Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев

баста! Нам, питерским рабочим, это не к лицу. Днем получилось как-то неловко... не дали высказаться члену ЦК, доблестному герою и полководцу гражданской войны товарищу Ворошилову.

В зале захлопали. Слово предоставили Ворошилову.

Ворошилов, успокоившись после дневного происшествия, заговорил твердо, решительно, как и подобает военному.

Он по пунктам разбил доводы оппозиции и призвал поддержать решение съезда.

Федотыч поднялся, приободренный, опять пощипал усы.

— Я думаю, товарищи, вопрос ясен. Ставлю на голосование резолюцию о поддержке ЦК. Поднимите руки! Так. Много! А ну опустите. Кто против? О!

Кот наплакал... Пишите! — кивнул секретарю. — Резолюция о поддержке линии партии принята подавляющим большинством.

2

Собрание на вагоностроительном заводе заставило Кирова крепко задуматься. Он долго не ложился спать.

«Прямо в глаза мне сказали, мол, ты мужик, провинциал, неуч, а лезешь в вожди ленинградского пролетариата. А что говорят за глаза?! Наверное, костят последними словами».

Киров присел на диван.

«Я же не рвался сюда. Даже отказывался, отбивался, как только мог. И все же послали... Конечно, мне туго придется. А что делать? Отказаться? Да ведь меня же послали, как солдата, на бой с оппозицией. В данном случае отказ равносилен дезертирству... Нет, пока не будет покончено с оппозицией, об отказе и заикаться нельзя...»

Было уже поздно. Киров выпил воды, разделся и лег спать. Лежал, ворочался, вздыхал. Одолевали те же мысли. Слышалось, как за окном где-то далеко скрежетали на рельсах и звенели трамваи. Сон не приходил...

«Пожалуй, мы неправильно делаем: приходим на собрание и начинаем агитировать. Зиновьевцы обрабатывали коммунистов не один месяц, а мы хотим их переубедить за час-два. Так не годится. Надо идти в цехи. Начинать работу оттуда. Проводить собрания в цеховых ячейках, переизбирать парторганизаторов и готовить людей к большому бою исподволь».

Эта мысль понравилась Кирову.

3

Как ни странно, но центром и главным оплотом зиновьевской оппозиции в Ленинграде оказался знаменитый революционными традициями бывший Путиловский завод.

Группа ЦК серьезно готовилась к разгрому оппозиции на «Красном путиловце».

— Надо идти в цехи, — убежденно говорил Калинин, — идти прямо к рабочим. Даже Ильич выступал с докладами прямо в цехах. Впечатление это произведет большое. Рабочие скажут: вот, члены ЦК, а не погнушались прийти к нам. Сразу мы завоюем симпатии. Я первый пойду к путиловцам, ведь там когда-то работал.

— Конечно, пойдем в цехи! — поддержал Ворошилов. — И нам будет полезно.

— Надо создать инициативные группы из заводских коммунистов, стоящих на позиции ЦК, — посоветовал Молотов, — и у нас будут надежные помощники, которых знают рабочие.

— Обязательно такие группы создадим, — пообещал Киров.

— Тогда, Мироныч, похлопочи, чтобы мне дали постоянный пропуск, — сказал Калинин. — Я сразу же и отправлюсь на «Красный путиловец».

4

На «Красном путиловце» инициативную группу возглавил мужественный человек, герой гражданской войны Иван Газа. Всех членов группы закрепили за низовыми партячейками, где решено было провести перевыборы бюро.

В середине января начались первые перевыборные партийные собрания в трубочном и вагономеханическом цехах.

Киров, опасаясь, что зиновьевцы устроят какую-нибудь новую провокацию, весь день провел на заводе, ходил по цехам, присутствовал на обоих собраниях, которые хотя и прошли бурно, но закончились полной победой.

В Смольный он вернулся поздно вечером.

Тотчас вошел Комаров. Всегда живой, энергичный, на этот раз он как-то замешкался у двери: в лице, в походке угадывалась тревога.

— Что случилось? — опередил Киров вопросом его сообщение.

— Беда, Сергей Миронович. Проглядели мы молодежь. Сегодня бюро Ленинградского губкома комсомола приняло постановление о несогласии с решениями Четырнадцатого съезда партии.

— Так... — постучал Киров пальцами по столу.— Значит, и туда проникли оппозиционеры? Дойти до такой дерзости...

— Секретарь губкома комсомола Румянцев — ставленник Евдокимова. Чуть ли не родственник...

— Надо было предвидеть... Очень нехорошо получилось... Комсомольцы — народ горячий. С ними нужно осторожно и вдумчиво вести работу. Ни в коем случае нельзя рубить сплеча. Есть у вас список бюро?

— Нет, но это не долго... я сделаю...

— Человек трех-четырех вызовите вы, поговорите по душам. Двух-трех пригласите ко мне. А вообще, давайте это дело поручим Швернику. Он ленинградец, его знают. Пусть проведет беседы, потом соберет бюро и добьется отмены позорного решения.

— Понимаю, — сказал Комаров и поднялся. — Пойду. С ним вместе обсудим, как действовать.

— Желаю успеха! В случае затруднений — звоните. И держите меня в курсе дел.

5

Только ушел Комаров, секретарь доложил:

— К вам товарищ из Баку, Сергей Миронович. Еще днем заходил. — Он заглянул в бумажку: — Чугин его фамилия.

— Чагин, наверное? Давайте его скорей, давно жду.

Вошел Чагин.

— Приехал? Молодец! — пожимая ему руку, сказал Киров и дружески похлопал по спине. — Садись, рассказывай. Очень ты нужен здесь, Чагин. Воюем с оппозицией, а «Красная газета» нам не помогает, а вредит. Получил ты согласие на перевод?

— Да, получил. Приехал капитально.

— Завтра же принимай газету и начинай помогать. Решение оформим на днях и введем тебя в бюро.

— Спасибо, Сергей Миронович, я готов! Я по газетам знаю, что борьба обострилась.

— Сейчас ведем борьбу за парторганизацию на «Красном путиловце». Как примешь дела, сам приезжай на завод. Надо давать отчеты о цеховых собраниях. Подумай, может быть, следует наладить оперативный выпуск листовок? Печатай высказывания старых коммунистов. Надо разоблачать зиновьевцев и их приспешников всеми силами.

— Займемся, Сергей Миронович. Я тут привез трех зубастых журналистов. Будем крушить оппозицию со всей силой.

— Ладно, ладно. Знаю твою боевитость. Скажи, устроился ли в гостинице? Нужна ли помощь?

— Пока все в порядке, Сергей Миронович. Устроился в «Астории».

Киров взглянул на часы. Позвонил секретарю:

— Пожалуйста, скажите, чтобы нам принесли чай...

Когда принесли чай, Киров заговорил совсем по-домашнему, как когда-то в Баку на даче.

— Скажи, Петр Иванович, как же ты не уберег Есенина?

— Да ведь он же уехал в Москву вслед за вами.

— А зачем отпустил?

— Взвился и неожиданно уехал. Даже со мной как следует не попрощался... А из Москвы сюда.

— Знаю, — вздохнул Киров. — Если бы я выехал на день раньше, очевидно, застал бы его в живых. Какого поэта потеряли... А знаешь почему?

— Наверное, окружала его тут всякая богема.

— Вот, вот! У меня была где-то газета... — Киров открыл ящик стола и достал «Красную газету». — Здесь есть статья Лавренева с хлестким названием «Казненный дегенератами».