Вся правда о нас - Макс Фрай

— Какие прекрасные, душевные люди оказывается живут в Чангайской Империи, — вздохнул я. — Эй, а ты точно уверен, что я нужен тебе на этом обеде?

— Ты мне? Конечно нет. Это тебе самому необходимо там быть. Отличный шанс задать все накопившиеся у нас вопросы и получить ответы практически из первых рук. Леди Мариенна довольно долго жила на границе с Урдером — ради любимого мужа, который не мог оставить какую-то важную выборную должность до истечения срока полномочий. Кому как не ей знать урдерские обычаи. И нет, сэр Макс, тебя никто не заставит на ней жениться. В самом худшем случае, пока госпожа посол будет получать разрешение на брак с иностранцем и составлять соответствующий контракт, ты успеешь не только сбежать на край Мира, но и четырежды обойти его пешком.

— Ладно, — обречённо согласился я. — Тогда пожалуй рискну.

— Это полная чушь! — безапелляционно объявила леди Мариенна Курчан.

Не будь она прекрасной леди и по совместительству послом дружественной страны, я бы сказал: «гаркнула». И топнула ногой — видимо, чтобы придать своим словам больше веса. И ещё швырнула на пол тарелку, но с этой её манерой я уже свыкся, пока мы с Джуффином рассказывали о хозяевах «Света Саллари» и формулировали свои вопросы.

Большая стопка специальных чистых тарелок, предназначенных для битья, стояла перед каждым из нас. В соответствии с чангайскими правилами хорошего тона, всякий человек имеет право на демонстративное проявление любых эмоций, при условии, что его поведение не нанесёт ущерба жизни, здоровью и имуществу остальных участников беседы. И специальные тарелки для битья — обязательный атрибут всякой дружеской, деловой или любовной встречи. Только в общественные места каждый ходит со своим запасом посуды, а отправляясь в гости, можно положиться на щедрость хозяина дома.

Нечего и говорить, что узнав о столь прекрасном обычае, я пришёл в восторг и решил немедленно его перенять. Меламори будет совершенно счастлива, да и я сам, чего греха таить, отлично заживу. Тем более, что тарелки тарелками, а топать ногами, стучать кулаком по столу, повышать голос и делать другие приятные вещи у чангайцев тоже не возбраняется. А вот заехать собеседнику в челюсть или выплеснуть ему в лицо остатки супа — уже совершенно недопустимое проявление несдержанности, стыд и позор.

Идеальный, я считаю, баланс. И окружающие целы, и ты душу отвёл.

— Ничего подобного описанным вами чудесам в Урдере происходить не может, — подытожила госпожа посол. — А если бы хоть раз такое случилось, урдерцы, будьте уверены, позаботились бы, чтобы об этом событии узнали аж в Арварохе. Кричали бы о нём на всех углах, даже тысячу лет спустя после происшествия. Они там великие хвастуны!

И швырнула ещё одну тарелку, на сей раз не на пол, а в стену. Да с такой силой, что осколки разлетелись в разные стороны. Один просвистел возле моего виска, как вражеская пуля. Не зря я не хотел идти на этот обед. Сердцем чуял смертельную опасность.

Из моего рассказа может показаться, что леди Мариенна Курчан была звероподобной громилой, как минимум двухметрового роста, с бицепсами размером в мою голову. Но нет. Перед нами сидела миниатюрная блондинка средних лет, с почти кукольным лицом, огромными ореховыми глазами, по-детски тонкими запястьями и трогательной манерой сдувать со лба отросшую чёлку. Но голос у неё при этом был низкий и гулкий. И такой громкий, что хоть уши затыкай.

Но я как-то постеснялся.

Выплеснув эмоции, леди Мариенна взяла деловой тон и принялась объяснять по пунктам:

— Начнём с разноцветной рожи вашего приятеля. И его бесстыжей брехни, будто это фамильное проклятие. Всякое, конечно, в жизни случается. Но учтите, если его предка действительно прокляли, это был кто угодно, но только не урдерский колдун. Тамошние вообще не умеют проклинать. Да и зачем бы им? Они же убить могут за любой пустяк, и никто слова поперёк не скажет. Мой четвёртый любимый рассказывал, что его младший брат однажды срубил дерево. Не знаю, зачем, может оно просто солнце ему заслоняло. И что вы думаете? Тут же из леса прибежал какой-то полуголый безумец, сказал, что он лучший друг этого дерева, метнул в мальчишку камень, тот упал замертво, а колдун ещё полчаса вокруг его тела плясал, бормоча заклинания, и над деревом причитал. И никто его не остановил: по тамошним законам колдунам всё можно. Лопнуть им четырежды в дерьмовом сне!

И, конечно, швырнула на пол тарелку. Мы с Джуффином переглянулись, тоже взяли по тарелке и, хорошенько размахнувшись, бросили их себе под ноги. Иногда надо показывать собеседнику, что ты целиком разделяешь его негодование. Это способствует установлению доверительных отношений.

— Смотрите дальше, — спокойно сказала леди Мариенна. — Вот вам объяснили, дескать, исчезать во время прогулки для урдерцев обычное дело. И снова брехня! Мой четвёртый в жизни ни о чём подобном не слышал. И мне, когда я к его семье в гости приезжала, о таких вещах не рассказывали. Хотя, как я уже говорила, все урдерцы — хвастуны. Как дети малые! Если какой-нибудь деревенский колдун из окрестностей Йорилани ухитрится превратить рыбу в жабу или наоборот, будьте уверены, вам ещё сто лет в любом посёлке будут рассказывать про это диво, непременно упирая на то, что Йорилани тут совсем рядом, всего в десяти днях быстрой езды, а значит великий человек — их ближайший сосед. Следовательно, к его славе рассказчики тоже каким-то боком причастны.

На этом месте я невольно улыбнулся, а рассказчица снова метнула на пол тарелку. Но на этот раз как-то формально, не вкладывая в бросок душу. Было заметно, что её эта тема тоже скорее смешит, чем сердит.

— Волшебные дети, которых якобы дарит море — это, конечно, полная чушь, — продолжила леди Мариенна. — Поверьте мне, все дети в Урдере рождаются самым обычным способом. Уж кому как не мне это знать!

Завершив фразу, госпожа посол машинально взяла в руки тарелку, но не стала её бросать, а, немного подумав, аккуратно поставила на место. Видимо воспоминания об урдерском способе делать детей не вызывали у неё никаких неприятных эмоций.

— Насчёт вашего предположения, будто в Урдере запрещено говорить вслух о людях, поступившим в учёбу к колдунам, я, простите уж мою прямоту, тоже думаю, что это бред сухопутной рыбы, — сказала она. И умолкла, любезно давая нам возможность выразить охватившее нас негодование.

Джуффин сообразил это первым и швырнул на пол сразу две тарелки, одну за другой. Я решил проявить оригинальность и показал леди Мариенне кулак. А потом стукнул им по столу. По-моему, получилось эффектно. Во всяком случае, наградой мне стала извиняющаяся улыбка госпожи посла.