Нити тьмы - Дэвид Балдаччи

всякий раз, когда слышала такие слова, то стала бы очень богатой. – Пайн посмотрела на Франклин. – Ну, представитель конгресса, какова ваша позиция? Готовы пойти на дно вместе с кораблем?

Франклин с трудом сдерживала слезы.

– Я… не знаю, что делать, – пролепетала она.

– Ну, спасибо за помощь, – насмешливо сказала Этли.

Сирены смолкли, сверху донеслись звуки тяжелых ударов.

Пайн слегка прижала пальцы к спусковым крючкам.

– Твое время вышло, Горман, – заявила она.

– Прощай, Пайн, – ответил тот. – Ты хорошо сражалась. И посмотри, куда это тебя привело…

Пуля ударила ему точно в центр лба, и кровь фонтаном брызнула в воздух. Он умер еще до того, как упал на пол. Пайн отскочила влево, не понимая, откуда прилетела пуля, прикончившая Адама Гормана. Аксильрод присела, пытаясь спрятаться от следующего выстрела, и начала поднимать пистолет, чтобы выстрелить в Блюм, но Пайн нанесла ей мощный удар ногой, сбивший Линдси с ног; пистолет отлетел в сторону. Когда та попыталась подняться, Этли врезала ей в челюсть – и Аксильрод потеряла сознание. Агент развернулась к двери, откуда был произведен выстрел.

В дверном проеме стоял бледный и забинтованный Джон Пуллер; рука с «М11» висела вдоль тела. Пайн сразу поняла, что Пуллер выстрелил сквозь щель в дверном проеме.

– Джон? – произнесла она, пораженная. – Какого дьявола?

– Армия сильна, Этли, – тихо сказал он, медленно оседая на пол.

Глава 69

– Информация для общественности будет очень ограниченной, – сказал Уоррен Грэм.

Он сидел за столом для совещаний в полевом нью-йоркском офисе. Здесь же находились Пайн, братья Пуллеры и Кэрол Блюм.

– Почему? – резко спросила Этли.

Грэм положил обе ладони на стол, словно нуждался в дополнительной опоре перед тем, как произнести следующие слова.

– Все очень сложно и многослойно, но я сформулирую для вас краткую версию. – Он немного помолчал, собираясь с мыслями. – У нас имеются дюжины и дюжины официальных обвинений. Они будут предъявлены самому широкому кругу лиц – от политиков на федеральном уровне и уровне штатов, крупных игроков с Уолл-стрит, руководителей трастовых фондов, судей, чиновников до полицейских и офицеров разведки и людей, которые «прежде» работали в Бюро. По мере судебных разбирательств количество обвинений увеличится. Кроме того, мы арестовали двадцать подозреваемых иностранцев.

– Значит, за всем этим стоят другие страны? – спросил Роберт Пуллер.

– Сомнительно. Наши противники в других странах расследуют аналогичные операции. Судя по всему, для шантажа и продажных оперативников не существует границ.

Когда Пайн собралась что-то сказать, Грэм поднял руку.

– Позвольте мне закончить, агент Пайн. Я не стану преуменьшать серьезность происходящего. Все мы заплатили определенную цену за преступную деятельность этих людей. Как теперь выясняется, некоторые из них – невинные простофили, которые попались там, где и представить себе не могли.

– Но у них имелся выбор, сэр, – не выдержала Пайн. – Они могли обратиться в полицию. Или прийти к нам. Могли бы сделать публичное признание.

– Или уйти в отставку со своих постов и лишиться возможности причинять вред своей стране, – добавил Роберт Пуллер.

– Да, они могли выбрать любой из этих вариантов, – согласился Грэм. – Но ни один из них – во всяком случае, ни один из тех, кого мы знаем, – не выбрал такой путь.

– Но после того, как их начали шантажировать, почему они не предупредили остальных? – спросил Джон Пуллер. – Если они знали, что их коллеги посещают те же места и их могут снимать, а затем шантажировать?

– Я лично допрашивал семерых из их компании и задал такой же вопрос. И получил на удивление похожие ответы: они испытывали стыд и не могли никому раскрыть свои секреты. А после того как они использовали свое положение, выполняя указания шантажистов, с точки зрения закона для них стало невозможно сделать признание и не пострадать. Именно благодаря этому шантажисты добивались успеха.

– И насколько серьезный вред они причинили? – спросил Роберт Пуллер.

– Очень серьезный, – мрачно ответил Грэм. – У нас уйдут годы, чтобы навести порядок. Зато теперь становятся понятными многие решения и действия официальных лиц и компаний в самых разных сферах. Они работали не ради народа своей страны, а на хозяина. Государственные служащие нарушали должностную присягу. Другие и вовсе совершали тяжкие уголовные преступления. И это продолжалось значительное время.

– Но Горману и ему подобным платили деньги другие люди, чтобы они шантажировали тех, кто попадался в расставленные сети. Как нам к ним относиться? Они определенно являются врагами нашей страны и должны понести серьезные наказания.

– Мы проводим допросы и составляем списки. Будут выдвинуты новые официальные обвинения, как я уже говорил. Предварительно могу сказать вам, что в наши списки попали представители других государств, иностранных и наших компаний, а также многие весьма состоятельные люди. Если им не удавалось одержать победу в условиях здоровой конкуренции, они прибегали к обману, оказывая давление на высокопоставленных особ, угрожая раскрыть их грязные тайны. Шантажисты чаще всего хотят денег. Горман и остальные играли в более изощренную игру. В каких-то случаях они использовали постановления суда, в других им удавалось обходить закон, они одобряли поглощение или противились ему, где-то закрывалось уголовное дело, какие-то компании принимали решение покинуть рынок… Здесь бесконечные возможности.

– Но почему они приглашали на вечеринки в своих пентхаусах Тони Винченцо и ему подобных? – спросила Блюм.

– Их также снимали. Многие принимали наркотики и совершали другие противоправные действия или просто вели себя настолько непристойно, что старались сохранить свои делишки в тайне. Таким образом, преступники получали над ними контроль, так что те были вынуждены выполнять приказы – в противном случае запись отправлялась в полицию.

– А что с Питером Дрисколлом? – поинтересовалась Пайн.

– По иронии судьбы мы не сумели отыскать никаких доказательств причастности Дрисколла. Но его нельзя считать невинной овечкой. Выяснилось, что его внук, Джефф Сэндс, неоднократно пытался с ним встретиться, чтобы получить помощь в борьбе с наркотической зависимостью. Дрисколл так и не принял Сэндса – судя по всему, опасался, что, признав родственника-наркомана, бросит тень на свою репутацию.

– А Нора Франклин?

– Она стала одним из первых рекрутов в их схеме. Мы провели несколько тщательных допросов. Поездка за океан вместе с Горманом потребовалась для того, чтобы взять ее под контроль. Как только Франклин вернулась, она занялась политикой, а Горман и его люди ее поддерживали. Она сразу одержала победу на выборах и продолжала побеждать, получала места во влиятельных комитетах и передавала секретную информацию Горману, а тот, в свою очередь, продавал ее нашим врагам за огромные деньги. В результате у Франклин накопилось огромное состояние.

– А ее противник на последних выборах? – спросил Джон Пуллер.

– Он стал серьезной угрозой. Франклин начала игнорировать интересы своих избирателей. Харизматичный местный бизнесмен, который вел избирательную кампанию, обещавшую реформы, появился совершенно неожиданно и лидировал с заметным перевесом.

– Чем они его шантажировали?

– Они никак не могли найти способ, поэтому применили другой подход. Он серьезно заболел, и ему пришлось выйти