Генерал де Голль - Николай Молчанов

Накануне путешествия де Голль не скрывал своего удовлетворения. Один из самых близких и постоянных сотрудников де Голля уверяет, что он никогда не видел генерала в таком крайне необычном для него веселом настроении, как во время визита. Де Голль спешил с этой поездкой, ибо ему стало известно, что в августе на французской территории союзники начнут большое наступление и откроется дорога в Париж.

6 июля 1944 года улыбающийся Рузвельт встретил де Голля в Белом доме. После чая президент долго беседовал с генералом. В следующие два дня беседы продолжались. Вспоминая эти беседы, де Голль пишет, что «оптимизм — хорошее средство завоевать сердца, надо только обладать им», и подчеркивает, что Рузвельт несомненно им обладал. Однако очень сомнительно, чтобы он завоевал сердце де Голля. Рузвельт, беседуя с французским гостем, старался не затрагивать жгучих вопросов их отношений. Он предпочитал развивать свои грандиозные планы создания мирового порядка во главе с четырехчленной директорией — США, СССР, Англия и Китай, которая избавит мир от тревог, вовлечет Россию в сообщество западных наций, обеспечит мир и торжество демократии. В Азии и Африке возникнут независимые государства. Америка будет оказывать нуждающимся материальную помощь. А для защиты мира повсюду, например во французских колониях (бывших колониях!), будут созданы американские военные базы. Эти мечты рождались на почве невиданного роста американского могущества.

Слушая вдохновенный рассказ о прекрасном будущем человечества, как его представлял Рузвельт, де Голль отдавал должное этому талантливому человеку. «Он рисует легкими, тонкими штрихами, рисует так хорошо, что трудно решительно возражать этому художнику, этому соблазнителю», — пишет де Голль. Но, слушая рассказ президента, он все же подумал: «Как это характерно для людей: идеализм прикрывает стремление к могуществу».

И де Голль решительно возражает Рузвельту, заявляя, что такой план угрожает Западу большими опасностями. Он прежде всего не может согласиться с идеей предоставления независимости народам колоний, ибо считает, что они должны оставаться в состоянии «ассоциации» с метрополиями. Если же освободительное движение направлять против колониальных держав, то, по мнению де Голля, это вызовет в неорганизованных массах ненависть к иностранцам и анархию, опасную для всего мира.

Особенно решительно де Голль выступает против исключения Франции из числа великих держав. Он выражает признательность за намерение США оказать материальную помощь. «Но ей надо также, — говорит де Голль, — чтобы восстановилась ее сила в сфере политики, вернулась ее вера в себя, а следовательно, и ее роль. Но разве это возможно, если ее держат вне великих, мировых решений, если она потеряет свои африканские и азиатские владения, если война будет завершена таким образом, что внушит ей психологию побежденных?»

Рузвельт проявлял понимание мыслей де Голля, он сиял радушием и доброжелательностью, выражал сочувствие Франции по поводу ее несчастий, но все с той же обаятельной улыбкой высказывал соображения, как будто случайно напоминавшие, например, его прежние мысли о «мессианском комплексе» де Голля: «Но кто же лучше самого французского народа может служить Франции? В этом уж никто его заменить не в состоянии».

Когда речь зашла о политическом будущем Франции и о судьбе ее политических деятелей, Рузвельт мимоходом заметил: «Вот теперь вы у нас в гостях, и вы видите, как приветливо вас встречает моя страна. Но усидите ли вы на своем месте, когда трагедия завершится?»

Де Голль почувствовал за любезностью, приветливостью президента, особенно за его радужными проектами благоустройства вселенной под эгидой США, жесткий и суровый политический курс, определяемый исключительно американскими интересами. И он сделал для себя знаменательный вывод, который подтверждал его постоянную и твердую уверенность в приоритете национального фактора перед любыми идеями, теориями, лозунгами и принципами. «Слушая американского президента, — писал де Голль, — я окончательно убедился, что в деловых отношениях между двумя государствами логика и чувство значат очень мало в сравнении с реальной силой, что здесь ценится тот, кто может схватить и удержать захваченное; и если Франция хочет занять прежнее свое место, она должна рассчитывать только на себя».

Спустя некоторое время Рузвельт в частном письме так оценивал свою встречу с де Голлем и самого де Голля: «Я и де Голль лишь в общих чертах рассмотрели современные темы. Однако более подробно мы коснулись будущего Франции, ее колоний, обеспечения мира и т. д.

Когда речь идет о проблемах будущего, он кажется весьма „сговорчивым“, лишь бы с Францией обошлись как с мировой величиной. Он очень чувствителен ко всему, что касается престижа Франции».

Во время посещения Америки де Голль побывал в Нью-Йорке, съездил в Канаду, где посетил Монреаль и Оттаву, он встретился со множеством людей, присутствовал на многих церемониях, банкетах, приемах, митингах. Произнес немало речей. Везде он оказывался объектом симпатий к Франции, хотя многих удивляли далеко не типичная французская внешность и манеры генерала. Во всяком случае, повсюду он вызывал любопытство и интерес, ощущал себя в центре внимания толпы, что всегда порождало у него чувство подъема и удовлетворения.

13 июля он вернулся в Алжир и здесь получил то, что было главной целью поездки. Накануне правительство США опубликовало декларацию: «Соединенные Штаты признают, что Французский комитет национального освобождения имеет право осуществлять административное управление Францией». Хотя это и не было официальным признанием Временного правительства, устранялось одно из самых серьезных препятствий на пути к установлению его власти во Франции. Предметом забот оставалась, правда, сама Франция…

Под ударами войск союзников с фронта и нападения бесчисленных отрядов Сопротивления с тыла германская армия, яростно отбиваясь, покидала территорию страны. 18 августа союзники прорвали германский фронт в Нормандии и стремительно двинулись в глубь французской территории. Высадившиеся 15 августа на южном побережье Франции американские и французские войска также успешно продвигались. Наступил момент, когда во Франции должна утвердиться новая власть, ибо режим Виши рушился вместе с вражеской оккупацией. Союзники уже признали право де Голля управлять, хотя бы временно, Францией. Примет ли она его власть? Вот в чем теперь заключался смысл событий. Заранее направленные во Францию де Голлем региональные комиссары, префекты именно в эти дни должны были приступить к выполнению своих задач. Но де Голля больше всего беспокоил Париж, ибо именно здесь должен решиться вопрос о том, кто будет управлять страной. Де Голль видел, что ни у кого во Франции нет шансов на успешное соперничество с ним. Его признали, наконец, союзники, его еще раньше признало Сопротивление. И все же он видел новые опасности на пути осуществления своих планов.