходиться, радист высунулся из КШМ и протянул мне гарнитуру.

– Товарищ командир, вы послушайте!

Из наушников сквозь треск помех чуть слышно донеслось:

– Я – Крепость! Я – Крепость! Веду бой! Веду бой! Я – Крепость!

На базу в мастерские я вернулся на КШМ. Все, решено, будет моей машинкой. Командир я или где?

Предстояло решить вопрос с формированием подразделений и штаба. Ну и с предателями разобраться. Кардинально. На базе уже все щеголяли в новеньком камуфляже. «Старички» со знанием дела, с гордостью говорили освобожденным накануне из плена, что они не пехтура какая-нибудь, а спецназ. А это вам не еж чихнул.

С предателями долго рядить не стали. Отвели за ангары и расстреляли. Со штабом тоже получилось все достаточно просто. Начальником штаба стал майор Пархоменко, занимавший такую же должность в штабе стрелкового полка.

Был составлен список личного состава, людей распределили по подразделениям. Моим зампотехом стал полковник Чусов, командиром танковой роты – старший лейтенант Уваров, а командиром стрелковой роты – лейтенант Новицкий. Нашелся и зам по тылу. На эту должность определили старшину Ишимова. Этот шустрый татарин быстро навел порядок в обозном хозяйстве, которое сам же и сформировал, построил повара и его помощницу Галину, показав им, что тут вам не там, организовал наряд по кухне, произвел учет поступивших материальных ценностей. И все это буквально за один день. Так что за тыл я мог быть спокойным.

Медицинскими вопросами занялась Наталья Вейдель, тут же забрав себе санитарный автомобиль и вытребовав у меня на него водителя. Девочку, которую, как оказалось, зовут Оксана, она тоже забрала под свою опеку. Ну так оно и правильнее будет. Гризли тоже как-то плавно переместился поближе к санитарной машине.

Кстати, на складах обнаружили целых пять пулеметов ДШК и три автоматических гранатомета АГТ-40. Боеприпасов к ним тоже было в избытке. Как рассказал Шмульке, их гауптман, костюмчик которого мне пришелся впору, приторговывал трофеями. Не всегда за деньги, чаще за услугу. Поэтому и скопилось на складах столько всего, что пошло нам на пользу. Два ДШК и гранатометы отдали в стрелковую роту, а три оставшихся крупняка установили на КШМ и на два Т-28М1 в качестве зенитных.

Вечером вернулись взмыленные пограничники. Черных и Ухтомский сразу упали без сил, где стояли, а Земляной прибыл на доклад.

– Нашли мы эшелоны эти, – сказал он, выпив ковшик воды и отдышавшись. – Там небольшой разъезд и железная дорога двупутка идет на старые торфозаготовки. Вот оба пути и заняты составами. В одном насчитали двадцать танков на платформах, пять бронетранспортеров, несколько крытых вагонов и три цистерны. Еще один товарный стоит на соседнем пути, а чуть дальше стоит состав из семи вагонов. Состав с танками и товарняк охраняются парными патрулями, а вот тот, другой, сплошным оцеплением. Что-то важное там везут. Близко подбираться не стали, уж больно там постов понатыкано под каждым кустом. Сверху все прикрыто маскировочными сетями.

Отметив все на карте, отправил Земляного отдыхать, а сам задумался. Что же такое в тех вагонах, что их так охраняют. Где-то в глубине души зародилась какая-то непонятная тревога. Опять-таки танки. Нет, уничтожать их я не хотел, даже совсем наоборот, мне они нужны были целыми и невредимыми. Этими своими мыслями я и поделился с начштаба, комиссаром и командирами танковой и стрелковой ротами.

Все-таки хорошо, когда есть помощники. Вот и сейчас, посадив свой штаб разрабатывать план операции, я решил пройтись по расположению.

Удивительно, но немцы до сих пор не чухнулись относительно того, что у них в тылу творится такой беспредел. Никто не пытался связаться ни с гарнизоном Поселка, ни с ремонтными мастерскими. Благодать и пастораль.

Не менее благостная картина была и в ангарах, где немцы совместно с нашими танкистами занимались наведением последнего марафета на технику. То тут, то там слышались крепкие выражения сразу на двух языках. И что самое удивительное, все друг друга понимали отлично.

Увидев меня, ко мне тут же подскочил Шмульке и начал было докладывать, но я лишь махнул рукой.

– Все-таки он идиот, – произнес я, глядя, как два немца и два советских танкиста натягивают гусеницу на танк, а еще двое, немец и русский, приваривают сверху на башню турель для ДШК.

– Не понимаю, вы о ком, герр гауптман? – Шмульке так и продолжал обращаться ко мне по этому званию.

– Я о вашем Гитлере. И не хмурьтесь так, я не собираюсь вас агитировать. Выскажу вам, Ганс, свое личное мнение. Если бы Гитлер поумерил свой национализм, поменьше бы исполнял волю банковских магнатов, заметьте, в основном не немецких, и побольше бы уделял внимания развитию дружественных отношений с Советским Союзом, то он вошел бы в историю как один из величайших правителей Германии. А теперь он останется в памяти людей как величайший злодей. И не только в памяти всего мира, но и в памяти немцев.

Посмотрите на них, – я кивнул на работающих, – русские и немцы совместно делают общее дело. Это самый лютый кошмар для всех этих Ротшильдов, Морганов и Рокфеллеров, мечтающих править миром и делающих грязную работу руками немцев. Поэтому и войну они развязали руками Гитлера, чтобы не допустить союза России и Германии. Если честно, то мне вас даже жалко, Шмульке. Вам предстоит после поражения в этой войне долго и напряженно работать, восстанавливая свою страну и выплачивая репарации. Боюсь, что повторится второй Версаль. Мы, скорее всего, вам даже в чем-то поможем, но это