Берсеркер - Фред Саберхаген

— Мой Наместник!

Набур энергично кивнул:

— Вот именно! В уста этого так называемого простака вложены наши собственные слова!

Белам недоверчиво покачал головой:

— Во время своих многочисленных диспутов Винченто не раз давал волю языку. Многочисленных? Нет, я бы скорее сказал, постоянных! Но я убежден, что он ни в речах, ни в своем памфлете не намеревался проявлять непочтения ни к вашей персоне, ни к вашему священному служению.

— Мне лучше знать, что он намеревался! — почти выкрикнул Наместник Набур. А потом самый чтимый — а возможно, и самый ненавидимый — человек в мире, а возможно, также и наиболее отягченный тем, что он называл своей богом данной ношей, — застонал и, точно капризный ребенок, рухнул в кресло.

Надменность, конечно, никуда не делась, но капризное выражение скоро исчезло. Раздражение рассеялось, и на смену ему явились обычные спокойствие и рассудительность.

— Белам...

— Да, мой Наместник?

— Успели ли вы изучить этот памфлет во время своего путешествия? Я знаю, что он уже разошелся по всей стране.

Белам кивнул.

— Тогда скажите нам, что вы думаете по этому поводу.

— Мой Наместник, я теолог, а не натурфилософ. А потому я посоветовался с астрономами и прочими учеными, и они подтвердили мое мнение по этому вопросу. Содержащиеся в этом памфлете рассуждения Винченто по поводу приливов не доказывают его теорий, относящихся к движению небесных тел, и даже не слишком точны в том, что касается самих приливов.

— Он считает нас всех дураками и думает, что трескучие слова оглушат нас настолько, что мы примем его фальшивую логику! И даже не догадаемся, что над нами попросту издеваются!

Наместник встал, постоял, тяжело вздохнул и снова опустился в кресло.

Белам предпочел не обращать внимания на предположение, что целью памфлета была лишь святотатственная насмешка. Сам он в это не поверил ни на секунду. Настоящая причина куда важнее.

— Возможно, Наместник припомнит, что несколько лет тому назад я отправил Винченто письмо, в котором рассматривались его рассуждения об идее гелиоцентрической вселенной. Тогда, как и теперь, подобные теории вызвали у меня беспокойство, прежде всего как у Защитника.

— Гм-гм... Мы очень хорошо помним тот случай... На самом деле, мессир Винченто уже был вызван на суд по поводу того, что своим памфлетом он нарушил ваш тогдашний запрет... Белам, напомните-ка мне точную формулировку вашего предупреждения.

Белам ненадолго задумался, потом четко произнес:

— Я писал ему, что математики вольны производить любые расчеты относительно перемещения небесных тел и прочих природных явлений и предавать гласности результаты своих исследований — до тех пор, пока все это не выходит за рамки гипотез. Но утверждать, что Солнце на самом деле расположено в центре Вселенной и что земной шар на самом деле вращается с запада на восток, одновременно каждый год совершая полный оборот вокруг Солнца, — это совсем другое дело. Подобные утверждения следует считать весьма опасными, поскольку они, хотя и не содержат прямой ереси, тем не менее вредят вере, ибо противоречат Священному Писанию.

— Ваша память, Белам, как всегда, безупречна. Когда именно вы написали это письмо?

— Пятнадцать лет назад, мой Наместник. — Белам позволил себе сухо улыбнуться. — Хотя, надо признаться, сегодня утром я перечитал архивную копию. — Он снова сделался чрезвычайно серьезен. — И, наконец, я писал Винченто, что, если существуют какие-либо веские доказательства гелиоцентрической теории, которую он поддерживает, нам придется пересмотреть толкования тех отрывков Священного Писания, где на первый взгляд утверждается обратное. В прошлом нам уже приходилось пересматривать наши взгляды на Священное Писание, например, в вопросе о том, что мир является шаром. Но пока таковые доказательства не представлены, не следует отвергать мнение авторитетов и традиционные воззрения.

Набур слушал чрезвычайно внимательно.

— Нам представляется, что вы, Белам, как всегда, высказались очень хорошо.

— Благодарю вас, мой Наместник.

На лице Наместника отразилось удовлетворение, смешанное с гневом.

— Этим своим памфлетом Винченто, несомненно, нарушил ваш запрет! Спорящий, в уста которого он вкладывает свои собственные воззрения, не приводит никаких мало-мальски убедительных доказательств, по крайней мере таких, кои были бы понятны простым смертным, вроде нас с вами. И тем не менее он весьма пространно рассуждает о том, что наша земля на самом деле крутится у нас под ногами, подобно волчку. Автор явно намерен убедить в этом читателя. А под конец!..

Наместник театрально поднялся с кресла.

— А под конец, на последней странице, наш аргумент, часто приводимый нами именно затем, чтобы найти компромисс в этих сложных философских проблемах, наш аргумент, что Господь вполне может произвести в этом мире какие угодно действия, не ограничивая своей воли чисто физическими причинами, — этот наш аргумент вложен в уста простака, все толкующего вкривь и вкось, и говорится, что эта мысль принадлежит «особе мудрой и весьма ученой, чьи высказывания не подлежат оспариванию». И на этом два других спорщика благочестиво умолкают и предлагают пойти перекусить! Так и видишь, как они исподтишка посмеиваются заодно с автором!

Некоторое время в кабинете царило молчание — Наместник отдувался и старался успокоиться. Только снаружи слышались крики и смех рабочих. Что они там делают? Ах да, всего лишь разгружают мрамор! Белам произнес короткую молитву, прося Господа, чтобы ему больше никогда не пришлось отправлять еретиков на костер.

Когда Набур заговорил снова, то уже вполне рассудительным тоном:

— Так вот, Белам. Как вы думаете, существуют ли другие доказательства вращающегося мира Винченто, помимо этого затасканного аргумента насчет приливов, который, похоже, все единодушно признают неубедительным? Что-нибудь, что он может нагло подсунуть на суде, чтобы... чтобы нарушить ход разбирательства?

Белам выпрямился, не сильно, но заметно.

— Мой Наместник! Мы, разумеется, проведем разбирательство дела Винченто, как и всех прочих, со всем возможным стремлением найти истину. Винченто имеет право выставлять аргументы в свою защиту...

— Конечно, конечно! — поспешно перебил Набур, махнув рукой, он всегда использовал этот жест вместо извинения. Но тем не менее продолжал ждать ответа.

Хмуро глядя в пол, Белам принялся излагать то, что в позднейшие времена назвали бы «сопутствующими обстоятельствами»:

— Мой Наместник, в течение этих лет я все время старался следить за последними открытиями астрономов. Боюсь, многие из них, как клирики, так и миряне, сделались врагами мессира Винченто. Он любит и умеет выставлять людей дураками. Он горд и ведет себя так, словно все, что эти новые штуки, именуемые телескопами, обнаруживают в небесах, принадлежит ему лично. А человека гордого и любящего поспорить терпеть трудно, тем более когда он так часто оказывается прав.

Белам вскинул глаза, проверяя реакцию собеседника, но Набур, похоже, не обратил внимания на то, что это описание может относиться не только к Винченто.

— Мой Наместник, правду ли говорят, что вы получили этот памфлет от некоего священника-астронома, которого Винченто разбил наголову и осмеял в каком-то диспуте?

Это была всего лишь догадка, но Белам знал множество таких астрономов...

— Гм... Быть может, Белам, быть может. Но, хотя, возможно, наше внимание обратили на проступок Винченто не без коварного умысла, тем не менее сам проступок остается вполне реальным.

Теперь уже оба расхаживали по кабинету, размеренной старческой походкой, временами огибая друг друга, точно сошедшиеся в небесах планеты. Защитник Веры сказал:

— Я заговорил об этом, дабы указать на то, как сложно получить у других ученых непредвзятое мнение по этому вопросу. Вряд ли они поспешат на помощь Винченто. И тем не менее я полагаю, что в настоящее время большинство астрономов основывают свои расчеты на предположении, что планеты — или по крайней мере некоторые из них — вращаются вокруг Солнца. Конечно, эта идея принадлежит не Винченто — так же, как и идея о том, что наша земля — всего лишь планета. Судя по всему, эти предположения подтверждаются математическими расчетами движения небесных тел, более стройными и более убедительными с точки зрения ученых. Теперь уже не приходится включать в расчеты орбит эпициклы...

— Да-да, благодаря Винченто расчеты выглядят более стройными. Но давайте не отклоняться от сути дела. Могут ли у него быть доказательства, математические или какие-либо иные? Какие бы то ни было неоспоримые свидетельства?

— Я бы сказал, что нет.

— Ха!

Набур перестал шагать по комнате и уставился Беламу в лицо, почти улыбаясь.