Ночь Седьмой тьмы - Дэниел Истерман

В руке он держал перьевую ручку, зависшую над листом бумаги. Он только что писал или собирался писать. Эта неопределенность казалась нарочитой – часть игры, которую он вел, жест, не имевший другой цели, кроме как заставить других гадать, что бы он мог означать. Больше на столе ничего не было, только лампа и лист бумаги. Рубен быстро огляделся. Вся комната была голой. Клетка с птицей для украшения, стол, чтобы писать, стул, чтобы сидеть. И в одном углу еще один стул, массивнее первого, прикрученный болтами к полу.

– Благодарю вас, капитан Лубер, – произнес человек за столом. – На сегодня все. Оставьте паспорта и можете идти.

Человек в бежевом костюме достал паспорта из кармана и положил их на стол. Дверь закрылась за ним. Тишина, оставшаяся после его ухода, была осязаемой, наэлектризованной. Впервые за весь вечер Анжелина казалась действительно встревоженной.

– Примите мои извинения, – произнес человек за столом; он говорил по-английски свободно, с легким акцентом. – Мне сообщили, что у вас был трудный перелет, что ваш самолет посадили в другом месте. А теперь вот притащили сюда на встречу со мной, за много миль от того места, куда вам нужно, по этой нашей ужасной сельской местности.

Он встал и вышел из-за стола. Ножки его стула неприятно скрежетнули по полу. В одной руке он держал их паспорта.

– Как поживаешь, Анжелина? – спросил он.

Он улыбнулся – широкая ненатянутая улыбка, лишенная глубины. Он подошел к ней, но остановился на некотором расстоянии. Анжелина стояла молча, не поднимая глаз от пола.

– Почему ты не написала? Почему не сообщила мне, что приезжаешь? Я мог бы встретить тебя в аэропорту, избавить от многих неприятностей. Тебе ведь не нужны неприятности, верно? – Он подошел ближе, коснулся ладонью ее щеки. Она казалась обеспокоенной его близостью. Обеспокоенной, но не испуганной.

– Времени не было, – ответила она. – Все было решено в последнюю минуту.

Он пристально посмотрел на нее.

– Без сомнения, – произнес он. Он уронил руку и повернулся к Рубену. – Прошу прощения, я не представился. Майор Беллегард, начальник службы безопасности этого departement[30]. В мою юрисдикцию входит Порт-о-Пренс и его окрестности. А вы... – Он взглянул на паспорт Рубена. – Вы профессор Мирон Фелпс. Друг Рика. – Беллегард протянул руку. Рубен принял ее.

Они пожали руку с холодной церемонностью, которая казалась неуместной в этой комнате.

– Я имею честь быть братом Анжелины, – продолжал Беллегард. – Шурином Рика. Признаюсь, я не был хорошо с ним знаком, но тем не менее я был глубоко огорчен известием о его смерти. И при таких ужасных обстоятельствах. О Нью-Йорке всегда услышишь что-нибудь чудовищное. Продвинулись ли вперед поиски убийцы?

Рубен пожал плечами:

– Не могу вам сказать. Я слышал, что полиция, возможно, закроет дело за недостаточностью улик.

– Но это же абсурд! – Беллегард пристально досмотрел на сестру. – Ма pauvre[31]Анжелина, стать вдовой так рано. Я скорблю о тебе.

Майор круто повернулся и прошел к себе за стол. Он так и не извинился за отсутствие стульев.

– Что тебе от нас нужно, Макс? – спросила Анжелина. Ее, казалось, не слишком тронули его щедрые выражения сочувствия.

– Повидать вас, вот и все. Удовлетворить свое любопытство. Напомнить вам, что Гаити не всегда... безопасное место. N'est-ce pas?[32]

Он разложил паспорта на столе, немного похожий на крупье, предлагающего сыграть в карты.

– Вы понимаете, я надеюсь, что в случае неприятностей вы не имеете дипломатического представительства?

– Мы не ожидаем никаких неприятностей, – ответила Анжелина. Это была игра, в которой никто не мог говорить правду.

– Разумеется нет. Но неприятности иногда возникают сами, хотим мы этого или нет. Такова их природа. – Он замолчал и подтолкнул паспорта к краю стола, словно приглашая их подойти и забрать их. – Вам понятны мои функции здесь? Мы больше не тонтон-макуты. Мы – Бюро национальной безопасности. Люди не боятся нас, как они боялись тонтонов.

Они приходят к нам, когда у них неприятности. Наш долг – предотвращать неприятности, неприятности любого свойства. Вы понимаете, не так ли?

– И по этой причине одни из ваших людей сегодня вечером отдал приказ ударить американского гражданина прикладом ружья? – Рубен долго копил в себе гнев по поводу этого случая, до настоящего момента у него не было возможности дать выход своим чувствам.

Беллегард остался невозмутим.

– Мне доложили об этом инциденте. Против мистера Хупера не будет выдвинуто обвинений. Но он должен научиться быть осторожным. Как я понимаю, он имеет определенные религиозные пристрастия и исповедует философию покорности государству. Мы ожидаем очень многого от человека с такой философией. Он, в свою очередь, может питать немалые надежды в отношении нашей страны. Но прежде всего ему необходимо усвоить, с чего начинается покорность.

Беллегард сделал паузу. Танагра выпустила руладу и смолкла. Ее крылья ослабели от долгого заточения.

– А вы, профессор, – продолжил майор. – Каковы цели вашего визита сюда? Я так полагаю, у вас есть определенная цель и вы здесь не просто из-за приступа ностальгии.

– Мирон приехал, чтобы продолжить исследования Рика, – ответила Анжелина чуть слишком поспешно.

– Да, конечно, исследования Рика, – эхом отозвался Беллегард. – Африканские влияния в ранней гаитянской культуре. – Он виновато улыбнулся. – Наши архивы остаются поразительно полными. Мы ничего не выбрасываем. Даже с самых старых времен. Он помолчал и обратился к Рубену: – Извините меня, профессор, но разве не самый разгар учебных занятий? Не следует ли вам быть в... где это?.. в университете Лонг-Айленда, сея мудрое и вечное в юных умах? Лето, безусловно, лучше всего подходит для исследований, нет?

– Я в творческом отпуске на целый год, – ответил Рубен. «Слишком гладко, – подумал он. – Слишком наготове был правильный ответ».

– Понятно. Да, конечно, творческий отпуск.

– Есть план опубликовать последнюю книгу Рика, ту, над которой он работал, когда его убили. Возможно, будет даже выпущено festschrift,памятное издание. – Рубен торопился. Он поступал неразумно, расходуя все свои объяснения за раз, но комната подталкивала его к этому, ее наэлектризованность, голость. – Я решил приехать сюда и подвязать все неподвязанные концы. Рик оставил много ниточек.

Беллегард улыбнулся. Улыбка казалась достаточно искренней, непринужденной.

– Ниточки. Вы разговариваете как полицейский, профессор. Вы должны найти время и навестить меня, я бы хотел поболтать с вами о ваших ниточках. Черный континент. Новый Свет, все такое. Вы ведь найдете время, не станете пропадать?