Место встречи - Левантия - Варвара Шутова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Васько сплюнул под ноги.
— Так что с Михалом? — спросила Арина, отсмеявшись.
— Дурак твой Михал.
— Это я и так знаю, а по делу-то что?
— По делу там сразу пяток дел. И убийство — самое мелкое и простое.
Арина присела на крылечко и приготовилась слушать.
Рот ее постепенно открывался — да, такой истории, пожалуй, ни в одной книжке не вычитаешь.
Боярские, а скорее всего — Зося Боярская, женщина, по мнению всей Левантии, большого ума, придумали идеальный план. Раздобыв где-то укупорочную машинку, они купили несколько ящиков водочных бутылок и начали производство.
В бутылки наливалась вода из колонки, укупоривалась, а затем бутылка украшалась этикеткой. В этикетках было все дело. На них точно такими же буквами, как на государственной водке, было написано: «Вода. Из колонки. Дураков 40%».
Михал был в этой артели лицом не последним. Он с помощью штампа, тщательно вырезанного из старой покрышки, оттискивал этикетки, он таскал воду, а главное — он сбывал готовую продукцию из-под полы. Благо, места, где собираются страждущие, не имеющие сил прочесть этикетку, знал Михал досконально.
Стоила вода производства Тазика недорого — в два раза дешевле магазинной водки. Так что спрос был велик.
Сначала Михал боялся примелькаться, а потом понял, что главное — выбирать покупателей в таком состоянии, чтобы запомнить и догнать его уже не смогли бы.
Но были те, кому предприятие Боярских стояло поперек горла. Нет, не алкоголики, а торговцы спиртным. Таким же незаконным, но вполне настоящим.
И вот Михала подкараулили трое. Некий Буберман, уважаемый в узких кругах самогонщик, некий Калашников, грузчик спиртзавода, по-тихому приворовывающий ящик-другой в целях продажи, и самый интересный персонаж — некий Иванов. Который с недавнего времени торговал спиртом на разлив.
Эти трое прижали бедного Михала к стенке и начали аргументированно объяснять политику в области цен на спиртное на черном рынке. Михал, поняв, что бить будут сильно, а возможно — до смерти, схватил первое, что попалось под руку. К несчастью Калашникова, это оказалась тяжелая металлическая урна. Михал ударил ею Калашникова по голове и сбежал. Калашников погиб на месте, по отчету Евгения Петровича — от черепно-мозговой травмы, несовместимой с жизнью.
— Да там мозги по стенке веером разлетелись, какая уж тут жизнь, — пояснил Васько,
прихлебывая из фляжки.
Итого, трое оставшихся в живых участников битвы за водку ждали своих сроков.
— Погоди, Васько! — встрепенулась Арина. — Говоришь, спирт у этого Иванова внезапно появился? Он еще здесь?
— Спирт?
— Иванов!
— Да где ему еще быть?!
— Тогда подержи его еще немного, Моне, думаю, есть о чем с ним поболтать. А кстати, что со спиртом?
Васько протянул флягу.
— Не, с тем, который у Иванова. Мне бы для анализа…
— Я тебе занесу.
Арина побежала к себе. Изба-читальня не изменилась, слышался только мерный шелест страниц. Арине нечеловеческим усилием удалось вытащить Моню из книги.
Услышав новости, Моня бросился к камерам. А Арина с чувством выполненного долга взялась за книгу.
— Дурость эти ваши книжки, — вскрикнул вдруг Ангел, бросая книгу в угол.
У Арины Алкей и Сапфо как раз расставались навсегда.
— Осенька, что случилось?
— Да вот любовь там, и все счастливы, и она ему на шею бросается…
— И что не так?
— Не бывает такого. Вон, Наташа моя…
— Вы же, вроде, расстались.
— Ну я решил так просто не сдаваться. Доказать ей, что я ее люблю. Цветы ей таскал, духи покупал, чулки… Ну, она смилостивилась, разрешила мне появляться. Ну как. Если что сделать надо — дрова наколоть, картошки с рынка принести, мебель передвинуть — тут сразу я нужен, давай, старайся, Осенька, голубчик. А как поцеловать в благодарность за труды — так иди, откуда шел. А на днях совсем прогнала. Говорит, я мальчишка и дурак, а у нее серьезные дела.
Арина внимательно рассматривала Шорина:
— Значит, вот так можно было… Дрова рубить, мебель таскать, а потом — пошел вон? И что мне это в голову не пришло?
— Любишь ты меня. Так что терпи.
— Значит, Наташа меня… не любит? — у Ангела в глазах стояли слезы. — Но ведь полюбит? Правда? Если я еще немного постараюсь…
— Боюсь, тут тебе ловить нечего. Поверь опытному человеку — бесполезно это все, — вздохнул Шорин.
Ангел ушел курить. Вернулся с решительным лицом:
— И все-таки я ее добьюсь! — произнес он, сжав зубы.
И ушел с гордо поднятой головой, правда книжку про любовь унес.
Арина снова погрузилась в чтение. Когда автор по уши залез в рассуждения, правда ли, что Алкей бросил Сапфо, или это было расставание по взаимной договоренности, вернулся Моня.
— Раскололся Иванов. Ага, «Маскарад» ему спирт притащил. Более того — он сам их и навел. Говорит, покойный Калашников проболтался, мол, будет крупная поставка. Так это или нет — у покойного уже не выяснишь. Но обещал связать с товарищем, который от «Маскарада» с ним общался. Так что и этих «маскарадов» возьмем. И дамочку ту неуловимую.
— Что-то голос у тебя нерадостный.
— Да вот с «Маскарадом» продвинулся, а с теми желтыми трупами отлетел назад.
— С чего это?
— Ну смотри. Если кладбищенская братия промышляла никакими не наркотиками, а водкой — значит, тут не в наркотиках дело. Вопрос — в чем?
— Какое-то новое Особое воздействие, которого мы с тобой еще не видели, — протянул Давыд.
— Откуда ему взяться? Тебе же в школе объясняли: количество комбинаций ограничено.
— А если так?
Дальше, казалось, друзья перешли на какой-то непонятный язык. По крайней мере, Арина не могла понять ни слова. Но друг друга они понимали прекрасно, кипятились, доказывали что-то друг другу…
— Нет, ну ничего не выходит. Человеческий организм — штука неизменная, — вздохнул Моня.
— Погодите, ребята! А если, допустим, какой-нибудь гениальный хирург что-то изменит в человеке? Отрежет,
