Генерал де Голль - Николай Молчанов

Если кто и готовился взять власть в освобожденном Париже и во всей Франции, то это был, конечно, сам генерал де Голль. На протяжении многих месяцев в глубокой тайне готовил он план своего воцарения. Де Голль пишет в мемуарах о своей мечте, когда он «в озарении победы вдруг появится в Париже». И при этом действительным его соперником была не компартия, а правительство США. Конечно, он опасался влияния коммунистов, но в основном «угроза» коммунистического переворота была для него средством давления на союзников. Рузвельт по-прежнему и слышать не хотел о признании ФКНО в качестве правительства Франции. Более того, американцы собирались установить впредь до проведения выборов власть «союзного военного правительства» (АМГОТ). Де Голль решил любой ценой опередить своих союзников. Он заранее назначил 17 региональных комиссаров, наделенных чрезвычайными полномочиями, генеральных секретарей министерств, префектов департаментов. Эти люди должны были заблаговременно прибыть нелегально в еще оккупированную Францию и ждать прихода союзных войск. В самый момент их вступления они занимают свои посты. Де Голль писал, что каждый из них «должен был держаться наготове, чтобы появиться на месте как бы из дыма сражения».

Но де Голль не знал основного: когда же начнется сражение. Несомненно, что второй фронт должен вот-вот открыться. Главное, что свидетельствует об этом, — победоносное продвижение Советской Армии. Ясно, что Советский Союз может и без помощи союзников разгромить Гитлера. Так что теперь-то им придется действовать. Но США и Англия тщательно скрывают от де Голля дату операции, точное место высадки и другие важные детали. Правда, 30 декабря Эйзенхауэр явился к де Голлю. Главнокомандующий союзников выразил сожаление по поводу прошлых размолвок, дал понять, что операция близка. Де Голль настоятельно просит его переправить в Англию одну французскую дивизию и высадить ее затем во Франции, ибо он не может прибыть в Париж без своих войск… Эйзенхауэр обещал ему это и заявил, что сам он лично не будет признавать во Франции никакой другой власти, кроме власти де Голля. Эта беседа обрадовала де Голля, но никаких изменений в политике Рузвельта не последовало. Напротив, все свидетельствовало, что в Белом доме по-прежнему не хотят признавать де Голля.

Рассчитывать на поддержку Англии тоже не приходилось. В начале 1944 года в отношениях с англичанами снова возникают неприятности. Интриги Спирса против французского присутствия в Леванте приобрели небывало откровенный характер, а де Голль оказывает им яростное сопротивление. Черчилль в присутствии одного из членов ФКНО заявляет: «Эх, если бы в июле сорокового года мне удалось вывезти из Франции Манделя!.. Когда, наконец, де Голль перестанет быть таким несносным и оставит свои каверзы?»

В начале 1944 года де Голль серьезно заболел. Вилла «Оливия», где де Голль жил с семьей, непроницаема для посторонних, и отсутствие генерала дает пищу слухам. Говорили даже, что де Голль умер. Ведь ему уже 54-й год, а жизнь его наполнена столькими переживаниями, конфликтами и постоянным нервным напряжением! Сколько проблем уже удалось решить де Голлю, а его положение все еще недостаточно прочно. Напротив, оно становится в преддверии освобождения особенно зыбким. Напряженной работой, поездками в колонии, потом в Италию генерал заполняет свое время, отвлекаясь от гнетущих мыслей о происках англичан и американцев, об успехах коммунистов, о чрезмерной самостоятельности Внутреннего Сопротивления.

Тяжелое настроение де Голля часто прорывается в Раздраженных репликах. Он заявляет, например, комиссару по внутренним делам д'Астье: «Ваш Совет Сопротивления поступает, как ему вздумается. Надо его поставить на место…»

Его раздражение и недовольство проявляются особенно в той области, где принято при любых обстоятельствах сохранять сдержанность и невозмутимость, — в дипломатии. Генерал держит себя по отношению к союзникам столь заносчиво, что напуганы даже его верные сторонники. 27 марта 1944 года он заявляет в консультативной ассамблее, что Франция не нуждается в советах, идущих из-за границы, что она не будет считаться абсолютно ни с чем, кроме воли французской нации. Он впервые называет свой комитет «Временным правительством», хотя никакого официального изменения такого рода не было. Все выглядит так, будто Францию будут освобождать не американские и английские войска, а он сам, де Голль, во главе своих армий. Чем неувереннее он себя чувствует, тем более резко он утверждает свои права. Но газеты англосаксонских стран, с ехидством комментируя его заносчивость, констатируют наличие у него комплекса неполноценности. Он навязывает себя Франции, навязывает Соединенным Штатам. Вспоминают, что символ Франции — галльский петух.

К чему приводит эта политика пощечин? 21 апреля английские власти запрещают представителям де Голля пользоваться дипломатическим шифром. Эта мера принята только в отношении французов. Она не так уж страшна в практическом плане, но невероятно унизительна. Уж не подозревают ли французов в том, что они могут выдать врагу сведения о подготовке высадки? Взбешенный де Голль приказывает своим представителям прервать всякие отношения с союзниками. Он отказывается принимать послов Англии и США. Кризис дошел до высшей точки.

Но 23 апреля британский посол Дафф Купер просит передать де Голлю, что у него есть сообщение чрезвычайной важности. Генерал сменяет гнев на милость и принимает посла. Оказывается, английское правительство приглашает де Голля в Лондон для переговоров о признании комитета и об организации власти во Франции. Де Голль заявляет, что в признании он совсем не заинтересован, а переговоры об управлении освобожденной Францией бессмысленно вести без участия американцев. Одновременно де Голль получает неофициальное уведомление, что Рузвельт хотел бы видеть его в Вашингтоне. Союзники как будто склоняются к уступкам, и де Голль решает ехать в Лондон. Но он не собирается возвращаться в Париж в обозах иностранных армий и издает ордонанс о преобразовании ФКНО во Временное правительство Французской республики, и не подумав, естественно, согласовать этот акт с Англией и США.

2 июня 1944 года де Голлю вдруг вручают телеграмму Черчилля: «Прошу вас приехать вместе с вашими коллегами как можно скорее и с соблюдением самой строгой тайны. Уверяю вас, что это в интересах Франции». Черчилль даже направил в распоряжение де Голля свой личный самолет «Йорк». Неужели политика твердости дала плоды и долгая борьба де Голля за утверждение своих прав идет к желанной развязке? 3 июня де Голль летит в Лондон, пытаясь угадать заранее, какой же еще сюрприз приготовили ему там союзники.