По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо - Александр Филимонов

Добрыня тоже ни о чем не стал спрашивать брата. Захочет — сам расскажет. Бориска ехал рядом с ним, молчал. О чем-то своем думал. Потом вдруг засмеялся, повернулся к брату:

— Добрыня! Про гривну-то не забыл? Смотри не забудь.

— Не забыл, — улыбнулся в ответ Добрыня. — Домой приедем — отдам.

И дальше Бориска уже ехал в совсем хорошем настроении. Вообще поход выдался удачный. Великий князь будет доволен. Вот только, вспомнил Бориска, жаль — шутку свою, которую придумал, не успел никому рассказать.

Ну, это ничего. Надо ее хорошенько запомнить, а случай, верно, еще представится.

Глава 27

Вслед за теми тремя сотнями дружинников, которым великий князь велел войти в Пронск на подмогу Святославу, он отправил еще войско, придав ему свояка — князя Ярослава Владимировича, несостоявшегося новгородского посадника. Судя по своему неумению и всегдашнему нежеланию вести боевые действия, Ярослав Владимирович мог способствовать скорейшему окончанию усобицы между братьями Глебовичами. Излишнее, проистекавшее из особых свойств ума князя миролюбие, которое так повредило ему в Новгороде, под стенами Пронска могло оказать решающее воздействие на Романа с братьями. Великий князь рассчитывал, что Ярослав Владимирович сразу приступит к ним с увещеваниями и, может, смягчит их сердца. То, что Глебовичи сделали — развязали войну против ни в чем не повинных младших братьев, войну, которая заведомо, при любом исходе не могла им принести ни славы, ни чести, ни богатства, — все это заставляло великого князя порой думать, что Бог лишил Глебовичей ума. А если так, то чем более скромным умом будет обладать человек, ведущий с ними переговоры, тем скорее он сможет с ними договориться.

Но князь Ярослав Владимирович вскоре вернулся обратно ни с чем. Он не стал подходить к Пронску, когда дозорные донесли ему, что город, судя по всему, взят: дружинники Глебовичей сворачивают стан, беспрепятственно входят в город и выходят из него через ворота. Опасаясь своим появлением растревожить рязанцев и вызвать битву, насчет которой он не получил от великого князя никаких указаний, Ярослав Владимирович велел войску идти назад. Более подробно рассказать великому князю о взятии Пронска он не сумел.

Потом выяснились подробности. Оказалось, что князь Святослав распорядился связать владимирскую дружину и открыть ворота. В плену у старших Глебовичей также оказались жена, дети и верные бояре Всеволода Глебовича. Таким образом, взятие Пронска становилось для великого князя вдвойне обидным: Роман не послушался его, а Святослав предал. Необъяснимый поступок Святослава, который предпочел дружбе и покровительству великого князя Владимирского краткое — до следующего раза — замирение с братьями, только что чуть не убившими его, заставляло подумывать о том, не смести ли с лица земли эту породу. Чего можно ожидать от таких людей в дальнейшем? Ни верности клятвам, ни хотя бы просто благоразумия от них не дождешься. Стоит ли терпеть их рядом с собой, постоянно готовых нанести удар в спину? Стоит ли верить их обещаниям, которые они дают с такой легкостью, словно для того лишь, чтобы немедленно их нарушить?

Великий князь решил действовать. Для начала он вооружил Всеволода Глебовича и послал его в Коломну, чтобы он там обосновался и ждал прихода основного войска. На этот раз великий князь собирался лично возглавить поход против старших Глебовичей. Одновременно с этим Святославу в Пронск было послано письмо, в котором приказывалось немедленно возвратить свободу тремстам пленным владимирцам. Это письмо было необходимо, чтобы братья знали: великий князь помнит о своих людях. Безумные Глебовичи, узнав о приближении возмездия, могли истребить пленных. Письмо составлялось долго: Всеволоду Юрьевичу хотелось подобрать особенно простые и доходчивые слова, в которых самый предубежденный чтец не смог бы углядеть для себя обид и, значит, ответить на письмо каким-нибудь непредвиденным зверством. «Люди, которых ты захватил, — писалось в послании Святославу, — это мои люди. Отпусти их, не задерживай. Они люди мирные, когда с ними поступают мирно». Неизвестно, что произвело на Глебовичей большее впечатление — это письмо или слухи о готовящемся на них нападении, но все триста человек с оружием и конями были незамедлительно отпущены и прибыли во Владимир. Пока великий князь вызволял пленников, Всеволод Глебович сел в Коломне и внезапными стремительными набегами опустошал окрестности Пронска.

Вскоре старшие Глебовичи стали осыпать брата Всеволода уверениями в своей вечной братской любви. Теперь, словно пьяницы, протрезвевшие после крепкой попойки и ужаснувшиеся тому, что они успели спьяну натворить, старшие Глебовичи готовы были назвать Всеволода Глебовича не только братом, но и отцом своим и покровителем. Жена и дети были доставлены Всеволоду Глебовичу в Коломну. Точно такие же уверения летели во Владимир, и великий князь также — в который раз — назывался отцом. После всего, что случилось, очередные клятвы Глебовичей вызывали у Всеволода лишь омерзение. Однако напряжение спало, и великий князь медлил со вступлением в Рязанскую землю. Тем более что наступала весна, дороги становились непроходимыми. Но это не означало для Глебовичей спасения. Они должны быть наказаны, должны почувствовать на себе тяжелую руку великого князя, и он собирался начать войну, как только спадет вода в реках.

На несчастье рязанских князей, весна выдалась бурная. Уже в марте снег почти растаял, а в апреле уже было можно выступать. И великий князь выступил.

Но найти Глебовичей в их вотчинах оказалось непросто. На месте оказался только Святослав, так и сидевший в Пронске и не оказавший великому князю никакого сопротивления. Ворота были не просто открыты — распахнуты настежь, духовенство вышло встречать владимирское войско с иконами и крестами, колокольный звон разносился на несколько верст вокруг. Сам Святослав при виде великого князя упал на колени прямо возле крыльца, лобызал ему руки и рыдал, всю вину за содеянное перекладывая на князя Романа как на старшего и, следовательно, самого зловредного из братьев. У Всеволода не поднялась рука сжечь Пронск.

И вообще, гнев его, по мере того как он гонялся за Глебовичами, утихал. Во всех городах и селениях дружину великого князя встречали с большим почетом: Вокруг набирала силу весна, все расцветало. Потратив месяц на поиски неуловимых старших братьев и посчитав, что напугал их достаточно и какое-то время вреда от них не будет, Всеволод повернул обратно.

Была у него еще тайная мысль — задержаться на несколько дней в Коломне. Еще когда великий князь только выступил, он провел день во дворце у Всеволода Глебовича. За обедом прислуживала все та же неизменившаяся ключница Фимья, и великий князь остался ночевать в отведенных ему покоях с особенным удовольствием. Теперь, после месячного похода, он намеревался еще раз насладиться таким отдыхом и уж после этого возвращаться во Владимир.

Но передумал и в Коломну не заглянул.

Вернувшись домой, великий князь, к досаде своей, обнаружил там непрошеного гостя — епископ Порфирий явился из Чернигова в качестве заступника Глебовичей. Уже во второй раз он приезжал к Всеволоду Юрьевичу просить за них и, конечно, не по своему желанию, а по воле Святослава. Почему-то Святославу было нужно, чтобы со старшими Глебовичами ничего не случилось.

Своим красноречием Порфирий сумел склонить на свою сторону епископа Луку, и они принялись уговаривать великого князя вдвоем — прости-де неразумных братьев, ибо они молят о прощении. Против такого напора Всеволод устоять не смог. Хотя он и понимал, что война с Рязанью не закончена, а только откладывается, но обещал пока военных действий не предпринимать и даже отпустил пленных, которых удалось взять, отлавливая небольшие отряды Романа и Игоря, собиравшие продовольствие по селам. С этими пленными великий князь услал в Рязань и Порфирия — не столько надеясь, что своим пастырским словом тот приведет братьев к покорности, сколько желая поскорее от него избавиться. Не нужно было омрачать присутствием Порфирия надвигавшееся важное и, пожалуй, радостное дело.

Кроме Прокофия во Владимир к великому князю прибыло посольство из Чернигова — брат Святослава Киевского, князь Ярослав, напоминал о сватовстве сына. Вместе с посольством прибыл и жених Всеславы — князь Ростислав Ярославич, застенчивый и нескладный юноша. Всеволод решил, что откладывать нельзя, этот брак должен был послужить укреплению хороших отношений между Владимиром и Черниговом. Посольство было обласкано, одарено, Ростиславу издалека позволили посмотреть на невесту, свадьба была назначена на лето — здесь, во Владимире. Посольство отбыло. Начались приготовления.

Всеславе было всего девять лет. Княгиня Марья была против этого брака, но Всеволода ей не удалось переубедить. Хотя ему тоже не хотелось расставаться с любимой дочкой, но государственная необходимость пересилила его отцовские чувства. Они с княгиней много говорили об этом, Марьюшка принималась плакать, он ее утешал, сам едва сдерживая слезы. Иногда и плакал. И все-таки пытался убедить жену, напоминая ей, что она вышла за него, будучи немногим старше Всеславы — всего на три года.