Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

стеклянная коробка лифта увлекла их наверх. В лесах вырастает целая куча деревьев, потому что белки забывают, куда спрятали орехи. Варлам сразу нашел процедурную, тогда он не белка, и орехов у него тоже не было – он ел их только в шоколаде, когда ссорился с дурой из морга. Логично. Варлам усадил Влада на кушетку, а сам готовился к процедуре, хотя все было готово, все давно было готово, еще в *184 году.

– Это не больно, – пробормотал Варлам.

– А это важно?

– Нет, потому что крысы умеют смеяться. – Варлам хихикнул, но тут же сделал над собой усилие и его лицо вытянулось. – Но вообще не смешно.

Влад смотрел на Варлама, нахмурившись.

– Вот и не смейся, – подытожил Варлам.

– Начинайте.

Н.Ч. слышал, как выстучали прочь каблуки Рады, как щелкнул блокиратор на двери, но все равно обернулся, чтобы убедиться: она ушла. Тогда Н. Ч. достал из ящика у стены аккуратно свернутое белое полотнище и разложил его перед собой, достал органайзер с нитками, достал шкатулку с иголками, и фотографию, еще на глянцевой, выцветшей от времени бумаге, достал тоже.

Зал наконец утих, и свет приглушили. Пока настраивали прожектор для Рады, дверь с одной стороны открылась и в просвет протиснулась девушка. Н.Ч. тут же обратил на нее внимание: на Аукцион было не принято опаздывать, было принято прийти сильно заранее и сгорать от практически плотоядного возбуждения. Н.Ч. расправил полотнище на коленях, переключил камеры на зал, приблизил ее лицо, и компьютер загрузил анкету, хотя этого и не требовалось. Н.Ч. запомнил младшую дочь Тобольских слишком хорошо.

еще с того дня, душа моя. годовщина твоей смерти. ее тоже, представляешь? ты говорила, родители – самые любящие и жестокие люди в нашей жизни, в жизни любого из нас.

Лиса сыпала извинениями по инерции, распихивая сидящих коленями, ссутулившись и пригнувшись, будто скрюченная она привлекала меньше внимания. Все уже шло не по плану, а Данте и Адриан об этом даже не знали. В детстве, когда Лиса переживала перед выступлениями, Яков шлепал ее по щекам и выговаривал: «Истерики для любителей!» Щеки долго горели, поэтому Лиса научилась мелко и часто дышать, истерика проглатывалась, и становилось полегче. Лиса упала в кресло, дышать чаще просто не получалось.

– Где ты ходишь?! Нет, скажи мне, где ты ходишь! – Паулина вцепилась в руку дочери с такой силой, словно боялась, что та сбежит снова.

Лиса вывернулась, вытягивая руку из протеза, крепления больно царапнули кожу – кажется, легчало. Она потерла культей глаза.

– Пока еще по земле, мама, – шикнула Лиса в ответ.

Сидящий с другой стороны отец нервно хмыкнул и несильно толкнул ее плечом. Им обоим здесь быть не хотелось. Возможно, она зря всю жизнь на него дулась: не прощала вылазки в Кварталы, которые он неизменно приносил на одежде. Лиса сама жила так же и больше всего надеялась, что удастся еще разок перемахнуть через пост, на этот раз навсегда. Не из-за Данте – она любила его, но не так. Вдруг Лиса, как и он, отщепенец, оборотень-перевертыш. Вдруг она и не любила его вовсе, а просто хотела украсть его жизнь, не примерить – присвоить. Это чувство схоже с любовью, воровство (пускай и чужой сущности) греет так же, потому что и то, и то – разные грани присвоения. От таких мыслей, неправильных, неприемлемых, приятно щекотало под грудью, и это тоже совсем не про Данте.

Н.Ч. осторожно развернул полотнище на коленях. Оно шероховатое, в мелкую дырочку, от краев одна за другой отходили белые нити, и Н.Ч. каждый раз отдирал их пальцами. На полотнище почти законченный портрет девушки, той же, что была изображена на фотографии. Н.Ч. придирчиво оглядел вышивку, которой занимался на торгах вот уже столько лет, она была хороша. Выверенные, непрерывные стежки.

– …пе’ед тем как мы начнем! Вы помните, этот Аукцион особенный. И гости особенные. Поп’ошу поп’иветствовать: новоиспеченный Ко’оль Ква’талов Ад’иан Г’адовский! И наве’няка известный многим из п’исутствующих, мне лично точно, – Рада хихикнула в ладонь, – Даниил К’аевский.

Особенный. Нитку в иголку продевать – всегда испытание. Наслюнявить кончик, чтобы не пушился, протолкнуть в ушко, лишь бы два волокна нитки не распались, оба оказались где нужно.

– А мы, Дань, где нужно? – пробормотал Н.Ч., вытягивая шею, вместе с прожектором выискивая фигуру, которая столько лет шла за ним по пятам, след в след.

Н.Ч. протолкнул носик иголки в дырочку, протянул вниз, не до конца, скользнул в такую же по диагонали, зацепил петлю и затянул, спрятавшись обратно в первой. Вступительный стежок – самый приятный, тугой.

Аплодисменты не вялые, скорее осторожные, такого на Аукционе еще не видели и уж точно не планировали.

Свет прожектора слепил, Адриан морщился и матерился сквозь зубы. Он не видел толпу перед собой, но слышал редкие хлопки. Данте стоял рядом, вертел головой, искал кого-то. Адриана будто голой жопой усадили на крысиное гнездо, все сжималось то ли от страха, то ли от щекотки, то ли опять тошнило.

– Во имя ук’епления д’ужбы между Го’одом и Ква’талами основатель нашего до’огого Аукциона ’аспо’ядился п’едоставить пе’вую в исто’ии душу для Ко’оля Ква’талов!

Голос ведущей (Адриан так хорошо запомнил ее красивое лицо, прожорливый взгляд) действовал на нервы, скоро он слился в едва различимый шум и Адриан перестал улавливать суть. Он очнулся, когда Данте потянул его за рукав вниз. Они спустились по ступеням и заняли два свободных кресла в первом ряду. Соседка Адриана зябко поежилась, когда он сел, брякнув берцами, клепками, и Адриан почти успел обозвать ее сукой, но Данте пнул его по голени, и Адриан крякнул.

– Они все нас очкуют, – шепнул он на ухо Данте удивленно.

Они ведь на их территории, без оружия, а городские все равно трусят, как самые настоящие помойные грызуны, ублюдки среди крысиных. Адриан переживал, что все обломается, сорвется и он подведет Влада, но не кого из присутствующих. Хер им на рыло.

– И все же крысы чаще всего нападают из-за страха.

– Базар.

Адриан повернулся к соседке и, чуть наклонившись, вытянул губы и влажно чмокнул воздух. Женщина зажала рот рукой и отвернулась, ей некуда было деться.

– Да здравствует Король, – сказал Данте, и Адриан заржал в голос.

Король Кварталов смеялся так, что хотелось смеяться вместе с ним, но Н.Ч. был занят подсчетом крестиков, поэтому только улыбнулся. Он помнил результаты проверок. У Короля Кварталов сильная ведущая душа, реализованная, любящая и зверски энергичная. Такая с легкостью поглотит любую донорскую. Чистый, блестящий эксперимент, и Варлам решил учудить. Н.Ч. зажал