Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

лет, несколько душ сверху, пока рак его не дожевал. Прогрессивный Центр эксперимент принял, а я от себя добавил в записях, что такие серьезные заболевания душами не излечиваются.

Когда душевный феномен вместе с Анатолием Вислоухим добрался до общественности, я получил первое и последнее письмо от Даниила, лично в руки.

«Хреново ты чудовище».

Я проскандировал эти три слова, главные три слова между нами, и расхохотался.

Возможно, Даниил рассчитывал, что насильственное бессмертие обретем только мы двое и он будет столетиями мучить меня, дожидаясь момента, когда месть станет наиболее болезненной.

Словом, операция прошла успешно, и тогда мне поверили. Мое открытие, как я и предсказывал, все изменило, и у меня ушел не один десяток лет, чтобы поставить дело на рельсы, потому что доказательная польза душ раскрылась далеко не сразу.

Было все: протесты антидушевников, шантаж со стороны Власти, беспросветная тупость кадров, из-за которой все в Аукционном Доме выстраивалось долго и нудно. Оглядываясь назад, я думаю, это всё мелочи, ведь в конце концов моя идея восторжествовала. Души стали важнее денег, важнее чужих жизней. И да, это еще один аргумент в пользу моих теорий. Думаешь, общество испугал тот факт, что доноры погибают после пересадки? Душа моя, мы с тобой недооценили человеческую кровожадность. Да и с чего бы все сложилось иначе? Раньше люди истребляли друг друга сотнями тысяч – ради территорий, экономической выгоды или из идеологических соображений, просто потому, что одни хотят жить так, другие – иначе, одни хотят выезжать за счет других, и никто не может договориться. Душа моя, ты бы упрекнула меня за примитивность, но, раскладывая прошлое на составляющие, ты рано или поздно достигаешь этих минимальных единиц, на которые затем накручивается, как спагетти на вилку, остальное. Души предсказуемо стали самой ценной единицей развития человечества.

Ситуация сложилась простая. Души желанны и необходимы, поэтому механизм их добычи и пересадок нуждался в убедительном подспорье, которое превратило бы весь процесс не в пожирание одних людей другими, а в нечто более причесанное, не пахнущее каннибализмом. Так души стали подвигом, благородной жертвой на благо человечества. Благо касалось тех, кто был готов за души платить, но ведь и Прогресс двигали эти люди. Горожане помешаны на Прогрессе. Круг замкнулся.

Что же до Даниила. Я предполагал, что он потребует себе душу. Более того, я знал, что он не будет жалеть доноров, которым суждено умереть ради его мести. Видишь ли, душа моя, когда дело доходит до мести из-за любви, жалости просто не остается места, а до тебя Даниил всегда был жаден до невозможности. Он бы и младенцев передушил, если бы это могло тебя вернуть.

– Ты мне должен. – Так он сказал перед операцией, ссылаясь на то, сколько доноров он для нас раздобыл.

Дело было не в них, я должен был ему целую жизнь, его собственную, которую он мог провести с тобой. Я сделал все бесплатно, по старой памяти, той самой, что напоминала могильную яму, мы рыли ее все эти годы. Удивительно, побочные эффекты Даниила – сплошной бред в твою честь. Ведущая душа у него, как назло крепкая и кровожадная, щелкала донорские как семечки, и все побочки сводились к недомоганию с повышенной температурой. Жар возвращал его в те дни, когда все было проще и лучше, когда все то же: тополя, черемуха, жженые драники. Я хотел, чтобы жар не прошел и он умер. Я хотел почувствовать запах гниения, медленное разложение тела от аллергической реакции, от которой уже погибла парочка реципиентов. Каждый день, пока Даниил отходил, я изучал показатели, осматривал тело на наличие язв, заглядывал в глаза, проверял белки. Кто знает, может, если бы Даниил умер тоже, я бы наконец отпустил вас обоих? Я понимаю: вряд ли, – ведь дело было не в нем, скорее в тебе, в отраве, которой ты для меня стала. Но тогда я надеялся и желал ему смерти. Так было бы проще. Даниил так и не умер, он все делал мне назло.

На церемонию официального открытия Аукционного Дома Даниил не прислал ни цветов, ни хотя бы записки – повторение предыдущей выходки. С тех пор как ты умерла, прошло всего пять лет.

Сейчас я уже устал считать десятки, и все это время я наблюдал за ним. Не мог не наблюдать, потому что мы с Даниилом связаны сильнее, чем я сам мог предположить. Его жизнь напоминала о тебе, он был твоим отражением, и потребность в присутствии Даниила я не вытравил десятками пересаженных душ.

Знаю, он долго выступал на рингах, зарабатывал авторитет кулаками – не самая глупая стратегия для Кварталов, там бойцы в особенном почете, в этой клоаке грубой силы. С ринга Данте переместился во Дворец, и Короли держали его рядом сначала как стильную игрушку – отщепенец, еще и с душой, о которой в Кварталах всем разве что мечтать, звезда ринга. Потом к Даниилу стали прислушиваться, и Короли менялись, а Даниил так и оставался подле них, у власти. В Город на пересадку он приползает на последнем издыхании. У кого-то такое показательное пренебрежение процедурой вызывает уважение, а я считаю, это неблагоразумно. На операциях нас разделяли стекло и Рада, мы по-прежнему друг друга игнорировали. Тем не менее я Даниила недооценивал. Мы построили два королевства, каждый собственное, – а случилось бы это, будь ты жива? Понятия не имею. Но знаю одно: Даниил, как и я, не забывал о тебе, и теперь он, видимо, решил, что месть достаточно остыла.

Душа моя, он идет за мной. Со своим юным Королем-оболтусом. Заметила, великие процессы совершаются, сделки заключаются, а в центре – всё те же человеческие взаимоотношения? Это так прозаично, что даже смешно. Но если Даниил думает, что я не предвидел его гадких ходов, он ошибается. Я не позволю отобрать тебя у меня, я не хочу соединиться в вечности по чужой воле, я хочу обрести тебя сам. Все это – благодаря тебе. Из-за тебя. Для тебя.

Я превратил тебя в божество, я поклонялся тебе и своей любви к тебе, возвел ее в абсолют. Пускай душевная наука, как я в итоге себе признался, все равно стояла на шажок впереди, я любил тебя с силой, на которую не способен ни один человек. Скорее всего, так кажется только мне, люди свято верят, что до этого ни одно сердце не разбивалось с такой болью. На протяжении веков разбивались ежедневно целые океаны сердец. Но трагедия каждого отдельного случая не умаляется, наоборот, приумножает общую скорбь