Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Борис Вячеславович Конофальский

дрон и снова поднялся на бархан. Протёр камеру, включил, проверил управление и запустил моторы. Коптер легко взмыл вверх, быстро полетел на юго-запад и уже через пару минут был над рекой. А на реке в этот день было очень оживлённое движение. Две лодки медленно тащились в Полазну против течения, две баржи медленно, экономя топливо, плыли по течению вниз, на север. Пришлось набрать высоты, он не хотел, чтобы кто-то с реки увидал его дрон. Коптер легко ушёл за двести метров, и при этом камера сохраняла прекрасную картинку. Хорошо, что не стал жадничать, теперь это машинка неплохо служила ему. Когда дрон пересёк реку, инженер отправил его на запад, с уменьшением скорости и снижением высоты до пятидесяти метров, так ему было лучше видно, что происходит внизу. Коптер подлетел на запад сначала на два километра, там покружил, а потом прошёл ещё один километр, Горохов хотел понять, что происходит на том берегу. Но там, кажется, ничего особенного не происходило: барханы, длинная высокая дюна, опирающаяся на какие-то руины древних. Поверхностный осмотр дал ему немного. Но главное, что он не увидел ни стойбищ даргов, ни даже их следов на песке. А искал он именно их. Конечно, это ни о чём не говорило, они могли быть в километре, а следы их – в двух сотнях метров за большим барханом, тем не менее, он чуть успокоился, и помотавшись немного, вернулся ближе к реке, взял на юг, пошёл вдоль берега, пока на реке никого не было.

И нашёл то, что его заинтересовало. Это был удобный мысок, очень удобный, даже колья были вбиты в берег. Не иначе – для того, чтобы привязывать лодки. А в пятидесяти метрах, за рогозом, был аккуратный навес. И что бы ему там делать, на том берегу, такому добротному навесу? Горохов опускает дрон. А под навесом стоит вполне себе неплохой квадроцикл с кабиной из тонированного пластика. И прямо от навеса начинается дорога из старого раскрошившегося асфальта.

«Какая прелесть».

Он ведёт коптер вдоль дороги; забавно, но она совсем не заметана песком, да, из-под асфальта то и дело белеет гравий, но песок с неё сметён. И тут он налетает на даргов, в десяти метрах от дороги сидят двое, за барханом, что-то жрут, выковыривают пальцами из того мёртвого, что валяется перед ними, и медленно жуют смакуя. У обоих винтовки. Всё случилось так быстро, что инженер не успел правильно среагировать. Дарги заметили дрон. О! В пустыне не было вещи, которую дарги ненавидели бы сильнее дронов. Если бы не дроны, они давно стали бы полновластными хозяевами степей. Они заголосили и почти одновременно подняли винтовки, Горохов едва-едва успел уйти от дороги в сторону, в барханы, и этим избежал стрельбы. Но теперь он боялся, что секретность его действий была нарушена. Надо было уходить. «Досадно, досадно».

Хорошо если дикари расскажут о коптере только своим соплеменникам. А если о нём узнает тот, чей квадроцикл стоит под навесом?

– Досадно, – произнёс инженер, ведя дрон обратно через реку.

Это действительно было досадно, заряд аккумуляторов позволял ещё немного погонять коптер.

Он вернулся в лагерь к одиннадцати, по накатывающейся жаре. С удивлением заметил, что у одной отдельно стоящей скалы новая палатка. Большая. Квадр стоит рядом с ней, тарахтит на самых малых оборотах, значит, в палатке работает кондиционер.

– Это ещё кто? – спросил Горохов у Самары, которая вышла его встречать.

– Бабы, – коротко бросила та. И добавила: – Приехали две шаболды из дальнего коша, за час до тебя.

По её тону сразу становится ясно, что эти женщины Самаре совсем не по душе.

– Тоже, что ли… замуж хотят? – инженер недоумевает, оглядывая большую, добротную палатку приезжих.

– Тоже, – отвечала казачка пренебрежительно, – но этих можно гнать, они не из нашего куреня. Скоро придут с тобой говорить, так в шею их гони.

– Может, ты сама их прогонишь?

– Мне нельзя, – строго сказала Самара, – Василёк велел ни с кем из соседних кошей не ссориться, ты их прогони.

Горохов ничего не сказал ей, а взял коптер и пошёл в палатку, разминая после езды ноги.

Было жарко, пятьдесят пять, а Баньковского с водовозом всё не было. Утро потеряли. Простой. Рабочие валялась в палатках довольные. У них подёнка. Деньжата капают.

Он стянул сапоги. Лёг головой к кондиционеру. Самара настойчиво напомнила ему, что приехавших баб надо прогнать, взяла таз с грязной водой, взяла его несвежую одежду и вышла.

Кондиционер стрекочет, старается, но на улице жара уже такая, что струя, идущая из него, почти такой же температуры, как и окружающий воздух.

«Не дай Бог, Баньковский опять пьяным приедет». Горохов лежит и злится. Ему нужна вода, хорошая, чистая вода, пусть немного, пусть экспедиция не окупится, плевать, но ему очень нужно найти воду. И найти как можно быстрее, времени-то у него всё меньше. Он, не будь в городе доктора, который мог бы его опознать, уже сам поехал бы туда, по жаре поехал бы, лишь бы быстрее привезти эту воду для бетона и поскорее начать заливать подушки под ноги буровой.

А тут за палаткой голос, у самого входа.

– Хозяева, дозволите войти? – голос женский, молодой. Женщина у входа не одна и, кажется, они переговариваются.

Горохов встаёт, подходит ко входу, откидывает полог, перед ним две женщины, они без пыльников, головы непокрыты. Волосы искусно зачёсаны, собраны в большие узлы на затылке. Шеи и лица открыты. Они глазастые, смелые и немного… хищные. Понятно, что Самара их невзлюбила, они обе моложе её. Одна из них держит на руках, которые расписаны узорами, блюдо, накрытое тряпкой.

– Вы ко мне? – спрашивает Горохов, с интересом разглядывая их.

– Ну так ты же инженер? – спрашивает та, что без блюда.

– Я, – он кивает.

– Тогда к тебе, – женщины переглядываются и улыбаются. А они и вправду красивы, у обеих тёмные волосы и на лицах нет следов проказы. Одежда на них очень, очень лёгкая, почти невесомая. В ушах длинные золотые серьги качаются.

– Ну входите, красавицы, – говорит он, пропуская их в палатку.

Они входят и сразу садятся на войлок, но место у кондиционера оставляют для него. Тут же ставят блюдо.

– Я Роза, – представилась та, что была без блюда, – а это Настасья, подруга моя. Мы из коша атамана Кости Шалимова. Наш кош в сорока километрах на север отсюда. Казаков у нас больше сотни, а кочевье ещё больше. Вот, приехали к тебе, просим дозволения у твоего куреня пожить.

– Сорок километров отсюда? Это вы, наверное, до самой Губахи кочуете? – уточняет