Долина Колокольчиков - Антонина Крейн

на мой взгляд, благодарность – это та самая вещь, о которой нельзя забывать никогда! Ты можешь изредка поддаваться любому другому греху – хоть гордыне, хоть гневу, хоть зависти… Но отсутствие благодарности – оно же уныние – это самое страшное преступление перед самим даром жизни. И сейчас, когда я смотрю на портрет Линды, то вспоминаю о том дне, когда остался жив, а не о наших пылких свиданиях. Возможно, начнись наши отношения с дружбы, а не с романа, мы бы общались до сих пор.

– Думаю, для вас все сложилось единственно возможным способом – как это всегда и происходит в жизни. По-другому нельзя было.

– Согласен. И по прошествии времени я счастлив, что приобрёл этот опыт. Ведь каким красивым шрамом я теперь могу хвастаться! Хороший, да? – рассмеялся Голден-Халла и маняще-порхающе пробежался пальцами по своей шее.

– Хороший, но и мои ничего так! – Я игриво потрепала себя за ухо.

– Аминь. Мы лучшие.

Не успели мы выпить за это, как из кухни всё-таки принесли нашу еду. Подхватив грандиозное количество пакетов – перестарались, м-да, – мы направились к Моргану.

29. Вечеринка

Как людям хватает смелости говорить другим, что они им нравятся? Разве они не боятся, что их отвергнут?

Из старого тайного дневника Силграса Авалати

Веселиться в компании Берти и Моргана было сплошным удовольствием. Честное слово – так комфортно я чувствовала себя только с Дахху и Кадией, и восторженная часть меня тихонечко верещала: давай! Хватай эту парочку колдунов, тащи в Шолох и хвастайся ими перед всеми, кого увидишь!

Ведь когда мне что-то нравится, я хочу, чтобы об этом узнали все. Хочу разделить это чувство со всем миром – нет, со всей вселенной! Меня буквально распирает, и кажется, что если я не выражу это через какое-то действие, то просто лопну к праховой бабушке. Поэтому со мной опасно общаться в те дни, когда меня кто-то или что-то вдохновляет.

Выяснив, что у Моргана дома есть куча неиспользованных имаграфов, я попросила его подарить мне три штуки. Он согласился, а потом, кажется, сразу пожалел, потому что я заявила:

– Сейчас будем делать кадры на память!

В итоге первый имаграф изображал только нас с Голден-Халлой в обнимку, лучащихся неприкрытой радостью, а поджавший губы Морган улепётывал из комнаты где-то на заднем плане. А вот для второго кадра мы поймали его и принудительно поместили в центр, зажав между собой. Лицо у Гарвуса было таким недовольным – фантастика!

Третий имаграф я сохранила на будущее.

Потом мы ели. Воздушные паффы с паштетом, зажаренная индейка, салат с рукколой и кедровыми орешками, благоухающий, как тайный сад травника в ореховой роще… Сообразно тому, как пустела сначала первая, а потом вторая бутылка сладкого вуххского вина, которое делают из подмёрзших на первых морозах виноградин, мы трепались всё веселее.

Берти и Морган беспрестанно травили друг про друга байки, и мои щёки готовы были треснуть от хохота.

– А как же та история, когда ты пообещал второкурсникам Бури практикум по теме «Астрология – враг или помощник для Сыскного дела?», а потом забыл его подготовить? – сощурил глаза Морган. – И, поскольку он стоял первой парой, ты решил в ночи заползти в окно астрологини Фреи Галли, чтобы, не будя её, забрать какие-то там демонстрационные образцы… А по пути к ней, аккурат напротив комнаты, в которой я тогда ночевал, столкнулся на узком карнизе с мастером артефактором, возвращающимся оттуда же.

– Что-о-о-о?! – расхохоталась я.

– Ох не вспоминай… – простонал Берти, хватаясь за голову.

– Да-да! – Ставший потрясающе говорливым и живеньким Гарвус энергично повернулся ко мне: – Хьюго-артефактор, не разобравшись в ночи, что к чему, шарахнул Берти заклинанием, приняв его за какую-то потустороннюю хрень. Между прыжком с шестого этажа и вваливанием в моё открытое окно Голден-Халла выбрал второе. Но беда в том, что я спросонья тоже первым делом подумал о чудовищах…

– Он меня чуть не поджарил! – пожаловался сыщик.

– Ага, только ты увернулся. А вот Хьюго… – разошедшийся Морган зацокал языком и приподнял бокал. – Помянем.

– О нет! – ахнула я, в мгновение ока перейдя от восторга к ужасу. – Вы бы не смеялись над таким! Не смеялись бы, верно?!

Берти и Морган пару секунд серьёзно смотрели на мою ошарашенную физиономию. Потом хором заржали.

– Всё с ним было нормально, с этим недоделанным ловеласом всея академии. – Гарвус обаятельно хмыкнул. – Он успел поставить блок. Однако ударной волной его сбросило с карниза.

– Небо голубое!..

Берти изобразил пальцами что-то вроде щепотки и пожаловался:

– Я почти поймал его за взметнувшую полу мантии, представляешь?! Но тут Морган, всё ещё не в адеквате, дал мне пинка под зад. И тогда я тоже вывалился.

– Два тела летели вниз в ночи, – кивнул Гарвус. – Свет зажигался в окнах академии. Вдалеке выли волки…

Прежде я не замечала за Морганом тяги к художественным описаниям.

– И чем всё закончилось?

– Я понял свою ошибку и, естественно, успел наколдовать щит у земли. – Он эдак небрежно пожал плечами.

– Я тоже создал такой, минуточку! – возмутился Берти. – Правда, у меня он получился прямо подо мной, то есть между нами с Хьюго. Поэтому, когда артефактор понял, что почему-то до сих пор не стал лепёшкой и осторожно открыл глаза, чтобы разведать обстановку, то увидел в двадцати сантиметрах над собой мою расплющенную о прозрачный щит физиономию. Воплей было-о-о-о… Причём неясно, кто орал громче: перепуганный Хьюго, абсолютно не врубающаяся в ситуацию Фрея, матерящийся Морган или Элайяна, выглянувшая из своего кабинета и уже красочно расписывающая, что и куда она всем нам завтра вставит…

Морган хохотнул и поднял бокал:

– За Элайяну.

– За Элайяну, – поддержала я, уже знавшая историю леди-ректора, однажды ступившей на тёмную тропу своих желаний и, к сожалению, ушедшей по ней слишком далеко, чтобы суметь вернуться.

– За Эл, – Берти вздохнул.

Черты его лица смягчились, взгляд, казалось, обратился куда-то в прошлое, а губы тронула нежная улыбка. После короткой паузы он усмехнулся:

– Знаете, а ведь…

Голден-Халла явно хотел рассказать ещё какую-то историю, может быть, более грустную, но всё же светлую – это было видно по его глазам, – но тут Моргана неожиданно, непредсказуемо, непредвиденно прорвало.

Он вдруг взял и бахнул своим фужером об стол – чудом не разбив его, – и, резко встав, обвинительно ткнул пальцем в сторону Берти.

– Даже не вздумай!!! – рявкнул он так внезапно и громко, что мы с Голден-Халлой аж подскочили вместе со стульями.

Полное непонимание было написано на лице сыщика, когда Морган ни с того ни с сего