Московский полет - Эдуард Тополь

– Во-первых, никто не собирается никакую власть ни в какие руки брать, начнем с этого! – отрезал Бочаров. – А что касается политической обстановки, то я сторонник отмены всех паспортов! Человек должен жить там, где он считает нужным. Если русскому человеку хорошо в Эстонии – пусть, ради Бога, живет в Эстонии. Если ему в Средней Азии хорошо – пусть там живет. В Вашингтоне? Пожалуйста, пусть живет в Вашингтоне! Это право человека – быть там, где он хочет.

Но я не сдался.

– Подождите, – сказал я, считая, что Бочаров либо не понимает, либо не хочет понять, о чем я говорю. – Одно дело, когда вы говорите человеку: ты свободен и живи, где хочешь. А другое дело, если вы посмотрите на пару лет вперед и увидите, что завтра русских людей там будут резать. В Азербайджане, в Казахстане, в Прибалтике. Вы, как народный депутат и член парламента, – вы за то, чтобы русские так и остались в Казахстане со своим свободным паспортом, который вы им дадите? Или вы будете помогать вернуться в родные места? У вас есть какая-нибудь экономическая программа на этот счет? Ведь можно без всяких затрат уже сейчас спасти тысячи людей. Например, если ваше правительство объявит: дети всех возвращенцев освобождаются от службы в армии! Только ради одного этого тысячи семей хлынут домой! А если вы еще дадите им льготные условия аренды земли, освободите от налогов лет на пять…

Ох уж эта наша еврейская манера лезть ко всем с советами! Практически я пытался внушить Бочарову ту программу спасения русских людей, которую не сумел осуществить в своем романе. Потому что там, в романе, хаос гражданской войны смял все реформистские планы автора. Но теперь, в гостинице «Москва», мне как бы представился редкий в жизни писателя случай – изменить ход событий, вернуться на машине времени назад и сказать: подождите! подумайте! сделайте что-нибудь! сегодня еще не поздно!

Но Бочаров сказал:

– Правительство и парламент должны принять такие законодательные акты, которые будут стимулировать экономическое оздоровление всей страны, и той же Рязанской, как вы сказали, области. В том числе освобождение от налогов. Это как в США. Например, в Аризоне плохо, а в Вашингтоне великолепно. Правительство штата и федеральное правительство создают такие условия, чтобы в Аризону ехали – независимо из какого штата и какой национальности. И человек едет! Не важно – это русский или эстонец. Это не играет никакой роли…

Я понял, что мы с ним говорим на разные темы, и в отчаянии сделал еще одну, последнюю, попытку:

– Если ваша межрегиональная группа станет влиятельной силой в парламенте, можно ли ожидать, что вы выдвинете экономическую программу возвращения русских людей к себе на родину с земель, где их называют оккупантами?

– Значит, я коротко могу вам сказать, – стремительно наклонился ко мне через стол Бочаров. – Я очень много занимаюсь экономикой и не просто буду сторонником этого возвращения, я сегодня готовлю серьезнейшие документы по созданию новой экономической структуры во всей стране. Буквально позавчера их рассматривали в ЦК по поручению Горбачева. Я был у него, он посмотрел внимательно все предложения и дал поручение своему аппарату изучить их. Что это за проект? Это создание народного концерна и выкуп государственной собственности, то есть это то, о чем вы говорите. Правда, некоторые обвиняют меня, будто я предлагаю чисто экономический путь развития. Но я далек от этого. Экономика не бывает капиталистической или социалистической, экономика – одна! Но то, что на Западе капитализм прошел за 50 лет, мы должны пройти за 10!

Тут я сдался и сменил тему. Точнее, зашел с другой стороны:

– А как вы относитесь к проблеме распада империи? Если республики захотят отделиться?

– Я категорически против! – вдруг выкрикнул Бочаров, резко меняя тон нашей мирной беседы. – И вы неправильно выразились – «распад империи»! Я категорически против распада не империи, а Советского Союза! Если взять за аналог Западную Европу, то сегодня Европа, наоборот, стремится к сближению. Создание единой денежной системы, попытки внедрить язык «эсперанто», общий рынок. Мы сегодня делаем с прибалтийскими республиками неимоверную глупость! Ту глупость, которая приведет республики сначала к разобщению, а потом мучительно поведет к созданию все-таки федерации! Потому что сегодня жить разобщенно – это республикам не принесет пользы!

– А что будет, если прибалтийские республики или одна из них захотят выйти из Союза и…

– Да не надо! – отмахнувшись, перебил меня Бочаров.

– …и войти в состав Европейского общего рынка? – все-таки закончил я.

– А я, например, сторонник того, что их надо сейчас выпустить! – вдруг заявил он. – Не надо их держать! Но при этом поставить условия: если они хотят выйти, то должны все выкупить, что мы вложили в Прибалтику. А то мы ввозили в Прибалтику слишком много, опустошив Рязань, между прочим! Они хотят выходить из Союза? Пожалуйста, выходите! Но на определенных условиях! Это как в моем проекте. Я создаю народный концерн – сто, двести или пятьсот предприятий, которые выкупают у государства средства производства и становятся владельцами. То же самое должна сделать и Прибалтика!

– А я читал в прибалтийской прессе их встречный счет Советскому государству. Сколько погибло людей в связи с репрессиями, сколько было выселено в Сибирь и разорено, сколько отравлено земель и рек…

– Минуточку! – снова вскричал Бочаров. – К кому ваши претензии? Или там прибалтийцы – к кому их претензии? К Сталину? Так Сталин – грузин! Почему я не могу предъявить эти же претензии к Сталину от имени России?! Раз всех казнил Сталин, грузин, тогда все претензии к Грузии?

– А почему прибалты должны что-то выкупать у Советского Союза, если их в этот Союз, мягко говоря, ввели насильно?

– А я вам скажу почему! Мы сделаем подсчеты, начиная с сорокового года: сколько мы вложили за это время в Прибалтику – это раз. Второе. У нас 15 республик, так? Значит, смотрим баланс страны, в том числе – распределение ресурсов и основных фондов, смотрим, что у нас 39 миллиардов долларов международного долга, смотрим что у нас дефицит государственного бюджета 150 миллиардов, распределяем пропорционально все это дело, смотрим вклад в конкретную республику за последние, скажем, десять лет и… Прибалтика, между прочим, не представила в правительство ни одного экономического документа! А то, что они там говорят, – это не соответствует действительности совершенно! На каком основании я им отдам, например, таллиннский порт, который мы там построили? Или заводы оборонного характера, которые там построило Министерство обороны и в которые вложены колоссальные деньги? Пусть выкупят! Пусть возьмут кредиты на Западе, выкупят все это дело и – будь здоров! А то мы за последние три года в Прибалтику ввозили в три раза больше, нежели в Россию! А почему это Россия должна быть… это… как ее… падчерицей? Вот мы и подсчитаем, какая на Эстонию придется часть нашего долга – скажем, один миллиард долларов. Хочешь выходить – плати и выходи! Я бизнесмен, я больше не политик!

В 9.00 я вышел от Бочарова. Я был в растерянности. Не потому, что спасителя России из меня не вышло, а потому, что подумал: если это и есть самые прогрессивные, левые, либеральные советские конгрессмены, то каковы же правые ортодоксы? Империя вот-вот развалится на части, а ему даже слово «империя» произнести страшно! В стране пахнет кровью с такой силой, что я этот запах учуял на американском континенте, а они собираются торговаться с народом по поводу стоимости заводов.

И вдруг… меня словно током ударило: черт возьми, а не потому ли все те два года, что я писал свой роман-предсказание, меня терзала по ночам черная кошка дурных предчувствий? Я писал о гражданской войне и крови…

– Извините, – остановил меня чей-то голос.

Я поднял глаза. Сорокалетний усатый мужчина – тот самый, который пялился на меня сначала в зале Дома кино, когда я встретил там Марину Князеву, а потом следил за мной в буфете, когда я ел бутерброд и запивал теплым абрикосовым соком, – стоял передо мной в гостиничном коридоре, загораживая дорогу.

– Разрешите представиться, – сказал он. – Моя фамилия Строев.

– Оч… оч… – начал я, мысленно ощущая холод стальных наручников на руках и понимая, что уж тут-то КГБ поймал меня с поличным: мало того, что я нелегально вернулся в Москву из Ленинграда, так еще и проник в гостиницу, где живут все депутаты советского парламента! – Очень приятно…

– По вашему лицу этого не скажешь, – улыбнулся усатый. – Но вы, наверно, не врубились. Я Олег Строев, бывший муж Лизы.

– О-о-о! – выдохнул я с таким облегчением, словно уже отсидел год в Лефортовской тюрьме и выпущен в обмен на какого-нибудь советского шпиона. – О… вы… вы, кажется, хоккеист?

– Был. Сто лет назад, – усмехнулся он. – Сейчас занимаюсь «деловыми играми». По заданию ельцинской группы мы просчитываем модели социальной реакции разных слоев населения на реформы экономики. Завтра с утра у нас заседание в Доме архитектора, приходите.