Суворов - Вячеслав Лопатин

Вячеслав Лопатин

СУВОРОВ

Се росский Геркулес:

Где сколько ни сражался,

Всегда непобедим остался,

И жизнь его полна чудес!

Г.Р. Державин

ПРЕДИСЛОВИЕ

Двадцать второго сентября 1786 года Суворов получил долгожданный чин генерал-аншефа. В тот же день он продиктовал свое жизнеописание для представления в Московскую дворянскую опеку. Ему было почти 56 лет — возраст солидный для военной службы даже по нынешним временам. В списке генерал-аншефов он оказался одиннадцатым. Его обошли соперники, менее известные на боевом поприще. «Так вижу сих случайных… полководцами, предводителями армиев, — читаем мы в страстном письме Суворова 1781 года из Астрахани. — Сих детей, с коих подбородком я, остепеняясь, игрывал… Так старее меня: сей — за привоз знамен, тот — за привоз кукол, сей — по квартирмейстерскому перелету, тот — по выводу от отца, будучи у сиськи…»

Раньше многих этих «детей» получил он офицерский чин. В Семилетнюю войну был «первым партизаном», прославился в кампаниях против поляков и турок, сыграл важную роль в деле присоединения Крымского ханства к России… и всё же оказался последним в списке. «Неужели они сделали для империи больше, чем я?» — задавался законным вопросом Суворов.

Казалось, ему остается достойно закончить жизненный путь: он честно служил родине и вправе обратиться к потомкам. Подробно перечисляя обстоятельства своей службы, Александр Васильевич подводит итоги жизни: «Потомство мое прошу брать мой пример: всякое дело начинать с благословением Божиим, до издыхания быть верным Государю и Отечеству, убегать роскоши, праздности, корыстолюбия и искать славы чрез истину и добродетель, которые суть моим символом. Не для суеты, но для оного я в сие плодовитое описание вошел… Старость моя наступает, и должен я о моих делах скоро ответ дать Всемогущему Богу».

Суворов не подозревал, что стоит на пороге славы. Через четыре года имя героя войны с Турцией, графа двух империй было у всех на устах. Из новой автобиографии обращение к потомству было исключено. Слава победоносного полководца стремительно росла от одной военной кампании к другой, пока не достигла апогея во время Итальянского и Швейцарского походов. Он действительно стал примером для потомков.

«Жизнь столь открытая и известная, какова моя, никогда и никаким биографом искажена быть не может. Всегда найдутся неложные свидетели истины», — писал в конце 1794 года Суворов одному из своих офицеров, пожелавшему стать биографом полководца, только что получившего за свои подвиги чин генерал-фельдмаршала.

Александр Васильевич справедливо полагал, что свидетелями истины всегда будут его дела и победы. Но путь к признанию был долог и непрост. Зависть и клевета преследовали Суворова при жизни, нападали на него после смерти.

Не раз нам придется давать отпор невежеству и прямой клевете. Свидетелями истины станут служебные документы, письма, отзывы современников, подвиги и дела полководца.

«IO SON NATO 1730, IL 13 NOVEMBRE»

Это цитата из собственноручной записки Суворова на итальянском языке. Перевод прост и исключает другие толкования: «Я родился 1730, 13 ноября». Несмотря на столь ясное заявление Александра Васильевича, в книгах о нем, энциклопедиях и биографических словарях годом рождения называют то 1730-й, то 1729-й.

Виновником этой неразберихи стал близкий родственник генералиссимуса граф Дмитрий Иванович Хвостов. Женатый на родной племяннице Суворова княжне Аграфене Ивановне Горчаковой, он в течение многих лет был своего рода представителем Суворова при императорском дворе. Александр Васильевич скончался на руках Хвостова и его жены, в их доме на Крюковом канале в Петербурге, вскоре по возвращении из похода, принесшего ему мировую славу. Скончался в опале. Торжественная встреча, обещанная императором Павлом, была отменена, а Суворову запрещено являться ко двору. У него были отобраны адъютанты и разосланы по полкам. О смерти генералиссимуса умолчали газеты, а почести, отданные покойному, соответствовали рангу фельдмаршала. Вместо того чтобы публично попрощаться с Суворовым, император предпочел роль случайного зрителя, которого никто не заметил в толпах петербуржцев, провожавших героя в последний путь.

Вот в какой обстановке Хвостов хлопотал о похоронах. Он не обратил внимания на записку верного денщика генералиссимуса Прохора Ивановича Дубасова, который напомнил ему, что князь Италийский, граф Рымникский родился в 1730 году, и, заказывая памятную доску, поставил 1729-й. Вскоре пришло письмо из Москвы от вдовы Суворова. Княгиня Варвара Ивановна указала графу Дмитрию Ивановичу на его оплошность, заявив, что ее муж родился в 1730 году, но тот ошибку не исправил.

Ранние биографы Суворова безоговорочно стояли за 1730 год. Особенно важно свидетельство Фридриха Иоганна фон Антинга, единственного прижизненного биографа полководца. Александр Васильевич лично просмотрел его рукопись. Она была напечатана в 1795 году в Германии на немецком языке. Во время блестящей суворовской кампании 1799 года стали появляться переводы на другие европейские языки. Отметим, что русские переводы были напечатаны после смерти полководца.

В 1808 году в Петербурге вышло «российское сочинение» «Дух великого Суворова». Автор укрылся под инициалами «В. С.». Скорее всего, им был Василий Степанович Кряжев, известный издатель, переводчик, педагог. Среди самых близких друзей Кряжева находился Сергей Сергеевич Кушников, герой последних походов Суворова, взятый им в старшие адъютанты. Годом рождения генералиссимуса в этом жизнеописании назван 1730-й. Эту дату повторил и Егор Борисович Фукс, правивший канцелярией Суворова во время Итальянского и Швейцарского походов, а в 1811 году выпустивший биографию полководца.

Как видим, на установленную Хвостовым надгробную плиту никто не обращал внимания. Положение изменилось в правление императора Николая Павловича, когда Суворов был поднят на щит и официально провозглашен национальным героем. Русский немец Фридрих фон Смитт в солидном документированном труде «Жизнь и походы Суворова» (первая часть его была опубликована в 1833 году) честно признался, что берет год его рождения с могильной доски. С ним не согласился молодой офицер Генерального штаба Дмитрий Алексеевич Милютин, будущий автор капитального труда об Итальянском и Швейцарском походах, военный министр и реформатор армии при Александре II. Он решительно высказался за правильную дату, написав об этом в журнальной статье 1839 года. Но кто читает журнальные статьи?