Суворов - Вячеслав Лопатин

Новый командующий Кубанским корпусом генерал-майор Иван Иванович Герман, старый знакомец Суворова по Астрахани, отличился 30 сентября, разгромив сорокатысячную армию Батал-бея на Кубани. Весь лагерь, вся артиллерия и сам турецкий военачальник с многочисленной свитой оказались в руках победителей.

Двадцатого октября гребная флотилия прорвалась в Дунай. Решительными и дерзкими десантами были захвачены укрепления в устье реки. Вскоре пали турецкие крепости Тульча и Исакча. Неприятельская флотилия на Дунае была разбита. К середине ноября низовья Дуная от Галаца до устья были в руках русских, за исключением Измаила.

Поначалу Потемкин не мог поверить, что за стенами этой твердыни, подготовленной французскими инженерами к длительной обороне, укрывается целая армия — около 35 тысяч человек. Но разведка подтвердила: Измаил превращен в «орду колеси» — армейскую крепость, защищенную мощной артиллерией (около 250 орудий) и обильно снабженную припасами.

Известия, поступавшие из разных источников, свидетельствовали об активизации англо-прусской дипломатии. В Систове на Дунае затевалась новая конференция с целью принудить Россию к миру с Турцией без каких-либо территориальных уступок. Таким образом, Измаил, помимо стратегического, приобретал важное политическое значение: надо было напомнить противнику и его покровителям, кто является победителем. «Мы ожидаем известий из-под Измаила, — писала императрица Потемкину. — Это важный пункт в настоящую минуту. Он решит или мир, или продолжение войны».

Сухопутные войска и гребные флотилии, блокировавшие Измаил, насчитывали не более 30 тысяч штыков и сабель. Около половины составляли казаки, вооружение и характер службы которых мало подходили для штурма. Надвигавшаяся зима требовала скорых и решительных действий.

Потемкин поставил войскам задачу взять крепость. Гудович, только что отличившийся при Килии, не обладал достаточным авторитетом. Созванный им 25—26 ноября военный совет постановил прибегнуть к осаде, что фактически означало отказ от штурма. И действительно, командиры корпусов начали отводить войска. Даже наиболее решительно настроенный Рибас стал снимать осадную артиллерию с острова Чатал напротив Измаила и грузить ее на суда.

Но главнокомандующий предвидел такое развитие событий. 25 ноября, еще до решения совета, он послал секретный ордер Суворову: «Флотилия под Измаилом истребила уже почти все их суда и сторона города к воде очищена. Остается предпринять с помощию Божиею на овладение города. Для сего, Ваше Сиятельство, извольте поспешить туда для принятия всех частей в Вашу команду, взяв на судах своих сколько можете поместить пехоты, оставя при Генерал-Порутчике Князе Голицыне для удержания неприятеля достаточное число и всю конницу, которой под Измаилом и без того много. Прибыв на место, осмотрите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города к Дунаю я почитаю слабейшею: естли б начать тем, чтобы, взойдя тут, где ни есть ложироваться (закрепиться. — В.Л.) и уже оттоль вести штурмование, дабы и в случае чего, Боже сохрани, отражения было куда обратиться. Сын Принца Де Линя инженер, употребите его по способности. Боже, подай Вам свою помощь! Уведомляйте меня почасту. Генерал-Майору и Кавалеру Де Рибасу я приказал к Вам относиться…»

Тем же числом помечены ордер Суворову о необходимости дать остающимся вместо него генералам Дерфельдену и Голицыну наставления и личное письмо главнокомандующего «другу сердешному»:

«Измаил остается гнездом неприятеля. И хотя сообщение прервано чрез флотилию, но всё он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг!

По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части. Много тамо равночинных Генералов, а из того выходит всегда некоторый род сейма нерешительного. Рибас будет Вам во всём на пользу и по предприимчивости и усердию; будешь доволен и Кутузовым. Огляди всё и распоряди, и, помоляся Богу, предпринимайте. Есть слабые места, лишь бы дружно шли. Князю Голицыну дай наставление. Когда Бог поможет, пойдем выше».

Под Измаилом находились известные в армии генералы, в том числе родственники князя — генерал-поручики Александр Николаевич Самойлов и Павел Сергеевич Потемкин. Но главнокомандующий выделяет предприимчивого Рибаса и Кутузова. «Будешь доволен и Кутузовым» — сколько веры в полководческий талант Михаила Илларионовича содержит эта короткая фраза!

Узнав о решении совета, главнокомандующий послал Суворову новые указания: «Прежде, нежели достигли мои ордера к господину Генерал-Аншефу Гудовичу, Генерал-Порутчику Потемкину и Генерал-Майору Де Рибасу о препоручении Вам команды над всеми войсками, у Дуная находящимися, и о произведении штурма на Измаил, они решились отступить. Я, получа сей час о том рапорт, предоставляю Вашему Сиятельству поступить тут по лучшему Вашему усмотрению: продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением онаго».

Потемкин понимал, в каком трудном положении оказался Александр Васильевич: отходящие от крепости войска уже потеряли уверенность в успехе, а противник ободрился. Но он знал, каким выдающимся воином был его «друг сердешный», и, предоставляя ему полную свободу действий, верил в его полководческий талант и воинскую честь. «Ваше Сиятельство, будучи на месте и имея руки развязанные, не упустите, конечно, ничего того, что только к пользе службы и славе оружия может способствовать. Поспешите только дать знать о мерах, Вами приемлемых, и снабдить помянутых Генералов Вашими предписаниями», — заканчивает Потемкин.

И Суворов (в который раз!) доказал, что его имя не напрасно было овеяно славой. Его рапорт от 30 ноября 1790 года краток: «По ордеру Вашей Светлости от 25 ноября за № 1336, мною сего числа полученному, я к Измаилу отправился, дав повеление генералитету занять при Измаиле прежние их пункты, а господину Генерал-Порутчику Князю Голицыну предписал ведать здешний пункт Галац».

Биографы Суворова «не заметили», что назначение под Измаил для Суворова не явилось неожиданностью. Еще не получив извещения об отходе войск, полководец приказал генералам «занять при Измаиле прежние их пункты». 30 ноября, отдав Голицыну и Дерфельдену распоряжения относительно «наблюдения и обеспокоивания» турецких сил под Браиловом, он с небольшим казачьим конвоем поскакал к Измаилу. Суворов очень торопился и утром 2 декабря прибыл в расположение русских войск. 2 декабря он отписался Потемкину: «К Измаилу я сего числа прибыл. Ордер Вашей Светлости от 29-го за № 1757 о мероположении, что до Измаила, я имел честь получить и о последующем Вашей Светлости представлю».