Звезда Cтриндберга - Ян Валентин

Все попытки Эберляйна принять во внимание угрозу терроризма, призвать средства массовой информации к лояльности и ответственности только подливали масла в огонь. С каждым новым выпуском новостей версии мощного взрыва в северной башне становились все более дикими.

Но у Елены не было сил размышлять, как же получилось, что крипта северной башни практически перестала существовать. Она думала о другом – не был ли этот взрыв очистительной грозой для ее души.

Словно безвольная кукла, она подчинялась малейшим приказам Фатера. Этот нож… и она знала, что они собирались сделать с Доном Тительманом и женщиной-адвокатом после окончания церемонии.

Взрыв решил все проблемы. Елену тревожило только то, что тело ее продолжало упорно сопротивляться смерти.

Через равномерные промежутки обожженную кожу снимали, и тогда слышались многоголосые душераздирающие стоны. Она услышала разговор врачей – оказывается, держать ожоговую рану открытой очень важно для предстоящей пластической хирургии.

Эберляйн теперь говорил о чем-то с главным врачом – Елена узнала его характерный гнусавый голос. Постепенно до нее дошло, что речь идет о Фатере. Но она и так знала, что с ним.

Старик лежал в реанимации с тяжелыми ожогами, обвешанный шлангами, катетерами и канюлями. От шока сердце его остановилось. Он и умер бы, если бы кому-то не пришла в голову дурацкая идея начать массаж сердца. Но если они захотят, чтобы она, его дочь, навестила отца, им придется волочь ее туда силой.

Боль в слуховом проходе опять стала невыносимой. Она чуть не закричала. Но тут же ей пришла в голову мысль – может быть, это как раз то, что нужно. Может быть, произойдет короткое замыкание и тупые ножницы боли положат конец ее жизни.

Она подняла руку к капельнице и подкрутила колесико регулятора. Посмотрела, как капли раствора морфина превратились в тоненькую струйку, и откинула голову на подушку. Она мечтала об этой волне забытья, которая омоет ее душу и унесет прочь – навсегда.

40. Мехелен – Берлин

Он никак не мог успокоиться – уже, наверное, в десятый раз подливал моющее средство и яростно тер крошечный разделочный столик, стараясь расслабить ноги в коленях, чтобы толчки вагона не передавались на руки.

Их вагон был прицеплен последним к товарному составу, покинувшему Мехелен ранним утром и направляющемуся в Берлин. Эва сказала, что пока самое разумное – пребывать в движении. Дон с отвращением думал, что опять придется ехать через Германию, Северный Рейн-Вестфалию, мимо крепости Фонда.

Как бы там ни было, сейчас они направлялись в Берлин, а там надо будет немедленно связаться с Хекс и получить дальнейшие указания. Сестра в таком случае получала в свое распоряжение несколько часов, чтобы в очередной раз вломиться в устаревшую логистическую систему «Грин Карго».

Дон прекрасно знал, что пластиковые бутылки не представляли теперь большей опасности, чем когда он снимал их с полок на складе красителей. И все же он поднял пакет с определенной осторожностью.

– И что мы будем делать с этим? – повернулся он к Эве.

Эва сидела с картой железных дорог Европы на коленях, уютно устроившись в клубном кресле, а на круглом столике рядом лежал атлас мира.

– Выкинь в окно, – сказала она, не поднимая глаз.

Дон посмотрел на стену салона, обитую лакированными деревянными панелями. Ни на какое окно и намека не было.

– A bisel komish, ja, – мрачно буркнул он, – очень остроумно.

– Перестань метать икру, – сказала Эва.

Эти слова она повторяла с той минуты, как им удалось незамеченными пробраться в вагон Хекс. Незамеченными… наверняка кто-то их видел на грузовом терминале, не могли не заметить – вся их одежда была в пыли после взрыва.

Перестань метать икру…

Сам-то он благодарил Бога, что вагон был на месте. Он не особенно серьезно отнесся к словам Хекс, предупреждавшей его о чувствительности взрывчатки. Когда они вошли в вагон, немного белых кристаллов по-прежнему лежали на столе. Он страшно испугался и вылил на стол целый кувшин воды в надежде, что кристаллы тут же растворятся.

Все это придумала Хекс, все без исключения. Она сказала, что, если немцы обманут, надо их проучить. А если все будет нормально, можно их предупредить, что звезду нужно сначала тщательно отмыть.

Моральные проблемы, связанные с передачей из рук в руки более чем взрывоопасного предмета, она даже и обсуждать не хотела. И как всегда, он сдался. Дон никогда не мог устоять перед сварливой аргументацией сестры.

Он тщательно, насколько мог, следовал инструкциям Хекс. Все необходимые ингредиенты он нашел на оптовом складе красителей недалеко от грузового терминала в Ипре. Робея, он подошел к продавцу в «Бока-Пейнт», но тот равнодушно снял с полок бутылки. Ацетон, соляную кислоту и перекись водорода? В одни руки? Пожалуйста. Спасибо.

Вернувшись в вагон, Дон просмотрел множество рекомендованных Хекс сайтов. Никаких хитростей он не обнаружил – мощное взрывчатое вещество мог изготовить даже подросток, решивший разнообразить монотонное существование. По совету Хекс он увеличил количество ингредиентов вчетверо.

Смешал ацетон со светло-голубой перекисью водорода и охладил в морозильнике.

Потом добавил несколько капель соляной кислоты и, ни на что особенно не надеясь, размешал и поставил в холодильник на ночь.

На следующее утро, за несколько часов до того, как ехать в Вевельсбург, Дон профильтровал раствор через кофейный фильтр. В фильтре остались мелкие белые кристаллы, похожие на обычную поваренную соль тонкого помола.

Он был так возбужден, что забыл о предупреждениях сестры: ТАТП – триацетонтрипероксид – может взорваться от детонации. Он просто обвалял звезду Стриндберга во влажном порошке. Кристаллы прилипли к металлу и, когда высохли, стали похожи на тонкий слой пыли.

Дон положил звезду в картонную коробку и позвонил кладбищенскому таксисту.

Вскоре они уже ехали на условленное место встречи – ресторан «Старый двор» в Вевельсбурге.

Дон лежал на полу, чуть не уткнувшись носом в каблуки Эвы, и не видел полыхнувшего из лестничного проема пламени, но чудовищный грохот едва не оглушил его.

Он инстинктивно сжался в комок, чтобы защититься от осколков камня. Где-то вдали слышались долгие звонки тревоги.

Дон хотел бы думать, что вниз его погнал врачебный инстинкт – желание помочь пострадавшим. Но скорее всего, это было не так, потому что он спокойно перешагнул через изуродованные трупы двух молодых людей. Зацепил полоску темно-красной ткани… молодая женщина на ступеньках, одна рука судорожно сжимает перила лестницы, из уха – струйка крови… Кому-кому, а ей бы надо было помочь, подумал он – и двинулся дальше. Сильно пахло горелым мясом. Дон почти ничего не видел – в воздухе висела тонкая кирпичная пыль. Он встал на колени и пополз, ощупывая пальцами каменный пол.