Другая страна - Марик Лернер

Вот, посмотри направо... Это ты видишь археологические раскопки. Я тут часто проезжаю, еще пятьсот метров и будет поворот на «Зихрон Дов», поселок, где я живу. Но что они там копают, не имею понятия. Земля у нас так насыщена всякими древностями, что если плюнуть — обязательно куда-нибудь попадешь. Еще с 19 века копают, никак не раскопают. Слишком много работы. Особенно расширилась деятельность археологов после 1947г.

Прежде чем строить новые дома в районе Иерусалима, все тщательно проверяется. Пытаются восстановить план Старого города от царствования Ирода I и до разрушения Иерусалима. Тем для диссертаций им хватит еще на пару столетий. Недавно выкопали кусок стены с изображением семисвечника и долго спорили, о чем это говорит, и к какому веку относится. Сейчас копают нечто, именуемое Соломоновыми конюшнями, хотя, что это именно конюшни, полной уверенности нет ни у кого.

Население страны, — я задумался, — точно не помню, но под пять миллионов. Если бы не водовод с Голанских высот, неизвестно, что бы пили. Большинство евреи шестидесяти с лишним национальностей.

— Это как?!

— О! Ты мне очень напомнила меня, в 1945г, когда я только приехал. Тоже очень удивлялся некоторым совершенно обычным для местных жителей вещам. Мне в этом смысле повезло, был у меня хороший учитель, который все подробно объяснял. Еврей, приехавший из СССР, в наших Палестинах зовется русским, даже если он жил на Украине. Потому что обычно он говорит с приятелем по-русски, и учил в школе разных Чеховых с Маяковскими. Из Германии и Австрии — немцем, из Ирана — персом и так далее. На самом деле, все гораздо сложнее, потому что приехавшие из арабских стран говорят на арабском, а из Восточной Европы часто еще и на идиш. Они различаются не только по языку и воспитанию, но даже по внешнему виду. Йеменца с немцем никогда не спутаешь — у них разный тип лица.

Когда-то с этим не было никаких проблем. Ходишь в синагогу — еврей. Теперь появилась масса народа, не знающего ни одной молитвы. Общее у них одно — они сами считают себя евреями. Правда, бывает вариант, когда их евреями считают окружающие, как бы они не утверждают обратное... Ну, у каждого свои проблемы.

Еще у нас живут члены семей евреев — это вообще может быть кто угодно. От натурального негра, до такой же натуральной чукотской женщины. Я не шучу, — заметив недоверчивый взгляд, сказал я. — Я с ней знаком. Глаза узкие, но вполне симпатичная. Муж нашел ее в ссылке на севере. Таких тысяч двести. Существует даже добровольная организация помощи таким людям, попавшим в неприятные житейские обстоятельства. Когда им кажется, что к ним относятся не лучшим образом. Бывает, бывает, — кивнул я. — Люди разные. Как и в любом народе, имеется свой стабильный процент дураков и считающих, что им что-то не додали, в отличие от соседа. Такие есть и среди новоприбывших, и среди старожилов, и среди начальников. Но большинство стараются вписаться в жизнь страны.

Есть еще арабы-христиане — тысяч двести, арабы-мусульмане — совсем мало, бедуины, черкесы, друзы, алавиты, греки, армяне — по несколько тысяч. Вроде никого не забыл... Если не считать политических страстей на выборах и бытовых разборок с соседями, уживаемся более или менее нормально. Кто совсем не хочет — может уехать. Некоторые так и делают. У нас граница на замке только для нелегального перехода. А выехать с паспортом и не вернуться — никаких проблем. Другое дело, тебя нигде не ждут. Большинство здешних жителей начинали в стране с нуля и очень хорошо представляют, что это такое.

Теперь надо сказать что-то классическое — Иерусалим — город трех религий! Но у нас уже практически не осталось время, так что продолжение лекции откладывается. Смотри, сейчас за перекрестком я остановлюсь. Повернешь направо и иди прямо, никуда не сворачивая. Через четыре квартала будет площадь. Где-то там ваше представительство находится, там всегда кто-то есть. Будешь уже смотреть на месте вывеску.

— Там Игорь будет. Как раз, как новенького, оставили дежурить.

— Вот и хорошо. И думай в другой раз, что делаешь.

— Спасибо вам.

Она вылезла из машины и, помахав мне рукой, ушла.

А чего это я так раздухарился? — подумал я, разворачиваясь. А, себе-то врать не имеет смысла. Понравилась мне девочка. Ой, как понравилась. Жаль, что ничего из этого не выйдет. Еще не хватает мне начать встречаться с советской гражданкой. Так и вижу — с одной стороны кэгэбэшные морды, с другой мое собственное начальство. Где-то на втором плане американцы. И все интересуются, кто у кого подписку о вербовке взял. Тьфу на них всех. Надо срочно возвращаться в образ мужа и отца...

— Здравствуй, Исраэль, — сказал я, пожимая руку. — Давно не виделись.

— Как же, — ответил он. — Все у тебя труды, все заботы.

Я смущенно пожал плечами.

— Единственная возможность встретиться, — продолжил он, — самому приехать.

Очень странное место для встречи — дом моей тещи. Четвертый год, как Эльдад ушел не только из правительства, но и демонстративно из Херута. Тем не менее, взгляды его не настолько изменились, чтобы дружески общаться с гистадрутовскими профсоюзниками, ярым представителем которых и была теща. На его лекции по политологии в иерусалимском университете собирались толпы совершенно посторонних людей, не имеющих отношения к студентам.

А мимо меня начали проходить остальные, здороваясь. Шауль Коэн — депутат от Херута, Эди Малка — депутат от Национальной религиозной партии и какой-то молодой парень с очень знакомым лицом. Есть, вспомнил! Я ж его по телевизору видел — Аберджил. Не то Давид, не то Реувен. Из молодых и буйных. В заключение появилась Анна. Сама звонила, просила заехать, чтобы отвезти домой, а тут такое интересное сборище.

— Что ты ухмыляешься? — подозрительно спросила она.

— Все это очень похоже на заговор. Сборище революционеров, недовольных происходящим в стране. После убийства тирана, засидевшегося на троне — вариантов два. Либо всех заговорщиков кончают прямо над теплым трупом и все идет, как и раньше, либо начинается резня между товарищами. Слишком разные у них взгляды. Поэтому мне не понятно, что ты делаешь в такой странной компании, и что у вас может быть общего.

— А как насчет создания новой прагматичной партии, которая не проводит различий между правыми и левыми, а во главу угла ставит эффективность работы органов власти и соблюдение государственными служащими морально-этических норм? — спросил Эльдад, усаживаясь в кресло.

Я скривился. — Мне тоже не нравятся эти бесконечно пойманные за руку чиновники и очередной выход на улицу недовольных. Вот только шансов в таком составе, — я показал на дверь, куда вышли присутствовавшие на собрании — у вас ноль. То есть партию вы, может, и создадите, но она просто отнимет часть голосовавших за другие. В результате, будет вместо, сколько там у нас числится, двадцати партий — двадцать одна. А большинство по-прежнему будет за Херутом, и он будет формировать правительство.

— А если принять, что мы изначально хотим стать не оппозицией, а для того, чтобы иметь возможность влиять на проводимую правительством политику, борясь за соблюдение морально-этических норм в руководящих структурах государственной власти?

— А, ну так бы и сказали, что хотите в правящую коалицию... По другому влиять не получится. Судя по присутствию Аберджиля, желаете сыграть на социальных проблемах. Может, оно и к лучшему. А то дожили — «Наша организация возникла в результате горечи и обид, накопившихся с начала прибытия первых европейских поселенцев в страну... Наша организация является первым выражение сопротивления евреев Востока. Сопротивления, продолжающегося столько же, сколько мы знаем евреев Ашкеназа». Эти вечные песни про дискриминацию то одних, то других.

— Ты не согласен? — спросила Аня и присела рядом. — А что ты тогда делаешь в «Добровольческой организации помощи не евреям — гражданам Израиля»?

— Ну, сравнила, — с досадой сказал я. — Ты когда-нибудь слышала, чтобы я призывал выйти на улицу и поджечь автомобили, а заодно пограбить магазины? Если у людей есть проблемы, им должен помочь кто-то, кто знает к кому обратиться, и кого не пошлют в дальние края — побоятся.

Знаю, знаю. Вы сейчас сообщите, что именно этим и будет заниматься ваша новая партия. Так я не поверю. Есть конкретные люди, которым я могу помочь, а есть вообще. Вот вообще — всегда будут недовольные. Я вам легко назову пару десятков известных и много добившихся людей — выходцев из мусульманских стран. Даже мне, при совсем не относящихся к этому моих профессиональных интересах, известно, что ряд мероприятий правительства в области народного образования, вроде продления срока обязательного и бесплатного образования, введения промежуточной ступени в рамках общеобразовательной школы со смешанным контингентом учеников, реформа экзаменов на аттестат зрелости — преследовали цель сократить разрыв в уровне образования между различными группами населения.