Проклятие чёрного единорога - Евгения Преображенская

«Если еще не поздно…» – с ужасом подумала принцесса и тут же поняла, что, несмотря ни на что, она желает – нет, она просто обязана! – увидеть Хранителя знаний лично, собственными глазами. И пускай с наступлением темноты облик ее изменится до неузнаваемости, у нее еще остается королевская воля! А также рука и печать. Но действовать нужно было незамедлительно.

Принцесса позвала горничную и попросила найти для себя самую простую одежду: платье с длинными рукавами, плащ с глубоким капюшоном и обязательно перчатки на большую руку. И, разумеется, она строго-настрого пригрозила служанке все держать в тайне.

Затем девушка бросилась к письменным принадлежностям. Принцесса Гриерэ слишком хорошо понимала, что единый закон одинаков для всех, и если сама королевская дочь, наследница престола Энсолорадо, позволит себе преступить этот закон, то никогда уже ей не видать уважения от подданных. Поэтому девушка, хотя и делала это впервые в жизни, уверенной и твердой рукой вывела на бумаге искреннее признание в собственной неправоте…

Послание было призвано отозвать всякие обвинения с Алема Дешера.

Словно выросший из самого пика вековой горы, Главный храм Единого поражал воображение размерами и красотой. В основе здания лежал равносторонний крест, и каждая из его сторон, уносясь ввысь, заканчивалась множеством изящных колоколен. Будто солнечные лучи – солнце, они обрамляли огромный шар купола, царившего над средокрестием.

Чем ближе Джиа подходила к белоснежным стенам собора, тем больше гвардейцев становилось вокруг. Одетые в кирасы и траурную форму, черную с сине-золотыми эполетами, они пристально следили за каждым шагом прибывающих гостей.

Девушка отметила, что были среди приглашенных и совсем небогатые самторийцы. Долго же они поднимались сюда от нижних ступеней города! Да и не слишком ли смело было со стороны Его Святейшества в такой день открывать врата Первой ступени для столь разномастной публики?

Предъявив стражникам на входе свое приглашение, наемница ступила под священные своды. Если внешний вид храма наряду с королевским дворцом представлял собой венец творения архитектуры нового времени, то его внутреннее убранство не походило ни на что из того, что Джиа приходилось видеть до сих пор. Создавалось ощущение, будто блистательный белый доспех новой оболочки воздвигли над древним строением, оставив нетронутой саму суть святилища.

Центральный купол был так велик, что изнутри его синие с золотым солнцем по центру своды можно было спутать с самим небом. Высокие потолки поддерживали мощные колонны, выполненные из отполированного до блеска зеленого и медового камня. Колонны представляли собой связки трав и спелых злаков, которые по мере приближения к сводам раскрывались, образуя сложное переплетение арок.

Мотивы процветания и плодородия можно было увидеть и на украшенных удивительными мозаиками стенах. Белоснежный снаружи, внутри храм расцветал неожиданными красками эмали и природного камня. Вокруг гостей застыли орнаментальные изображения пейзажей: травы, цветы и деревья, поля и горы, реки и моря – и множество невиданных существ, их населяющих.

Синие птицы, ящеры размером с деревья и горы, быки и огнегривые львы занимали каждый свою область, нишу, стихию среди сложных художественных композиций.

Особое внимание Джиа привлекли пернатые змеи. В отличие от других высших животных, их длинные волнообразные тела вырастали из мозаичной земли, а у купола – в небесах – змеи раскрывали крылья. В когтистых лапах они сжимали некие манускрипты, в стороны от которых расходились сияющие лучи.

«Законы Единого, – догадалась Джиа. – Те самые Законы, которые легли в основу единого закона королевства».

Очень узкие окна, наподобие тех, что она видела и в королевской библиотеке, почти не пропускали солнечные лучи, поэтому храм освещался бесчисленным множеством свечей. И больше всего света было сконцентрировано в средокрестии, где возвышался алтарь Единого. Круглый мраморный постамент украшали, распространяя сладкие ароматы, связки живых цветов, гроздья фруктов и свежеиспеченные золотистые хлеба.

Гости все прибывали, и наемница тревожно огляделась. Большое скопление людей было ей не по душе даже в состоянии концентрации. Длинные ряды деревянных скамей подле алтаря уже были плотно забиты.

Среди однообразной, одетой в траур толпы в глаза ей бросилось яркое пятно. Единственное улыбчивое создание – девочка лет двенадцати с ярко-рыжими волосами – важно кланялась прибывающим гостям, словно была самой хозяйкой этого святилища.

Джиа умиленно улыбнулась и поспешила найти себе местечко поближе к выходу. Девушке не терпелось увидеть священнодейство, но она не могла понять, где же располагалось место для музыканта? Собственно, и сам музыкальный инструмент она нигде не обнаружила.

Наемница притаилась за одной из колонн, смиренно ожидая начала концерта.

Появление в тюремных подвалах королевской особы внешнего удивления не вызвало. Разумеется, стража держалась невозмутимо и в высшей степени почтительно. Однако принцесса Гриерэ ощущала их смущение, обожание. А еще она чувствовала их ненависть. Она прекрасно знала, какая молва ходила о ней в народе. И она собиралась это исправить. Впрочем, как и многое другое.

А вот Алем Дешер удивления скрыть не сумел, хотя он и не увидел принцессу Гриерэ лично. К тому времени девушка уже спрятала лицо в тени капюшона и наблюдала за ученым, держась от него на должном расстоянии. Она видела, как стражники передали мужчине грамоту о помиловании и отпустили его на все четыре стороны. А он был так взволнован, что толком не прочел важную бумагу, которая оказалась у него в руках.

Убедившись, что с Хранителем знаний все в порядке, что он жив и вполне здоров, принцесса Гриерэ направилась было прочь, как вдруг услышала у себя за спиной характерный звук поступи мужских сапог. Она ускорила шаг и выбежала в сад, отделявший Третью ступень от Второй. И в этот миг последний солнечный луч вспыхнул и погас, и синие сумерки окутали деревья.

– Постойте! – раздался у нее за спиной голос. – Это же вы? Я узнал вас! Мое сердце помнит ваш силуэт, какая бы простая одежда его ни скрывала…

Принцесса Гриерэ похолодела от ужаса. Солнце зашло, и проклятие должно было изменить ее тело до неузнаваемости!

Проклятая жабья гортань не могла воспроизвести ни единого человеческого слова. И потому принцесса бросилась бежать прочь! Прочь, как можно дальше от своего позора и от момента, который мог решить не только ее судьбу и, если верить словам серой убийцы, судьбу ее матери, но и участь всего королевства.

По залу прокатился последний шепот, и первые аккорды тихими переливами вплелись в воцарившуюся было тишину. Звуки были так прекрасны, что Джиа против своей воли затаила дыхание.

Девушка обернулась в ту сторону, откуда доносилась мелодия, и обомлела. Прямо над