Алиса в Стране Чудесных Клёнов - Наталия Арчер

Если я не самовоспламеняюсь от стыда, то буду рада. Я мгновенно делаю шаг в сторону от Дэнниса и веду его за собой на кухню.

Но здесь я сталкиваюсь с другой дилеммой. Следует ли нам так скоро показываться на людях как пара? Ощущения, что я на грани эпохального каминг-аута, о котором будут гудеть таблоиды по всему миру. Тоже мне Джордж Майкл.

Мда, сравню порой что-нибудь, бывает, сама себе удивляюсь.

Никогда ещё у меня не было подобных проблем, да ещё утром не предполагалось. Но всё бывает в первый раз.

Я всё же отпускаю руку Дэнниса, когда мы оказываемся на кухне.

“Ну ты и трусиха!” — говорю сама себе, не скрывая своего разочарования.

Я боюсь смотреть на Дэнниса, но чувствую, что он наблюдает за мной. И боковым зрением замечаю, что он не улыбается, заставляя этим лишь глубже себя презирать за трусость.

— О, наконец-то, — говорит Зоса. — У нас ведь такие красивые печенья получились! Загляденье, да и только! Надо полюбоваться на них, прежде чем мы сотрём их с лица земли за их несчастливую участь быть десертом. Жизнь так несправедлива! — смеётся она.

Жизнь, и вправду, несправедлива. Тогда почему я должна делать её ещё несправедливее?

Я снова беру Дэнниса за руку, переплетая наши пальцы, и виновато ему улыбаюсь. Он лучезарно улыбается в ответ, так что, полагаю, я уже так запросто прощена.

Кто бы мог подумать, что случайно брошенная фраза о судьбе печенья может заставить сделать выводы о своём выборе? Так странно. Так интересно. Жизнь полна сюрпризов и намёков, надо лишь замечать их.

Мы подходим к столу. Мама смотрит на меня, на Дэнниса и на наши соединенные руки со смесью любопытства, понимания и замешательства одновременно. Я ничего не говорю ей о нас. Всё и так выставлено на всеобщее обозрение, что ещё можно добавить? Хотя я рада, что папы здесь нет. Мне, конечно, пришлось бы объяснить ему всё в мельчайших, неловких подробностях. Да, мой папа-психоаналитик может быть настолько деликатным.

— Держу пари, эти шедевры сделаны Элис, — Дэннис указывает на печенья в форме сердец, которые я покрыла разноцветной глазурью из сливочного крема и украсила посыпкой. — А эти, неаппетитные коричневые колбаски сделала либо Джесс, либо… Герцогиня, — он указывает на шоколадное печенье Джессики в форме леденцовой трости, и Дэннис безуспешно пытается сдержать смех. Джесс сильно толкает брата локтем в ребра, отчего тот ещё громче смеётся.

— Не коричневые колбаски, а шоколадные трости, придурок, — отвечает она.

— Да, да. После твоих рук всё выходит одинаково дерьмово, — подтрунивает Дэннис над сестрой, уклоняясь, чтобы та не попала в него шоколадной крошкой.

— Дети, следите за языком, — говорит Зоса, стараясь не смеяться.

Печенье Джессики точно имеет неопределенную форму, особенно будучи покрытым тёмно-коричневым шоколадом. Я прячу лицо за плечом Дэнниса, надеясь, что она не рассердится на меня за компанию.

Наступает время горячего чая с праздничным печеньем. Мы с Дэннисом мастерски делаем это только одной рукой, чередуя чашки с печеньем. Мы продолжаем держаться за руки под столом, не отпуская их ни на мгновение. Вот, в чём причина такого приятного неудобства.

Я пью из чашки, которую выбрала, для дообеденного чаепития с Джессикой. Она большая, красивая и…

— Ты знаешь, что она моя? — спрашивает Дэннис, откусывая кусочек, приготовленного мной печенья с сердечками, которые я украшала, думая о нём.

Я удивлённо поднимаю брови. Мне надо знать больше.

Он медленно жуёт, затем облизывает губы, на которые я то и дело смотрю, а затем добавляет:

— Когда я вошёл сюда, ты даже сидела на моём месте за столом, держа именно мою кружку, выбранную из тысяч миллионов других на полке. А вот если бы на тебе была моя футболка, желательно надетая на голое тело, то это было бы ещё лучше, — шепчет он мне на ухо, заставляя меня поперхнуться чаем, так что я почти выплёвываю его на Джесс, сидящую за столом напротив меня.

К счастью, я этого не делаю. Иначе я не представляю, как можно было бы оставаться друзьями с кем-то, чей элегантный белый костюм был безвозвратно испорчен.

— Завязывай сваливать так неожиданно на меня подобные откровения! — насмешливо хмурюсь на него.

— Хорошо, замётано — никаких неожиданностей, — Дэннис одаривает меня своей идеальной, заразительной улыбкой, и я могу только ответить ему тем же. — Тогда я пришлю тебе дикпик в трех отдельных файлах один за другим, — он говорит с невозмутимым лицом, которое получается удержать от силы секунду, но потом разражается смехом, читая ужас в моих испуганных глазах. — Я шучу. Не настолько же я придурок, чтобы такой фигнёй заниматься. Но выражение твоего лица — бесценно.

— Несмешно, — говорю, стараясь смеяться тише. — Это, между прочим, считается в США преступлением. Далеко не только сказанное может быть использовано против тебя, но и показанное… с самыми благими намерениями.

— Что вы там весёлое обсуждаете? Расскажите и нам, — говорит Зоса.

— Э-э-э… — сглатываю, не зная что и сказать.

— О, мам, — отвечает за нас Деннис, — мы всего лишь обсуждаем трудности, с которыми приходится жить современным подросткам в цифровом и очень требовательном мире. А также последствия, с которыми могут столкнуться молодые люди, если они забудут быть осторожными.

Я фыркаю от смеха, маскируя это так, как будто снова поперхнулась чаем. Он сказал правду, но секстинг здесь ни при чем. Гладко вырулил.

Когда беседа за столом продолжается, Дэннис снова наклоняется к моему уху.

— В продолжение нашего разговора… — шепчет он, и я боюсь услышать дальше, что он имеет в виду. — Я считаю, что это необычно, у нас столь много общего, ты так не думаешь?

К счастью, он имеет в виду кружку. И кофе. И фильмы. И тысячу других вещей, которые мы обсуждали в самый первый день, когда встретились. У нас, действительно, много общего.

— Ну, мне никогда не нравилась Лорен, для начала, так что мы сильно отличаемся во многих других отношениях, — отвечаю категорично, мгновенно сожалея, что упомянула об этом.

Ненавижу это гадкое чувство ревности. Это так противно и чуждо мне, что я не могу