Игрушки дома Баллантайн - Анна Семироль

— И в чем смысл твоей теории?

— Смысл в том, что, если представить время в качестве измерения, можно возвращаться в точки Перекрестков и выбирать иной путь. Но человек устроен так, что видит время только в одну сторону. Твои мелкашки возвращают муравья на Перекресток посредством звука. Хлопки в ладоши, повторяющиеся в подобранном ими ритме, что-то меняют в событийной цепи «прошлое-будущее», и муравей возвращается и делает иной выбор. Пусть и не игра со временем и пространством, но это вмешательство в судьбу на очень сложном уровне. Я показал им еще один вариант с воздействием звуком, но использовал несколько иной метод — частоту, тональность.

— Этьен, я ничего не понимаю, — улыбается Эвелин. — Проще можешь?

— Близнецы способны управлять судьбой. Невероятные дети! Пока неосознанно, на уровне игры «куда пойдет муравей», но они уже способны. Когда они повзрослеют и поймут, как это работает… Можно будет прожить тысячу разных жизней, если научиться возвращаться на Перекрестки.

— Пойдем на берег. Я попрошу их показать для тебя еще одну Игру.

Они выходят из воды, Ева обжимает на себе рубашку, звонко шлепает Этьена по облепленной мокрой тканью ягодице и убегает к близнецам.

— Лошадей сегодня не получится, — качает головой Сибил в ответ на просьбу сестры показать игру со считалкой.

— Почему?

— Ты очень спокойна, — объясняет Уильям. — Не прозвучишь, как надо.

Этьен с интересом прислушивается, садится рядом.

— Уильям, а в чем суть игры, о которой речь?

— Он нас различает! — восторгается Сибил.

Уильям отмахивается от нее и просто отвечает:

— Если мы играем втроем, к Еве приходят океанские лошади. Мы отбиваем ритм, она поет — и лошади идут к нам. Сегодня не получится, потому что у нее не то настроение.

Эвелин разводит руками, делает виноватое лицо.

— Когда получилось, я плакала, — говорит она и отворачивается.

— Плакала? — переспрашивает Этьен.

— Я скучала. И…

Ева умолкает, вытягивает ноги, счищает с голеней налипший песок. Этьен протягивает руку, осторожно касается ее запястья. «Амор», — на амслене говорит брату Сибил и хихикает. Тот заговорщически подмигивает, кидает в Этьена камешком.

— Месье Легран, ты неправильно делаешь.

Ева и Этьен оборачиваются одновременно.

— Ты о чем, Уильям?

— Так она не поймет, что ты хочешь. Надо по-другому.

— Как? — растерянно спрашивает Этьен.

— Вот так!

Мальчишка подскакивает к Сибил, толкает ее на песок, садится верхом и, удерживая руки заливающейся смехом сестры, целует ее в губы. Краска приливает к щекам Эвелин, тут же сменяется бледностью.

— Господи… где вы этому научились? — с трудом выговаривает она.

— Бабушка и ее Ульрих так делают, когда у них амор, — в один голос отвечают близнецы.

Прежде чем Этьен успевает что-либо сказать, Ева подлетает к детям, бьет Уильяма по щеке, хватает за волосы Сибил.

— Не смейте так делать! Никогда! Вам ясно?

Она почти кричит. Сибил смотрит на нее круглыми испуганными глазами, по щекам, обгоняя друг друга, текут слезы. Уильям отталкивает Еву, закрывает собой близняшку.

— Ева, не надо! — запоздало кричит Этьен, оттаскивает ее от детей.

Она тяжело дышит, смотрит то на него, то на мелкашек.

— Вы, двое, быстро ополоснулись — и марш домой! Этьен, пусти!

Близнецы убегают к воде, Этьен разворачивает Еву лицом к себе.

— Это та проблема, из-за которой ты ко мне поехала? — спрашивает он негромко.

Эвелин мрачно кивает.

— Мама уверена, что они спят друг с другом. Мои брат с сестрой. Не просто спят в одной постели, а… Понимаешь?

— Тихо-тихо. Присядь.

Он настойчиво и бережно усаживает девушку на песок, поглаживает ее напряженные плечи. Откидывает за спину длинные мокрые пряди. Ева смотрит на него с отчаянием. Океан осуждающе вздыхает, шелестя пенными волнами.

— Хочешь знать, что я думаю? — осторожно спрашивает Этьен, наблюдая, как близнецы заходят в воду.

— Хочу.

— Они еще дети. То, что они делают, — подражание взрослым. Неосознанное пока. Они привыкли играть вдвоем, верно? И мир познают вместе. И увиденное нами — это доверие, Ева. Еще одна игра. В то, что делают взрослые, а не они сами. Ты их испугала. Если повезет, они оттают и снова будут тебе доверять. Если нет…

— То что? — вскидывается Эвелин испуганно.

— Могут сделать это снова. Тебе назло. И снова — потому что ты не одобряешь, а им приятно так друг друга касаться. Понимаешь? Окриками и побоями ты их только разозлишь. Сколько им лет? Десять?

— Будет тринадцать на летнее солнцестояние.

— Они выглядят гораздо младше.

— Родились слабыми и до сих пор чахликами остаются, — вздыхает Ева. — И ведут себя как десятилетки. А иногда и еще хуже.

— Так вот, Эвелин: это подростки. Вспомни себя. В таком возрасте, встречая сопротивление, хочется пробивать стены и делать назло, а не слушать взрослых.

— И что теперь?

— Не ломай доверие. Придумывай, как их отвлечь друг от друга. Что родители предлагают?

— В разные школы. Сибил вернуть в Монтрё, Уильяма отдать под присмотр Алана в кадетский корпус.

— Жестоко, — хмурится Этьен.

Близнецы возвращаются обратно — понурые, заплаканные. Ева молча заворачивает в полотенце сперва Сибил, потом Уильяма. Они подбирают с песка кепки, отходят ближе к Этьену.

«Конфеты, — подсказывает Этьен на амслене, пока дети не видят. — И скажи им, что любишь. Сейчас».

— Мелкашки, — дрогнувшим голосом окликает близнецов Эвелин.

Они послушно поворачиваются к ней. Губы Сибил едва заметно подрагивают, на щеке Уильяма — красное пятно. Еву окатывает немыслимый стыд и раскаяние.

— Простите. Я вас очень люблю, котята. Очень-очень. Мне не стоило так делать. Пошли домой скорее, там вас конфеты ждут. Мы с Этьеном привезли ваших любимых.

— Не надо конфет, — едва слышно вздыхает Уильям.

Он берет сестру за руку, и они первыми уходят с пустынного пляжа. Этьен и Ева по очереди наспех переодеваются за молом и бегут догонять детей.

Дома у калитки их встречает Брендон. Судя по костюму-«тройке» и шляпе, он только что вернулся из города и еще не успел переодеться.

— Привет, пап.

— Добрый вечер, мистер Фланнаган.

«Приветствую! Как вода?»

— Теплая и воняет водорослями, — морщится Эвелин. — Пап, Этьен у нас сегодня ночует. Не против? Мама уже одобрила.

Брендон приподнимает брови, удивленно смотрит на дочь, потом на Этьена. Кивком соглашается.

— Ева, если можно — угости пока младших, — просит молодой человек. — Мне на полслова тет-а-тет. Пожалуйста.

Эвелин пожимает плечами и убегает вперед догонять близнецов. Этьен провожает ее взглядом и обращается к Брендону:

— Мистер Фланнаган, я приехал, чтобы поговорить с вами и Евой. Вместе. Вы должны рассказать ей то, что доверили мне. Я исполнил данное вам обещание.

«Спасибо, Этьен. Я знал, что не ошибся в тебе».

— Не ошиблись. Завтра я выступлю перед нью-кройдонской прессой с заявлением об официальном роспуске вудупанков. Будем собираться маленькой тесной компанией на квартирах. Эвелин я об этом не скажу.

Брендон смотрит на Этьена, словно прикидывая, о чем Легран недоговаривает. Выжидает, пока Этьен закончит, и спрашивает:

«Как Ева восприняла запрет?»

Он качает головой и разводит руками.

— Сказала, что я отнял у нее единственную радость в жизни. Похоже, что мы расстаемся, мистер Фланнаган.

«По ней не скажешь, что у вас разлад».

— Она… я не знаю, как объяснить, сэр. Сперва бросалась на меня, потом плакала, потом умоляла сжалиться и позволить танцевать вместе с другими вудупанками. Сейчас она ведет себя тихо, надеясь, что я оттаю и изменю решение. Ей нужен не я, а доступ к ритуалам.

«Давай подведем итог после разговора? Я уверен, что, когда Ева узнает обо всем, она успокоится и пересмотрит свое поведение».

— Да, мистер Фланнаган. Только есть еще один момент. Близнецы. Похоже, с ними ситуация гораздо сложнее, чем с Евой.

Часть III. Мадан

В пять часов утра в комнате Алана тихо открывается дверь. Осторожные шаги звучат вниз по лестнице, удаляются к выходу. Едва слышно поворачивается ручка входной двери, поскрипывают ступеньки крыльца. Шуршит гравий на дорожке, негромко звякает цепочка, на которую закрывается калитка.

Этьен не решается заводить мотоцикл, боясь растревожить утренний сон жителей маленькой улочки на набережной. Идет, толкая тяжелую машину по дороге в гору. На повороте слышит за спиной топот бегущих ног, оборачивается.

Они налетают на него вдвоем, обхватывают руками, всхлипывают.

— Эй, ну-ка, оба обратно, — ворчит Этьен, пытаясь одновременно высвободиться из цепких объятий и не уронить мотоцикл. — Мы так не договаривались. Ребят, ну правда!