Проклятие чёрного единорога - Евгения Преображенская

станут те, кто эту войну развязал. Смерти невинных людей лягут грехом на их серые души.

– Смерти? – усмехнулась одна из седовласых жриц. – И как много смертей вы еще планируете? Ну, знаете, это уже слишком!

– У вас есть другие предложения, уважаемая И́рма Рум? – сухо уточнила Вельха Аво. – Быть может, вы желаете закрыть глаза на смерть семерых жрецов, простить и отпустить с миром их убийц?

– Иных предложений нет? – задал вопрос Аль Тол. – Если так, то не будем терять время, ибо у нас сегодня крайне много дел.

– Я против, – заявила Ирма Рум. – Но пусть решает большинство…

– Проголосуем, – согласно кивнула Горда Ролу.

Аль Тол медленно поднялся с места и приблизился к пустующему креслу Верховного жреца. По залу пронесся тихий шепот. Вопреки всеобщему смущению, седобородый жрец не нарушил закона – он не занял чужого места, но и имел теперь прекрасную возможность отчетливо видеть лица всех собравшихся жрецов.

– Прошу поднять руки, кто считает ритуал необходимым? – громогласно спросил он.

Воцарился жаркий и душный день. На небе не было ни облачка, и солнце палило немилосердно. В тень попрятались даже те немногие животные, что обычно любили погреться под жаркими лучами. Забрались под камни змеи и ящерицы. Болотные черепахи скрылись в высоких зарослях камыша. Умолкли птицы, перестали квакать лягушки. Лишь тихо шелестел ветер в кронах деревьев да изредка раздавалось басовитое гудение шмелей.

Тени уже начинали расти, когда он вышел на лисий перекресток. Это был крохотный перекресток, соединяющий всего лишь две незаметные тропинки. На их пересечении вырос кряжистый дуб с раскидистой кроной и мощными корнями, часть которых вырвалась из-под земли на поверхность и была облюбована мхами и травами. Меж этих корней тени были густые и прохладные. Под их защитой, свернувшись калачиком, спала девушка. И, судя по дыханию, сон ее подходил к концу.

Он присел рядом, оперевшись о ствол дерева, но предварительно спрыснув землю горько пахнущим маслом полыни и мяты. Он не любил лесных насекомых, тем более когда они могли забраться куда не следует. Спящая поморщилась, видимо почуяв резкий запах.

– Давненько не было дождя… – лениво заметил эльф, разглядывая кроны деревьев. – Природа почти потеряла свои запахи…

– Кого принесло? – сонно пробурчала девушка. – Соскучился никак?

– Ухожу сегодня, – ответил мужчина. – Хотел попрощаться…

– Великая честь. – Джиа сладко зевнула, потянулась и села.

– Ну ладно-ладно, разумеется, мне не терпелось снова увидеть тебя, сестренка, – лукаво улыбнулся эльф.

Девушка потерла глаза и обернулась к нему. Сегодня Донас’ен был одет в зеленый походный костюм и сапоги с загнутыми носами, которые сумеречные лисы предпочитали всякой другой обуви, поскольку считали, что такие сапоги меньше всего травмируют землю при ходьбе. На мужчине уже не было вульгарного макияжа, а свои рыжие волосы он собрал в простую косу: эльф как эльф – с походной торбой за спиной.

– М-м? – Она повела носом, учуяв за ароматом эфирных масел манящий запах сдобной выпечки.

– Думал проверить, как ты тут, милая, – ласково добавил Донас’ен. – Помнится, ты так расстроилась в том розовом саду. Я беспокоился… – Он извлек из сумки бутылку вина и развернул на траве сверток с румяными пирогами. – Решил навестить тебя, а заодно и принес наши любимые лакомства.

– О, а о моих пищевых пристрастиях ты, видимо, сделал вывод по тому, чем я «расстроилась» в том саду? – хмыкнула Джиа.

– Ха-ха! – рассмеялся мужчина, откупоривая бутылку. – А ты шутница! Не понимаю я Мата. Как он мог упустить такую чу́дную напарницу?

– Наверняка у него были на то свои причины… – холодно заметила девушка, нехотя угощаясь одним из пирогов. Упоминание о ее бывшем учителе аппетита не прибавляло, а вишневое вино она вообще не пила, считая его слишком приторным. – Пьешь днем? – спросила она, кивнув на бутылку. – Разве дурманящие зелья не показатель больной души?

– Именно так, – мягко улыбнулся Донас’ен. – Но моя болезнь иного характера. Знаешь ли, дурманящие зелья используют не только для того, чтобы усилить чувствительность души… Но и для того, чтобы ее приглушить.

– Ясно… – тихо проговорила наемница, искоса поглядывая на эльфа. – Скажи, а Мат… он тоже здесь? Это он рассказал тебе о пирогах, не так ли?

– Ты знаешь, что я не имею права говорить об этом, – улыбнулся Донас’ен, ловко закинул в рот кусочек теста и пригубил вина. – Мы сами выбираем, кому показываться на глаза… Даже среди своих.

– Ну да… – Наемница вздохнула. – Как же жарко сегодня.

– В тенях немного прохладнее, – согласился эльф. – Ты нашла хорошее местечко.

Солнце слишком лениво ползло по небосводу. Время, казалось, застыло. Впрочем, на лисьих перекрестках, как и на тропах, могло быть и такое. Все они располагались немного поодаль от обычного мира, как будто на его изнанке, где законы несколько отличались от привычных. Любые звуки извне – шум ветра, пение птиц и жужжание насекомых – доносилось сюда словно издалека. Дымка марева кружилась в воздухе, делая силуэты всего, что находилось за гранью перекрестка, невнятными и расплывчатыми.

– Мне надо подготовиться, – наконец сказала Джиа. – Еще пятеро «клиентов», как ты выражаешься, ждут…

– Не пятеро – двое, – ухмыльнулся Донас’ен. – Ты спасла мне жизнь, помнишь? Вот я и решил сделать тебе приятное и на обратном пути заглянул к трем твоим «подружкам», которые использовали в косметических целях силу человеческой крови. Собственно, об этом тоже я хотел тебе сообщить…

– Не стоило так стараться, – вздохнула девушка.

– О, все было проще некуда, – лениво отмахнулся эльф. – Я просто перенес тела распутниц из купален в фонтан. – Тон его голоса вдруг сделался загадочным. – Собственно, перенес в том самом виде, в котором они изволили умываться, и с тем, чем они изволили подмывать себя…

– Донас’ен, – рассердилась Джиа. – Нам был дан приказ проявить жестокость, а не заниматься распутством…

– Нам был дан приказ обнажить порочность этих людей, – напомнил эльф. – И те интересные игрушки красноречиво раскрыли всю суть.

– Ох, Единушка! Ты просто невозможен, – прервала его девушка. – Меня не интересуют подробности…

– Ты слишком уж чувствительна, – снисходительно улыбнулся мужчина.

– А ты и рад проверить, насколько! – фыркнула наемница. – Благодарю тебя за помощь. Но в любом случае у меня сегодня вечером важные дела. Я должна искупаться и переодеться.

– О, а я и не смею мешать этому дивному действу, – промурлыкал Донас’ен. – Ты же не стесняешься меня?

Вопрос был явно риторическим. Сердясь и хмурясь, Джиа быстро разделась и, нагая, направилась к озеру.

– Это все, что ты хотел мне сообщить? – спросила она уже из воды. – Сдается мне, что ты темнишь, сестренка…

– А ведь мы оба чуем, – напомнил эльф, усаживаясь подле нее на берегу. – Вот и скажи мне сама, чего же я хочу?