Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

– Ой, до Губахи от нас два дня пути, но иной раз бывает, что и до неё доходим, но то редко. Мы от реки далеко не любим уходить, – говорит Роза.

– Торговать иной раз туда ездим, когда у саранчи сезон или колючка хорошая идёт, – добавляет Настасья. И тут же спрашивает с лукавой улыбкой: – Ну так что, инженер, дозволишь нам тут у тебя пожить немного?

– Так не моя это земля. – отвечает Горохов, – я здесь ненадолго, это ж всё кочевье Василька.

– Да про то мы знаем, – сразу говорит Настасья, – мы знаем, что это земля Лёвки Ходи-Нога, но мы не к нему, мы до твоего куреня приехали, пока ты тут старший, то тебе и решать, кому здесь жить.

– А почему вы думаете, что я старший?

– А то кто ж? – красавицы смотрят на него лукаво: ну не дуры ж мы.

– Так вы мужей ищете? – спросил инженер, решив не отвечать на их вопрос про старшинство, он немного хотел потянуть, не хотел сразу отвечать отказом.

– А что же делать, раз вдовые мы, – отвечала Роза. – Схоронили своих казаков, одни живём, а разве женщина одна должна жить? Женщине одной жить нельзя, посохнет она, раньше времени старухой станет.

– А у вас там свободных казаков нет, что ли?

– Откуда им быть-то, война же у нас в степи была, у нас уже в четырнадцать лет хлопцев женят. Некоторые бабы вторыми жёнами идут, а мы с Розкой не хотим вторыми, – продолжила Настасья. – А неженатых казаков в округе… Ох, их и плохеньких не сыскать, нерадивых, и тех разобрали после той большой войны с даргами, что была три года назад, так вот мы и ищем себе пару.

– Ясно, вот только у меня тут народа немного, люди всё женатые. – говорит Горохов, подбирая слова, он уже думает, как бы повежливее отказать им, – тут вам, милые, и не за кого будет замуж выходить.

– Ой, да ты про то не думай, – машет рукой Настасья. – Если жена у мужчины хорошая, то он к ней от нас и вернётся, а если постылая, или старая, или больная какая, так пусть у нас останется.

Женщины переглядываются и посмеиваются, они уверены в себе. Под их полупрозрачными одеждами виднеются их сильные, гибкие тела женщин, что с детства привыкли к тяготам степной жизни. У них красивые плечи, плоские животы, небольшие груди. Горохов в который раз замечает, что все степные женщины уверены, что они лучше городских. Откуда в них это? Степные женщины ведут себя так, словно они тут, в степи, знают какой-то женский секрет, который городские знать по определению не могут. Это ему кажется забавным… Инженер даже немного улыбается.

– Ну так что, инженер, – говорит Настасья, тоже улыбаясь, – дозволишь нам пожить у твоего куреня?

А Роза, истолковав его улыбку по-своему, окидывает тряпицу с блюда. А там шикарный оранжевый тыквенный пирог, даже на вид вкусный, она красивой, искусно выточенной из пустынной колючки ложкой отламывает небольшой кусочек и несёт его к лицу, ко рту Горохова:

– Попробуй, инженер, как я стряпаю.

Он хотел перехватить ложку, взять её в свою руку, но казачка не позволила, улыбается и подносит ложку к его губам, мол, сама тебя накормлю, ты только рот открывай. Горохов соглашается взять кусочек пирога, женщины довольны, ждут его реакции.

– Вкусно, – инженер кивает головой, вкус насыщенный, тыквенный, сладкий, а начинка ароматная, кисло-сладкая, – это с чем он?

– С белым кислым кактусом, – говорит Настасья, – всё утро собирали для тебя. Все руки искололи. Вон, погляди.

Она показывает ему руки, которые от кончиков пальцев, от ногтей, и до локтей покрыты великолепными тонкими узорами.

А Роза подсаживается к нему поближе и спрашивает:

– Ну что, поживём мы тут у тебя? Мы тебе мешать не будем, – и отламывает ещё один кусочек пирога, но теперь не предлагает его Горохову, а съедает сама.

Пирог вкусный, тут и говорить нечего, но не это сыграло свою роль и не красивые шеи молодых женщин, нет. Он просто подумал о том, что если ему придётся уходить через пустыню, а не по реке, то лучше иметь в степи знакомцев, таких как эти две молодки, которые в случае необходимости замолвят за него словцо атаману Косте Шалимову. Да, это показалось ему разумным.

– Ну ладно, думаю, что ничего плохого от вас не будет, – наконец произносит Горохов.

– Ой, да от нас только хорошее бывает, – Роза цепляет небольшой кусочек пирога, – ой, хороший получился, я и не пробую, когда готовлю.

– Дай мне, – говорит Настасья.

И Роза даёт и ей кусочек, и продолжает:

– А если тебе скучно будет, так ты заходи к нам в палатку, инженер, у нас и водочка сладкая есть, и еду приготовим вкусную, а Настасья так поёт хорошо, заслушаешься, так задушевно.

Она берёт ещё кусочек пирога, и несёт его снова Горохову, и всё это одной ложкой.

Он снова принимает кусочек, но смеётся при этом:

– Боюсь, Самаре не понравится, если я к вам в гости ходить стану.

– Тю-ю… Не понравится, – кривится Настасья, – да пусть…

– А ты ей, что, муж, что ли? – тут же подхватывает Роза. – Нет! А раз нет, и суда нет, ты казак свободный, ходишь, куда хочешь.

Она снова отламывает кусочек пирога и съедает его сама, но тут словно ветер дёрнул всю палатку, это сама Самара откинула входной полог, стала в проходе, глаза злые, поубивала бы всех:

– Розка, Настька, чего вы тут, звала я вас в свой дом?

– Так мы к инженеру пришли, а не к тебе, – с явной дерзостью отвечает ей Настасья.

– Дом мой, а с инженером на улице говорите, а то глянь на них, уже посиделки тут устроили, странно, что без водки пришли, – Самара подходит к ним, злая ещё больше, – варева какого-то притащили, а ну прочь от моего дома!

Роза и Настасья встают, идут к выходу, Роза и говорит с укоризной:

– Ох и злая же ты, Самарка, негостеприимная, в степи так гостей не принимают, так с гостями нельзя!

– С гостями?! Гости не приходят, когда хозяев дома нет, а то ходят тут гости, пока меня нет, на моё облизываются…, – Самара хватает посудину с пирогом, пихает его Розе, – и это забирай, чай и сама умею такое делать.

Почти выпихнув женщин из палатки, она резко поворачивается к Горохову, смотрит на него, чуть прищурившись:

– Ну? Ты запретил им тут селиться?

Он поднимает брови, думает, как ей ответить, но ей уже не нужен его ответ, она всё понимает.

– Я так и знала! – шипит