Берсеркер - Фред Саберхаген

— Несказанно рад и счастлив, брат Джованн!

Когда монахи двинулись в путь, Сейл все еще рассыпался в благодарностях. Затем он начал сетовать, скоро ли два брата в вере найдут кров и пищу, места-то вон какие заброшенные...

Тут их внимание привлек нарастающий шум. Их догоняла карета. Не богатая, но сделанная на совесть колымага могла принадлежать как аристократу, так и прелату среднего достатка. Монахи успели сойти на обочину, услышав грохот колес по мощеной дороге. Четыре резвых ездовых животных катили карету с приличной скоростью.

Когда карета проезжала мимо, брат Джованн невольно поднял взгляд к лицу пассажира. Тот смотрел вперед, так что был виден только его профиль. Он сидел, положив локоть на раму окошка кареты. Насколько можно было судить, это был крепкий мужчина, хорошо одетый, пожилой и с седой бородой, хотя коротко подстриженные волосы на голове по-прежнему сохраняли рыжеватый оттенок. Толстые губы были слегка искривлены, словно пассажир собирался сплюнуть или отпустить пренебрежительное замечание.

— Могли бы и подвезти, — уныло заметил брат Сейл, провожая взглядом удаляющуюся карету. — Места у них полно. Их ведь там всего двое, верно?

Брат Джованн покачал головой. Он не заметил, чтобы в карете был кто-то еще. Его внимание привлекли глаза старика, который скорее всего даже не заметил двух пеших монахов. Эти глаза, направленные в сторону Священного Града, до которого оставалась еще сотня миль с лишком, были ясными, серыми, решительными... И полными страха.

Покинув праздничное собрание Сектора Операций во Времени, Деррон Одегард плохо соображал, куда, собственно, он направляется. И только увидев перед собой ближайший госпиталь, Деррон сообразил, что ноги сами привели его к Лизе. Да, пожалуй, лучше всего будет поговорить с ней сразу — и покончить с этим.

В общежитии медсестер он узнал, что Лиза накануне съехала, получив разрешение оставить учебу. Сейчас она проходила тесты на профпригодность к другим специальностям и жила пока в небольшой комнатке на двоих еще с одной девушкой на одной из непрестижных улиц в верхнем ярусе.

На стук Деррона дверь открыла новая соседка Лизы. Девушка укладывала прическу, а потому сразу ушла в глубь комнаты и сделала вид, что ничего не слышит.

Лиза, очевидно, прочла дурные вести в глазах Деррона. Лицо ее тотчас же сделалось спокойным, точно каменная маска. Она встала в дверях, так что Деррону пришлось торчать в узком проходе, где его толкали прохожие, любопытные и не очень.

— Мэтт... — неуклюже начал Деррон. Когда никакой реакции не последовало, он продолжал: — Битву-то мы выиграли. Берсеркера удалось остановить. Но для этого Мэтгу пришлось пожертвовать собой. Он погиб.

Лицо-маска, гордое и твердое, точно щит, слегка поднялось. Лиза посмотрела прямо в глаза Деррону.

— Конечно. Он выполнил дело, которое вы ему навязали. Я знала, что так и будет.

— Лиза, пойми — когда я предлагал ему это, я был уверен, что у него будут все шансы спастись!

Лиза все-таки не удержала своего щита — Деррон с каким-то даже облегчением увидел, как ее лицо исказилось. Она произнесла срывающимся голосом:

— Я... я знала, что вы его убьете...

— Господи, Лиза, уж этого-то я совсем делать не собирался!

Деррон с трудом удерживался от того, чтобы не сжать ее в объятиях.

Лиза медленно растаяла, переполнившись обычным женским горем. Она привалилась к косяку, пряча руки за спиной.

— А теперь... теперь уже н-ничего не сделаешь...

— Доктора сделали все, что могли, — бесполезно. А наш Сектор не может проникнуть в прошлое, чтобы попытаться спасти Мэтта, — это могло бы перевернуть вверх дном всю историю!

— Ну и пошла бы ваша история!.. Она того не стоит!

Деррон пробормотал какую-то банальность и наконец протянул руку, чтобы попытаться успокоить Лизу, — но тут дверь захлопнулась у него перед носом.

Если бы Лиза действительно была той женщиной, которая ему нужна, он бы остался, размышлял Деррон несколько дней спустя, сидя в своем маленьком, но отдельном кабинете в Секторе. Он остался бы и заставил бы Лизу открыть дверь — или просто вышиб бы ее. Дверь была всего-навсего из пластика, и женщина за ней была живой.

Но все дело, конечно же, в том, что женщина, которая ему действительно нужна, уже больше года пребывает за порогом смерти. А это та дверь, которую не вышибешь. Перед ней можно только стоять и скорбеть, пока не найдешь в себе сил отойти.

Деррон довольно долго сидел в своем кабинете, глядя в никуда, пока наконец не заметил на столе официального вида конверт, должно быть принесенный курьером. Толстый аккуратный конверт с печатью, адресованный ему лично. Деррон некоторое время равнодушно его разглядывал, потом взял и распечатал.

Внутри было формальное оповещение о присвоенном ему новом чине — подполковника. «За недавно проведенную вами блестящую операцию в Секторе Операций во Времени и в расчете на то, что вы и дальше будете действовать с тем же успехом...» И соответствующие чину знаки различия.

Он машинально взял знаки различия, тут же забыл о них и еще некоторое время сидел, глядя на древний боевой шлем, украшенный крылышками, — он стоял на маленьком книжном шкафчике, точно трофей. Деррон все еще продолжал сидеть неподвижно, когда по Сектору разнесся сигнал тревоги. Деррон задумчиво поднялся на ноги и поспешил в конференц-зал.

Опоздавшие все еще продолжали вбегать в зал, когда генерал, командующий Сектором Операций во Времени, поднялся на сцену и заговорил:

— Господа! Третья атака, которую мы ожидали все это время, началась. Каков бы ни был ее исход, она будет последней из тех, что берсеркеры могут совершить вне настоящего времени. Это даст нам координаты их месторасположения в прошлом, двадцать одну тысячу лет назад.

Раздались отдельные ликующие возгласы.

— Боюсь, радоваться пока рановато. Судя по всему, враги применяют какую-то принципиально новую тактику, тонкую и чрезвычайно опасную. — Генерал, как обычно, вывел на экран несколько карт и схем. — Как и предыдущее нападение, это направлено на конкретную личность. И на этот раз понятно, на какую именно. Это человек по имени Винчент Винченто.

Послышался почтительный ропот с нотками удивления и тревоги. Это имя вызвало бы подобную реакцию в любой аудитории на Сеголе. Винчент Винченто жил три века назад и не был ни королем, ни основателем новой религии, ни полководцем — и тем не менее даже самые малообразованные люди слышали о нем.

Деррон весь обратился в слух и выпрямился в своем кресле. От апатии не осталось и следа. В своих довоенных исторических исследованиях Деррон специализировался именно на эпохе Винченто — и эта точка во времени странным образом соотносилась с его личной скорбью.

Генерал деловито продолжал:

— Жизненная линия Винченто относится к очень немногим архиважным линиям, за которыми мы ведем постоянное наблюдение на всем их протяжении. Конечно, это не означает, что берсеркеры не смогут к нему подобраться. Но если кто-то из них попытается причинить Винченто серьезный вред, или даже не ему самому, а кому-то на расстоянии менее двух миль от него, мы за пару секунд сумеем нащупать скважину и уничтожить ее. То же самое произойдет, если они попытаются похитить или взять в плен самого Винченто. Эта особая зашита начинается со времен дедов и бабок Винченто и идет вдоль всей его жизненной линии до последнего важного деяния, которое было совершено в возрасте семидесяти восьми лет. Мы можем предположить, что враг знает о существовании этой защиты. Вот почему я сказал, что на этот раз планы берсеркеров должны быть более тонкими и опасными.

Изложив технические подробности наблюдения и защиты против прямого насилия, генерал перешел к другой стороне дела.

— Хронологически вторжение противника произошло не более чем за десять дней до начала знаменитого суда, которому подвергли Винченто Защитники Веры. Возможно, это не просто совпадение. Предположим, например, что берсеркеру удастся повлиять на исход суда и Винченто будет вынесен смертный приговор. Если Защитники примут решение сжечь его на костре, участие берсеркера в его смерти будет слишком косвенным, чтобы определить местонахождение скважины. И не забывайте — врагу даже нет необходимости добиваться смертного приговора. Во время суда Винченто уже семьдесят лет. Если его подвергнут пыткам или бросят в темницу, велик шанс, что его жизнь фактически закончится.

Генерал, сидевший в первом ряду, поднял руку:

— А разве в истории подобное обращение с Винченто не имело места?

— Нет. Это всего лишь популярная легенда. На самом деле Винченто ни единого дня не провел в тюрьме. Во время суда он проживал в апартаментах расположенного к нему посланника. А после отречения он провел остаток жизни под домашним арестом, в относительном комфорте. Там он постепенно ослеп — по естественным причинам — и в то же время заложил основы динамики. Нет необходимости сообщать, что на этих его трудах фактически основана вся наша современная наука, а стало быть, и наше выживание. Так что не заблуждайтесь — эти последние годы жизни Винченто жизненно важны для нас.